Круги по воде - Аркадий Адамов

Игорь бросился по тёмному коридору к лестнице. «Алла, — мелькнуло у него в голове. — Неужели с Димкой что-нибудь? И я ни разу не позвонил, не написал».

Охваченный беспокойством, он поспешно схватил лежащую на столе трубку:

— Да!.. Алло!.. — закричал он. — Слушаю!..

Сквозь шум и треск разрядов к нему пробился голос телефонистки:

— Сейчас будете говорить. Не кладите трубку… Алло, алло, Москва! Говорите!.. Товарищ Откаленко? — раздался, наконец, далёкий и почему-то знакомый голос.

— Да, да! Кто говорит?

— Мацулевич. Здравствуйте, милый мой.

— О-о! Григорий Осипович! Здравствуйте! — с облегчением воскликнул Игорь. — Как там у вас дела?

— А вот слушайте. Забодали мы тут комиссию к чертям собачьим. Представьте, этот Кобец, её председатель, оказался по образованию гидролог! И в нашем деле, как говорится, ни уха ни рыла. Один апломб! А я, знаете, когда с такими нахалами сталкиваюсь, сам становлюсь нахалом. Пошёл к министру. А что? Ведь не за себя прошу, в конце концов.

— С чего же там все началось, Григорий Осипович? Почему комиссию послали?

— Вот, вот! Тоже небезынтересно! Началось с анонимного письма. Я его своими глазами видел.

— На чьё имя?

— На имя замминистра.

— А Кобец — это кто?

— Его референт. Все как нарочно.

— Интересно…

— Вот именно, милый мой. Вот именно!

— А Кобец раньше бывал на заводе?

— Не скажу, не знаю.

— Узнайте, Григорий Осипович. И с подробностями, если можно. И ещё вот что, — Игорь на секунду задумался. — Нельзя ли нам это анонимное письмо выслать?

— Постараюсь. Все постараюсь. Ну, а у вас, батенька, как?

— У нас то же самое светит, Григорий Осипович.

— Превосходно! Просто превосходно!

Они простились. Игорь тут же заказал новый разговор с Москвой. Его одолевали угрызения совести, которые терзали его, пока он бежал к телефону.

Разговор обещали не раньше, чем через час, и Игорь, предупредив дежурную, отправился к себе.

Виталий, в новой рубашке и галстуке, выбритый, в сверкающих ботинках, задумчиво расхаживал вокруг стола, сунув руки в карманы и дымя зажатой в зубах трубкой.

— Тебе сейчас только скрипку, — насмешливо сказал Игорь.

— Я вот думаю, — серьёзно произнёс Виталий, не отвечая на шутку. — Этот Анашин…

— Сначала, может быть, сообщить, кто звонил?

— Я догадываюсь, — галантно раскланялся Виталий.

— На этот раз вы ошиблись. Звонил Мацулевич… — Игорь передал свой разговор с ним и вдруг озабоченно нахмурился. — Ах да! Надо позвонить Томилину. Он же собирает данные о Носове. И тебе и мне нужно. А завтра утром мы с тобой опять разлетимся.

Игорь снова спустился к телефону. Вернувшись, он объявил:

— Все. Через час будет. Ну, давай теперь думать.

Игорь устроился на диване. Виталий с трубкой в зубах продолжал кружить по комнате. Потом остановился перед Игорем.

— Ты, конечно, заказал разговор с Алкой?

— Ага.

— Мне бы, в сущности, говоря, тоже надо было бы.

— В чем дело? Заказывай. И некоторые родствен ники, надо полагать, уже уехали. Так что не исключено, что по тебе скучают.

— Сначала кое-что обдумаем.

— Давай.

— Понимаешь, — Виталий снова загорелся. — Существуют три формы страха. Первая — это астеническая форма. Когда человек начинает паниковать и космысленным поступкам не способен. Это, так сказать, трус по натуре. Но у шестидесяти процентов людей существует нормостеническая форма страха. При этом у них снижается осмысленность поведения, но разумные поступки не исключаются. Наконец, третья форма — стеническая. Люди, обладающие ею, при любой опасности проявляют повышенную находчивость и выдержку, ощущают прилив сил, боевое возбуждение.

— Ну, это у тебя, конечно, — вставил Игорь.

— Дело сейчас не во мне. Я вот думаю, Анашин — трус. Если так, то при любой опасности он начнёт паниковать. И разумного поступка не совершит. Отсюда и линия поведения с ним завтра.

— Только все-таки поточнее выясни, может быть, он вовсе и не трус. А вот мне завтра предстоит Носов… Этот наверняка не трус. И разговор будет серьёзный.

Вскоре пришёл Томилин, большой, сутулый, в синем плаще и кепке. Поздоровался он, как всегда, коротко и хмуро, потом с шумом снял свой негнущийся, словно из жести, плащ.

— Ну, как там Носов? — спросил Игорь, когда Томилин опустился на стул и сильными пальцами размял сигарету.

— Кое-что уже сам знаешь, — коротко усмехнулся Томилин. — Насчёт соседей и по работе.

— Ишь, — засмеялся Игорь. — Ты, оказывается, и о нас материал собрал. Ну, давай, чего мы не знаем.

— Так, значит, — начал Томилин. — Носов Василий Павлович, год рождения тысяча девятьсот двадцать второй. Прописан… Ну, это ты знаешь. По работе характеризуется плохо. Это ты тоже знаешь.

— Однако оставлен в должности, — заметил Игорь.

— Именно, — Томилин многозначительно поднял палец. — Говорят, даже квартира обещана.

— Ну, ловок, — усмехнулся Виталий.

Томилин, не ответив, уже другим тоном продолжал:

— Одного его дружка я установил. Это…

— Анашин? — быстро спросил Виталий.

— Точно. И это знаете? Ну, а дальше, значит, так. До нас в Ленинграде работал. На том же заводе, что и Лучинин. За год до него сюда перебрался. Выходит, встретились старые знакомые.

— Ты подумай! — воскликнул Виталий. — Вот это уж действительно интересно!

— Надо немедленно туда запрос послать нашим товарищам, — сказал Игорь. — Прямо по спецсвязи.

Томилин кивнул головой.

— Завтра передадим. Теперь дальше. Ухаживал за Филатовой. Проходу, говорят, не давал. Это ещё до Лучинина было. Однако отворот получил. Ну, что ещё? За три дня до смерти Лучинина в командировку уехал, на Чеховский завод. Вернулся через неделю. В вечер, когда Булавкин пропал, был в клубе на концерте. Видели его там. Вот и все пока насчёт Носова.

— Та-ак, — протянул Игорь. — Немало, прямо скажем. А? — он поглядел на Виталия.

— Кое-что есть, — согласился тот. — Можно использовать.

— Вот завтра и попробуем, — Игорь с силой потёр руки.

Но тут его позвали к телефону. «На проводе» снова была Москва.

— Пусть Алка моим позвонит, — сказал ему вслед Виталий. — Все, мол, в порядке, жив-здоров, — и, обращаясь к Томилину, добавил: — Ох, и денёк же у нас завтра будет! Чует моя душа…

Утром, придя в горотдел, Игорь заперся в кабинете Томилина. Надо было подготовиться к встрече с Носовым. Виталий прав. Наступил момент, когда стало «жарко». И теперь ошибиться нельзя.

Игорь придвинулся к столу и произнёс вслух:

— Давайте познакомимся с товарищем Кучанским, тем более, говорят, что это во парень, — и он поднял большой палец.

Перелистав телефонный справочник, Игорь набрал номер телефона прокуратуры.

Разговор был коротким.

— Еду, — сказал Игорь и, улыбнувшись, поправился: — То есть иду. Всё масштабы путаю.

Вернувшись от Кучанского, он отдал короткое распоряжение насчёт Носова и поднялся к себе.

Игорь снова перечитывал протоколы допросов, свои записи, акт ревизии, материалы прокуратуры, письма. Потом, спохватившись, посмотрел на часы. Нет, время ещё есть. Носов придёт часа через два.

Итак, какие улики против этого Носова? Собственно говоря, только одна: анонимные письма, которые он печатал на машинке Черкасова. Улика, прямо скажем, слабая. Носову ничего не стоит отказаться. Ведь машинка может побывать в руках у кого угодно. А других улик пока нет. Но есть подозрения. На чем они основаны? На общей отрицательной характеристике Носова. На его бесспорной вражде к Лучинину, тут поводов хватало. На дружбе с Анашиным. Очень перспективная линия. Хотя она тянет куда-то в сторону. Ею сейчас занимается Виталий. Что ещё? Наконец, прямые угрозы в адрес Лучинина. Да, оснований для подозрений вполне достаточно. Но только для подозрений. Как же в таком случае построить этот первый допрос? Какую здесь выбрать тактику? Пожалуй, надо предоставить возможность высказаться Носову, не вступая с ним в полемику. Надо усыпить его бдительность. И ещё: использовать фактор внезапности. Изобличать Носова, наступать на него рано. Наоборот, не настораживать, не вызывать тревоги. Но и чтобы не было сплошного покоя.

Многое зависит от того, что за человек Носов, какой у него характер. Игорь вспомнил фотографию, которую показывал ему вчера Виталий, вспомнил, каким он увидел Носова там, в приёмной у Ревенко. Кажется, неглуп, кажется, не трус и совсем не возбудим. Кажется, кажется… Но каков он на самом деле? Это надо будет разгадать сразу, как только начнётся допрос, по первым же его ответам, по его тону, по манере вести себя.

И вот ещё что надо иметь в виду. Носов печатал анонимные письма. Это ясно. Но мог ли он сам их составить? Мог ли он сам подобрать факты? Плохо верится. Он же малограмотный человек, этот Носов. А если так, значит… кто-то ему помог. К кому-то он обратился за помощью. Не побежит ли к нему Носов за помощью и за советом теперь? Это многое осветит. Но тогда придётся встревожить Носова, испугать его. А это ещё делать рано. Как же поступить? Хорошо бы все-таки, чтобы он побежал.