Капитан спецназа - Александр Тамоников

Значит, ничего хорошего предстоящий разговор ему, Бережному, не сулит. Да, впрочем, на что иное мог он рассчитывать? По всем армейским законам майор Крамаренко абсолютно прав!

— Проходите, что застряли на входе? Присаживайтесь, — командир указал на стул в торце стола заседаний, напротив себя. Рядом с ним, по бокам, сидели начальник штаба и заместитель по воспитательной работе майор Варфоломеев.

Начал, как и положено, командир:

— Передо мной, товарищ капитан, рапорт начальника штаба, которого еще совсем недавно я вам в пример ставил и советовал равняться на него. Посмотрим, как вы восприняли мои советы. В рапорте подробно указывается о вашем недопустимом поведении в отношении старшего офицера и прямого начальника. Оскорбления, угрозы. Так вы поняли мои напутственные слова? С точностью до наоборот? Неплохо вы начинаете службу на новом месте. В чем дело, капитан?

Бережной встал.

— Во-первых, товарищ подполковник, я должен признать, что все изложенное в рапорте правда.

— В этом я не сомневаюсь, — ответил командир.

— Хоть Крамаренко и ранее был… Не буду продолжать, но на подлость по-крупному он не способен, так что правдивость его рапорта я признаю. Во-вторых, это не означает, что я собираюсь перед ним извиняться. Хочу напомнить, что в армии я не первый, а седьмой год, столько же, сколько и Крамаренко. Учитывая то, что мы когда-то учились вместе, я решил, что смогу поговорить с ним как с человеком, а не с солдафоном. Но майор встал в позу и начал учить меня жизни. А я в подобных нравоучениях не нуждаюсь. Уж с его стороны точно! Если начальник штаба решил дистанциироваться от подчиненных, ради бога, но пусть, в свою очередь, соблюдает правила офицерского этикета. А то он, видите ли, занятия со мной по строевой подготовке решил провести на глазах у подчиненных. Лучшего ничего не придумал. Какой офицер стерпит подобное к нему обращение? Вот и я, естественно, не сдержался и высказал все, что думаю о нем. Хотя нет! Высказал я гораздо меньше, чем следовало бы. Так что в содеянном ни капли не раскаиваюсь.

Командир батальона спросил:

— Что будет в-третьих? Мы дослушаем вас до конца, капитан, — сказал командир.

— В-третьих, хочу сказать, что прибыл сюда служить, а не гнуться перед кем-либо. Это прошу отметить и запомнить. Можете принять любое решение, но другим я не стану. Я все сказал, товарищ подполковник, разрешите сесть?

— Садись! Майор Крамаренко, вам слово!

— Есть! Я, в свою очередь, тоже хочу объяснить, почему повел себя так в отношении капитана Бережного.

Командир откинулся в кресле:

— Говорите, мы вас внимательно слушаем.

— Все дело в том, что я считаю капитана Бережного человеком временным в части, которому, по большому счету, наплевать на состояние дел в подразделении.

Комбат удивился:

— С чего вы это взяли?

— Это мое личное мнение, — ответил начальник штаба, — я не знаю, с какой целью его перевели к нам, но сомневаюсь, что служить. В одной части он уже прокололся. И Бережного суют к нам, думаю, чтобы попросту отделаться от нарушителя дисциплины. Отсюда его поведение, отрицающее элементарную субординацию.

— Крамаренко! — попытался возмутиться Владимир, но командир усадил его на место.

— Капитан! Вас выслушали, и теперь просьба реплики оставить при себе, вам еще будет дано слово, продолжайте, товарищ майор!

— А вы знаете мое отношение к таким офицерам, отсюда и жесткое обращение с Бережным. С такими я буду работать только строго в рамках Устава. И буду требовать принятия к капитану Бережному самых строгих мер.

У меня все!

Майор сел на место, что-то нервно чертя остро заточенным карандашом на листе бумаги.

Командир положил локти на стол, задумчиво глядя на зеленое сукно своего рабочего стола. Наступила пауза.

Замполит что-то быстро писал в своем дежурном блокноте. Бережной отвернулся, лишенный слова, и смотрел в окно, где по стеклу застучали первые, еще слабые и мелкие капли начинающегося затяжного дождя.

Молчание прервал командир:

— Что скажете в ответ, капитан Бережной?

— Мне непонятна и оскорбительна предвзятость майора Крамаренко. Да, был у меня конфликт в прежней части, и о сути его известно всем, включая и начальника штаба. Но кроме конфликта, были еще и Таджикистан, и два ранения, и награждение боевой медалью. Это не в счет? То, что меня перевели именно к вам, в этот автобат, извините, решение принималось не мной! А прибыл я сюда служить, исполнять свой долг. Но вижу, что в армии становится все больше таких крамаренков, которые несут разрушение своим доведенным до тупизма солдафонством. Так что, не исключаю, следует подумать, а не бросить ли все к чертовой матери и не свалить ли из армии? По крайней мере не видеть больше этой порнографии.

— Не забывайтесь, капитан! — поднялся командир. — Мне все ясно. Я принимаю решение. За оскорбление старшего по званию офицера и невыполнение законных требований прямого начальника вам, капитан Бережной, объявляю строгий выговор! С вами все! Можете идти!

А вас, товарищи заместители, прошу остаться, разговор нам предстоит долгий. И смотри, Бережной, — уже на выходе успел остановить Владимира командир, — чтобы через двое суток акты приемопередачи должности лежали у меня на столе. И ни о каком увольнении и думать не сметь! Понял, капитан?

— Так точно, разрешите идти?

— Идите!

Володя покинул кабинет командира.

Он вышел из штаба, подумав, стоит ли зайти в казарму, махнул рукой и пошел в городок, в общежитие.

В окне кабинета командира части продолжал гореть свет.

Знать, обсуждают его. Ну и черт с ними, пусть обсуждают!

Он шел по темной аллее, обрамленной с обеих сторон густым подстриженным кустарником. В отличие от расположения войсковой части, которое неплохо освещалось, военный городок тонул в кромешной тьме. Да еще начавшийся мелкий дождь вмиг превратил тропинки между домов в грязные, непроходимые дорожки, так что до общежития Владимиру предстояло добираться кружным путем, по редкому асфальту. В общежитие, где его ждало одиночество. Но он ошибался.

Внезапно слева он услышал знакомый и такой милый голос:

— Володя?!

Бережной остановился.

— Вера?

— Не стой там, иди ко мне, я возле детской беседки.

Капитан увидел силуэт любимой, одним прыжком перепрыгнул через кусты и тут же попал в объятия той, о которой думал все это время.

— Вера! Ты! Наконец-то!

Губы их слились в долгом поцелуе. С трудом оторвавшись от Володи, Вера глубоко вдохнула воздух:

— Ух! Чуть не задохнулась!

— Вера! Я так ждал встречи с тобой, так хочу тебя, Вера?!

— Идем!

— Куда, любимая?

— Идем! Подруга с мужем в отпуске, квартира свободна.

В груди Владимира кольнуло. Может, вот так она и других манила за собой для близких свиданий? В чужих квартирах, втайне от мужа? Он попытался отогнать эту мысль, но непонятная и ничем не обоснованная обида осталась.

Вера продолжала, не замечая в темноте, как боль ревности легкой тенью накрыла его лицо:

— Пойдем по одному! Видишь четырехэтажный дом?

Через пять минут зайдешь в третий подъезд. Квартира № 30. Дверь будет открыта. Побежала я, жду, Володенька!

Она скрылась за деревьями. Володя посмотрел на часы — 20.55. Вышел обратно на аллею, посмотрел в сторону штаба. Окна в угловом кабинете продолжали светиться.

Через пять минут ровно он вошел в квартиру. Вера встретила его объятиями и жадным поцелуем.

— Пройдем в комнату, я там свечи зажгла, свет включать не будем.

Они прошли в уютную комнату, где в углу, уже разобранная, стояла софа. Где-то из глубины играла тихая эротическая музыка, мерцал колеблющийся свет нескольких свечей на журнальном столике. На нем же бутылка шампанского, конфеты в хрустальной вазе. Да два кресла по разным сторонам.

— Выпьем, Володя? Я вижу, ты напряжен!

Она села, и халат, в который была одета Вера, распахнулся внизу, обнажив ее красивые ноги. Кровь ударила в голову офицера, истосковавшегося по женской ласке.

Бережной почувствовал страстное, непреодолимое желание обладать любимой. И после того как они немного отпили игристого вина, Владимир бросился к ней. Поднял на руки. Вера, запрокинув голову назад, зовуще смотрела ему в глаза. И в ее зрачках отражалось пламя свечей, как пламя страсти.

Володя, уложив Веру на софу, резко сорвал с женщины халат. Она от неожиданности вскрикнула:

— Ах! Ты что, Володя?

Под халатом ничего, кроме ее смуглого тела, не было.

Он сбросил с себя форму, отрывая пуговицы, как назло не поддававшиеся ему. Затем, как жадный самец, победивший в схватке за самку, набросился на женщину.

Вошел в нее без подготовки, грубо.

Вера вновь вскрикнула:

— Ты делаешь мне больно, Володя!

— Не могу… Не могу… — только и шептал Владимир.