Тоже люди - Галина Анатольевна Тюрина

растения разными способами. Подобные занятия в свободное время называются «хобби».

— Яблони — это было бы здорово, — мечтательно протянула Кошечка, ее вдруг увлекла мысль о собственном садике. — Погоди! На чердаке есть что-то похожее на лабораторию. — Она вздохнула и продолжала: — Помнится, мама проводила там много времени… Пустырь за окном когда-то был сплошной цветочной клумбой — мама разводила там цветы. У нее тоже было, как ты сказал, хобби. После ее смерти вся растительность погибла… Мама умерла уже давно, мне тогда было семь лет… Ну, пойдем, посмотрим, что осталось от лаборатории.

Они поднялись по железной лестнице и через люк проникли на чердак. Комната была ужасно пыльной, пол и вообще все более-менее горизонтальные поверхности были покрыты сантиметровым слоем мельчайшего песка, который присутствовал повсюду на Джорджии, хотя окно было как следует закрыто и его не открывали более десятилетия. Кошечка сдернула клеенку с каких-то приборов, склянок и инструментов, и тут прямо к ее ногам посыпалась какая-то рыжеватая субстанция из расползшегося от времени полотняного мешочка.

— Что это? — Девушка в испуге отшатнулась.

Землянин низко наклонился, рассматривая это нечто. Потом бережно собрал в ладонь.

— Это посадочный материал. Цветочные семена. Скорее всего, обыкновенная петунья, — констатировал он.

Кошечка еле удержалась, чтобы не броситься его обнимать.

— Это наверняка петунья! Мама выращивала ее под окном!

Они продолжили поиски.

— Может быть, здесь есть еще и семена лилии? — с надеждой шептала Кошечка. — Ведь я точно помню, что лилия тоже была. Огромный белый цветок лилии мама ставила в вазе у меня в комнате. Это был ее любимый цветок.

Они искали долго. Терпеливо осматривали каждый уголок чердака, пока вечерняя заря не окрасила горизонт за окном в алый цвет и в коридоре не раздались тревожные шаги Старого Лео.

— Кошечка, ты где? Отзовись! — волновался отец.

Дальнейшее исследование чердака пришлось отложить до следующего дня. В эту ночь Кошечка спала очень сладко, и ей снились мама, цветы, и еще земляшка, почему то в парадном кителе, в точности таком же, как у Рича, и с цветком лилии в руках.

Семян лилии они не нашли. Но и семена петуньи были неплохой, хотя и последней находкой такого рода. По утверждению чужака они уже были адаптированы к условиям Джорждии, и цветы, посаженные Кошечкиной матерью, погибли только потому, что их перестали поливать и подкармливать.

Работа на чердаке кипела. Пыль и мусор исчезли. Оборудование было приготовлено к работе. Началось самое главное и ответственное. Святоша часами колдовал над яблочными семечками. Он опускал их в какие-то растворы, надрезал тончайшим скальпелем и делал еще что-то, без конца рассматривая их в микроскоп. Сначала Кошечка ничего ровным счетом не понимала, но благодаря усилиям Святоши, подробно и обстоятельство объясняющего все манипуляции от самых азов, и своей собственной тяге к знаниям она потихоньку стала осознавать смысл всех этих действий. Она даже нашла в шкафу несколько носителей с информацией по ботанике и биоинженерингу и теперь просматривала ее по вечерам, пытаясь понять и запомнить.

Работа поглотила ее практически целиком. Ложась спать, она уже с нетерпением мечтала, чтобы наступил следующий день. Вот когда она поняла ранее казавшееся ей странным изречение земляшки: «Работа — это удовольствие». Наверное, мама испытывала такое же удовольствие, правда, она работала в одиночку.

Первые посеянные цветы дали долгожданные всходы, а через пару недель, снабженные ускорителем развития, уже зацвели. К тому времени в саду уже росло восемь саженцев. Ровно столько, сколько семечек оказалось в яблоке. Деревца были пока совсем крохотные, не более двух пальцев ростом, но набирали мощь буквально не по дням, а по часам. Теперь почти все наблюдения и работы были перенесены с чердака под окно Кошечкиной комнаты, где, как по мановению волшебной палочки, возникал сад, кажущийся сказочным миражем среди однообразно-безжизненной всхолмленной равнины.

Старый Лео держался молодцом, но Кошечка видела, что здоровье отца ухудшается с каждым днем, хотя его посещения рудника почти прекратились, а уж спускаться в шахту он совсем перестал.

Однажды за завтраком Лео опять поперхнулся чаем и закашлялся. Это и ранее случалось с ним довольно часто, и Кошечка уже почти привыкла к этому. Лео прикрыл рот носовым платком и ждал, когда приступ пройдет. Наконец кашель закончился. Лео быстро скомкал платок и сунул в карман штанов.

— Ничего. Все в порядке, — сказал он. Его лицо было изможденным, скулы пылали. — Я просто подавился. Я такой неловкий.

Он с видимым усилием встал со стула. Кончик носового платка, выглядывающий из кармана, неожиданно зацепился за угол стола, и платок выпал. Лео уже начал нагибаться, чтобы его поднять, но Кошечка опередила его:

— Я подниму.

Она схватила и протянула злополучную тряпицу отцу, и вдруг увидела ярко-алое пятно. Старый Лео быстро взял платок из ее руки, комкая в ладони, и постарался как можно скорее запихнуть обратно в карман. Но было уже поздно.

— Папа! — Кошечка старалась говорить как можно мягче. — Скажи, почему на нем кровь?

— Кровь? — Лицо Лео приняло удивленное выражение, но Кошечка сразу заметила, что удивление фальшивое. — Откуда бы она могла взяться? А! Я вчера порезал палец. До сих пор кровоточит…

— Папа! — Кошечка умоляюще посмотрела на него. — Она появилась тогда, когда ты заслонил рот платком. До этого ее не было!

— Ну, тогда, наверное, я прикусил губу. — Лицо Лео сделалось виноватым, он прекрасно осознавал, что Кошечка уже все поняла.

— Папочка! — Кошечка протянула к отцу руки. — Зачем ты скрывал это от меня?

— Но, доченька… — Старый Лео не нашелся что сказать.

Кошечка обняла отца и заплакала:

— Ты убиваешь себя. Тебе нужно срочно лечиться, пока не поздно. Лишь бы не было поздно! Зачем ты скрывал? Боже мой!

— Доченька! — Лео тоже чуть не плакал. — Лечение стоит очень дорого. Я же хотел, чтобы у тебя было много денег. Чтобы ты ни в чем не нуждалась и ни в чем себе не отказывала. Я хотел сколотить тебе приличное состояние, я копил тебе на будущее. Ты ведь уже совсем взрослая, Кошка, пора исполниться всем твоим мечтам. Ты ведь всегда хотела жить на Лее, в большом белом доме с садом, купить новый флаер последней модели…

— К черту флаер! — Кошечка еще крепче обняла отца. — К черту деньги и Лею! Я бы отдала и последнее, лишь бы ты, папа, был здоров.

Лео долго не мог ничего сказать от набегающих слез умиления.

— Я всегда знал, что ты любишь отца, — наконец прошептал он. — Твоя мать была такой же доброй и любящей и перед смертью лишь просила, чтобы я ни в чем тебе не