В пещерах мурозавра - Наталья Суханова

Они были снаружи, в дневном свете, от которого совсем отвыкли. Заросли трав-деревьев окружали их, и по этим стеблям-деревьям карабкались вверх муравьи — крылатые и бескрылые.

— Нюня! Фима! Бабушка Тихая! — крикнул Людвиг Иванович.

Сбоку зашелестело, и на шею Бабоныке бросилась Нюня, а подбежавший следом Фимка, засмущавшись, пожал Людвигу Ивановичу руку.

— Фу, окаянная, да куды ж ты мене занесла? — раздалось откуда-то сверху. Задрав головы, они увидели застрявшую в развилке стебля полыни бабушку Тихую.

— Слезайте! — крикнул Фимка.

— Я чё тебе, електрик, по столбам лазить?

— Прыгайте! — подхватила Нюня. — Тут невысоко!

— Ишь, нашли парашютистку! Для твоих дурных костей, может, и невысоко, а мои старые уже поумнели сигать туды-сюды!

Фимка приготовился лезть вверх, но вдруг что-то пронеслось над ними, и Тихая кубарем свалилась с полыни.

— Свят-свят-свят! — лепетала она. — Крылатый дьявол хотел мене сцапать, старуху!

Только тут они поняли, что вокруг хоть и яркий день, но отнюдь не идиллия.

Из-под земли несметными толпами выскакивали крылатые и бескрылые муравьи, взбирались на камни, стебли, траву, поднимались в воздух. И тут же, как пикирующие самолеты, устремлялись сверху на муравьев огромные чудища, стараясь сглотнуть даже тех, что еще не поднялись в воздух. Неистовство муравьев, однако, было такое, что они словно и не замечали этой охоты на них. На каждом стебле висело столько муравьев, сколько висит мальчишек-болельщиков на деревьях вокруг стадиона во время футбольного матча, а муравьи лезли и лезли еще.

— Давай таблетки! — рявкнула на Фимку Тихая, прикрывая рукой голову от новой огромной тени, стремительно скользящей к земле.

— В лес! В лес! — крикнул Фимка, совсем не помня в этот момент, что лес не лес, а заросли сорняков у дома. — Надо немного отбежать от стены!

Он схватил Нюню за руку и бросился в чащу. За ним серым комочком юркнула Тихая. Сзади, держа пульверизатор наготове, бегом тащил Матильду Васильевну Людвиг Иванович.

Пахнуло коротким сильным ветром, и прямо над ними выросла жирная пульсирующая туша. Бабоныко пискнула, но чудище, помедлив над ними, дунуло крыльями так, что они едва на ногах удержались, и пропало из виду.

Фима уже раздавал великаньи таблетки, и Тихая, отправив пилюлю в рот, крестилась, и крестящаяся ее рука росла на глазах. А Фимка, и Нюня, и Бабоныко тоже уже ширились и уходили ввысь, когда Людвиг Иванович принял последнюю таблетку. И вовремя, потому что на него нацелилось нечто жуткое, нечто с большеглазой, без лба, головкой и длинными, как у обезьяны, зубчатыми в локтях, лапами. Зелень вокруг превратилась в мутное пятно, что-то больно царапнуло по ноге, и Людвиг Иванович, толкнув локтем Тихую, вновь превратился в нормального рослого человека.

— Ну, слава богу! — по-стариковски сказал он, оглядывая свою команду. Окончены следствие и приключения.

— О-о, знаете, сколько их у нас еще будет! — воскликнул Фима.

— А я знаю! А я знаю! — закричала Нюня.

Но что она знает, никто не успел узнать. На крыльце перед ними появилась Фимина мама.

— Ой, а я уже стала волноваться, — заулыбалась она. — На рассвете проснулась, и нет никого. Звонить куда-нибудь еще рано. Думаю: сяду и буду ждать, с ними же Люда, найдут Фимочку и вернутся. Фимка, противный мальчишка, где же ты был?!

— Мама, мама, у меня такие феромоны, каких еще не знала наука.

— Грязишша, — поднимаясь на веранду, проворчала бабушка Тихая, как будто ничего и не было. — Чем ждать у моря погоды, лучче бы полы попритерла.

Вокруг Нюни облачком вились мошки. Она подняла было руку, чтобы прихлопнуть их, но тут же опустила.

Крылатые муравьи поднимались все выше.