Господь хранит любящих - Йоханнес Зиммель

Потом она взяла меня за руку. Ее рука была холодной как лед и безжизненной.

— Теперь идем.

— Куда?

— Подальше отсюда. Нас не должны увидеть.

Она потянула меня за собой в туман, и я следовал за ней, как в тяжелом путаном сне, от которого больше не было пробуждения.

16

На другом конце моста к воде вела бетонированная лестница. Ступени были скользкими, и мне приходилось крепко держаться за ледяные перила. Сибилла двигалась быстро. Примерно на середине высоты лестницы я заметил два черных проема, высеченных в стенке, которые выглядели как вход в бункер. На простенке между ними было намалевано большими буквами: AMI GO НОМЕ![56] Мы дошли до конца спуска и ступили на узкую прибрежную полосу.

Она находилась метров на десять ниже уровня улицы, тянувшейся вдоль реки, и была очень неровной. Из снега торчали консервные банки и кучи мусора.

— Пройдем дальше, — сказала Сибилла и потянула меня под мост.

Возле черной опоры она остановилась. Ее дыхание было неровным, глаза широко распахнуты, лицо горело. Льдины монотонно ударялись о берег, об опоры, друг о друга. Вода шумела здесь особенно громко, и туман окутывал нас. Я видел только Сибиллу и ничего больше. Я хотел подойти к ней поближе и поскользнулся на крышке от консервной банки. Она подхватила меня. Ее дыхание скользнуло по моей щеке.

Она прошептала:

— Поцелуй меня!

Я покачал головой.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— Ты убила двух человек.

— Ты все, что у меня есть. Ты единственный на всем белом свете. Прости меня.

— Ты, должно быть, сумасшедшая, — сказал я. — Как я могу тебе что-то прощать? Ты убила, Сибилла. Ты убийца.

— Я люблю тебя, — повторила она с упрямством ребенка.

Я сел на широкую бетонную плиту у подножия опоры, она молча опустилась рядом со мной. Мы не смотрели друг на друга. Мы смотрели на снег и на грязь под мостом, а льдины скреблись и звякали, вода шумела.

— Тренти узнал тебя в кондитерской Вагензайля, так ведь? — наконец с усилием спросил я.

Она кивнула. Она выглядела маленькой и худенькой, как ребенок, эта женщина подле меня. Эта женщина, которую я любил. Эта женщина, которая была повинна в смерти двух человек…

— У тебя есть сигарета?

— Не надо тебе сейчас курить, — сказал я.

— Нет, надо! Пожалуйста. Мое сердце…

У нее было слабое сердце. Она была убийцей со слабым сердцем. Я дал ей сигарету. При свете спички я увидел ее лицо. Безумное желание поцеловать ее охватило меня. Я поспешно отбросил спичку. Та упала на грязный снег и погасла. Сибилла жадно курила. Заикаясь, она сказала:

— Мне надо было уехать, пока он не нашел меня. Я инсценировала похищение. И в этот же день улетела в Мюнхен.

— Как же так, ведь твоего имени не было в списках пассажиров?

— Я улетела под фальшивым именем. На внутренних рейсах не требуют документов.

Сигарета горела. Сибилла выпускала дым через ноздри.

— На следующий день я прочитала в газете, что полиция предполагает похищение. Я должна была покинуть Германию как можно быстрее.

— Почему?

— Теперь они меня разыскивают. Не так уж много времени требуется, чтобы разослать розыскной бюллетень.

Это мне было понятно.

— Мне посчастливилось. (Она сказала: посчастливилось!) Я предъявила на границе свой паспорт и без промедления получила его обратно. Потом я приехала в Зальцбург. Отсюда я позвонила старику Тренти в Берлин. Когда он услышал мой голос, поначалу вообще не мог говорить. И тут я поняла: он боится, он страшно боится! Боится настолько, что даже не обратился в полицию!

— Чего он боялся?

— Меня, Пауль, меня! — Она рассмеялась. Это прозвучало зловеще.

— Он боялся, что я убью его!

— Как ты убила его сына.

— Это было в войну, — ответила она. — И, кроме того, я его не убивала.

— Ты выдала его немцам.

— Я не знала, что они его убьют.

— Нет, — сказал я, — ты знала это.

— Нет!

— Не лги.

Она прохрипела:

— Хорошо, не буду врать. Я знала.

Лед на черной воде трещал, и скрипел, и бился о берег. По мосту проехала машина.

Сибилла сказала:

— Я люблю тебя!

17

Однажды во время войны я бросил ручную гранату в окоп противника. Там было пять человек. После, когда мы взяли этот окоп, я увидел, что все они мертвы. Было еще несколько гранат, которые долетели дотуда. Может быть, это другие гранаты убили пятерых русских. А может быть, моя. Установить это невозможно. За взятие окопа я потом получил награду, кусочек металла на ленточке и грамоту. Я получил ее за убийство пятерых человек. При этом я совсем не знал тех пятерых.

Я думал: Сибилла не получила за убийство Тонио Тренти никакого ордена. Хотя ее убийство имело больше смысла, чем мое. Она знала Тонио Тренти. Он был ее любовником, и он ее обманул. У нее было больше оснований для убийства, чем у меня.

Я думал: может быть, все дело в количестве. Если бы Сибилла убила не одного, а пятерых человек, ей бы тоже дали орден. Не следует иметь никакой причины, когда убиваешь. Тогда тебе ничего не будет. Только мотив опасен. У меня не было мотива. И мне ничего не сделали.

Я думал: так же и с отцом Тренти. И здесь у Сибиллы был мотив, чтобы убить его. Это подсудно. Но какой порядочный человек убивает без мотива?

Я думал: я люблю Сибиллу. Почему я должен ее теперь потерять? Я уже считал, что потерял ее, и вот она сидит рядом со мной, живая и здоровая. Но ее ищут. Ее найдут и привлекут к ответственности. Почему все это происходит? Мы были так счастливы. Мы и дальше были бы счастливы. Всю жизнь счастливы. Почему ищут ее, а не меня? Почему Сибилле не дали Железный крест и не посадили меня? Я убил пятерых. Сибилла только двоих.

— Я люблю тебя, — сказала Сибилла.

Я думал: я должен на что-то решиться. Я должен выдать Сибиллу. Все остальное вздор.

— Рассказывай дальше!

Она сказала:

— Эмилио Тренти не слишком доверял полиции. Кроме того, он не верил, что они найдут меня.

— Дальше! — меня начинало знобить.

— Я сказала, что он должен немедленно приехать в Зальцбург. Я не виновна в смерти его сына. В Зальцбурге я скажу ему, кто виноват на самом деле.

— И он поверил этому?

— Он старый человек, Пауль. И ему было страшно.

— И все же!

— Если человеку страшно, он не в состоянии ясно мыслить. Он сказал, что тотчас же отправится в Зальцбург и встретится со мной. Я должна прийти в дом на Акациеналле. В шестнадцать часов.

— На шестнадцать он вызвал и меня.

— Я предполагала нечто подобное, — сказала Сибилла. — Я подумала, что это может быть ловушка. Поэтому я пришла уже в три. Он провел меня в библиотеку. Я извинилась, что пришла на час раньше, и застрелила его, когда он поднял телефонную трубку.

— Кому он собирался звонить?

— В полицию. Ему вдруг стало жутко рядом со мной. Он умер сразу. Через полчаса появилась Петра. А потом приехал ты.

— Ты нас видела?

— Разумеется, — сказала она. — Я стояла в саду за оранжереей. Я обоих вас видела. Я видела, как ты бьешь Петру. Потом ушла.

— Куда?

— В свой отель.

— Ты живешь здесь в отеле?

— Должна же я где-то жить. Я остановилась в «Эксцельсиоре».

— Под каким именем?

— Под именем Сибиллы Лоредо. — И тихо добавила: — Пока думают, что Сибилла была насильно увезена в Восточный Берлин, это имя не опасное. До тех пор, пока не узнают, что Сибилла Лоредо — фальшивое имя.

— И сколько же это продлится?

— Действительно, — сказала она, — сколько?

— Я показал Петре Венд твое фото. Она опознала тебя.

— И побежала в полицию?

— Пока нет.

— Почему?

— Она боится.

— Она спрашивала у тебя совета?

— Да.

— И?

— Я сказал, что должен все обдумать. Как ты меня нашла, Сибилла?

— Я обзвонила все отели в Зальцбурге и спрашивала о тебе. В отеле «Питтер» тебя знали. Я пошла к отелю и ждала. Когда ты вышел на улицу, я пошла за тобой и за твоим странным спутником.

— Созидатель церквей, — пробормотал я.

Она сказала:

— Все, что со мной будет, зависит от тебя. Я пленница в этой маленькой стране. Через границу мне больше нельзя. Если ты меня выдашь, меня схватят.

— Возможно, тебя выдаст Петра.

— Она не знает, где я живу.

— Это не так уж сложно установить.

— Конечно, — ответила она.

Я думал: «Ты не должна этого делать, Сибилла. Почему ты не убегаешь? Почему не скрываешься? Почему ты пошла за мной?»

— Почему ты пошла за мной? — спросил я вслух. — Почему ты привела меня сюда? Почему ты не оставишь меня навсегда в покое?

Она еле слышно ответила:

— Потому, что мне нужна помощь. И потому, что я люблю тебя.