Каникулы строгого режима - Кивинов Андрей Владимирович

– Ну и что нам там делать?

– Как что? Детишек воспитывать, играть с ними, не знаю там… Вы в детстве в лагеря ездили?

– Я один раз. В пятом классе, – ответил Кольцов.

– Я не ездил. Никогда, – в свою очередь сказал положенец.

– Ерунда. Мать подскажет, – Сергей повернулся к Сумарокову: – Ты взрослый лагерь держал, неужели с пионерским не справишься? Только, мужики, – без проколов. Все натурально и по уму. Вы профессиональные воспитатели, в лагерях уже были, с детишками работали. Теть Зина педагог со стажем, расколет в момент. К тому ж она коммунистка по жизни… Ну что, согласны? Если да, я завожу машину – и рвем. На выезде из города не шмонают. Проскочим.

– Тебе бы рамсопутом быть, – усмехнулся Сумрак. – Пионеры, говоришь? Ладно, заводи…

– Сначала побрейтесь… И помойтесь. А то действительно – попахивает.

Часть вторая. Каникулы

– Здравствуйте, товарищи… Проходите.

(Твои товарищи в овраге лошадь доедают…)

Зинаида Андреевна сняла очки, поднялась из-за стола и, улыбнувшись, протянула руку вошедшим в кабинет коллегам.

– Зинаида Андреевна Образцова, начальник лагеря.

Первым крепость рукопожатия оценил Кольцов. Пять с плюсом. Силе тела наверняка соответствует и сила духа.

– Кольцов… Евгений.

– А по отчеству?

– Дмитриевич.

– Очень приятно, – улыбнулась она и протянула руку Сумарокову.

– Здравствуй, хозяюшка. Витя. Сумрак… Ой, блин… Сумароков. Виктор. – Положенец зажал коленями черный пакет и поздоровался левой рукой, правая по-прежнему висела на перевязи. Придумывать псевдоним он себе не стал. Еще забудешь нечаянно, будут проблемы.

– А по батюшке?

Сумрак не сразу сообразил, что от него хотят. Он Витя Сумрак… А отчество? Оно ему на фиг не надо. Нет у него никакого отчества.

– Это, блин… Как его – Сергеевич, – через секунд пять вспомнил он.

– У Виктора Сергеевича еще контузия не прошла, – быстро пояснил коллега, – немножко притормаживает. Но через неделю оклемается.

Образцова с опаской посмотрела на Сумарокова. Да, вид у него далеко не педагогический. Какой-то сугубо пиратский. Повязка на глазу, рука на перевязи… Да еще контуженый. Страшно детей доверять. Да и второй воспитатель не лучше. Футболка эл-дэ-пэ-эровская, шрам на щеке…

– Оклемаюсь, хозяюшка, без базара… Чтоб меня кобыла лягнула. – Сумрак провел ногтем большого пальца по горлу.

Из фени слов не выкинешь. Хорошо хоть, не «век воли не видать»…

Кольцов незаметно двинул локтем коллегу. Договаривались же, чтобы тот хайло не раскрывал. Он ведь нормальный язык за двадцать лет забыл, брякнет что-нибудь на своей «блатной музыке», и все – здравствуй, грусть.

– Не поняла, какая еще кобыла? – осторожно переспросила Зинаида Андреевна, не став уточнять насчет жеста.

Положенец вновь притормозил, пытаясь понять, что от него хотят. Наконец понял.

– Ах, кобыла?.. Извиняйте, хозяюшка… Это эти, как их… Слова-педерасты…

Виктор Сергеевич, разумеется, имел в виду слова-паразиты, но в такой ответственный момент выдал более привычную формулировку. Хорошо, что Кольцов, предчувствуя неладное, громко кашлянул, и начальница не расслышала последнего оборота.

– Бывает, – натянуто улыбнулась она, – но с этим надо бороться. Мы же с детьми работаем, пример подаем.

– Конечно, конечно, – бойко согласился Евгений Дмитриевич, – вы не волнуйтесь, Зинаида Андреевна, это все ранение. В десяти метрах мина рванула, сами понимаете. Тут не только память отшибет…

– А работать-то Виктор Сергеевич сможет?

– Без проблем. У него ж опыт… Через неделю будет как огурчик. Маринованный. Вспомнит все.

Сумрак молча утвердительно кивнул, решив больше не раскрывать рта. Пускай сами калякают. Вообще его с самого начала не особо вдохновляла эта затея с лагерем. Чтобы он, авторитетный бродяга, положенец, перед которым дрожали тысячи засиженных уголовников и зоновская администрация, кривлялся перед какой-то красноперой теткой, изображая контуженого! И воспитывал всяких шкетов. Да еще в компании с бывшим ментом. Полный косяк. Хорошо, братва не видит. Иначе бы в чушки разжаловала на месте, без суда и следствия.

Кольцов не испытывал подобных комплексов. Наоборот, пока все шло по плану.

По пути в лагерь они заскочили в галантерейку. Сергей купил беженцам товары первой необходимости – зубные щетки, пасту, бритвы с пенкой, по две пары дешевых носок. Еще одни кеды – в берцах не очень удобно воспитывать детишек, да и вообще – жарковато. Галифе с лампасами тоже оставили дома. Сергей отыскал на антресолях старенькие застиранные джинсы и вручил их положенцу.

Сумрак, при желании, мог скупить весь галантерейный магазин, но посчитал неправильным пользоваться общими финансами в личных целях. Да и светить деньгами ни к чему. Позариться могут. Пообещал вернуть долг Сергею с первой же лагерной получки. Пакет с сокровищем он не выпускал из рук ни на секунду.

Оставив беженцев в машине перед решетчатыми воротами, увенчанными фанерной чайкой и такими же фанерными буквами «ЮНГА», Сергей отправился на разведку. Нашел мать, объяснил трагичность положения. Надежда Михайловна сначала испуганно замахала руками – как можно, сынок, зэков к детям? А вдруг у них туберкулез? Да и вообще это чересчур! Чему они их научат? Магазины грабить и людей убивать?.. Тогда спецназовец привел самый убедительный аргумент: «Мама, если их поймают, я сяду тоже. Лет на пять. Как пособник. Обратной дороги нет». После этого Надежда Михайловна смирилась с неизбежностью и пообещала озвучить легенду Зинаиде Андреевне. Вакансий было как раз две. В шестом отряде ни вожатого, ни воспитателя. Только какая-то полоумная Леночка Бичкина.

Пока мать Сергея радовала подругу счастливой новостью о том, что в лагерь прибыли два высокопрофессиональных педагога из Санкт-Петербурга, последние сидели в машине и заучивали легенду. Сообразив, что у Сумрака серьезные проблемы со словарным запасом, Кольцов велел ему помалкивать в тряпочку и только улыбаться.

Надежда Михайловна сопровождать «педагогов» к директору наотрез отказалась, едва увидев их мрачные физиономии. И заявила сыну, что сегодня же вернется в Тихомирск, подальше от таких «воспитателей». То, что Кольцов бывший сотрудник милиции, ее не успокоило. Сотрудник не сотрудник, а человека убил. А второму вообще в медвежьей берлоге место.

Сергей тоже не хотел светиться с беженцами. Тихомирск хоть и далеко, но слухи и отсюда долетят. «Педагогам» пришлось идти знакомиться самим, без посредников.

– Ну ладно, присаживайтесь. – Зинаида Андреевна указала на стулья. Сама вернулась за стол, заваленный папками и бумагами. На ней был темно-коричневый сарафан с рюшечками. Шею вместо бус украшал алый пионерский галстук, который очень гармонично смотрелся с висящим на стене портретом Владимира Ильича Ленина. Беженцы присели и приготовились к допросу.

– Наденька сказала, что вы уже работали с детьми…

– Верно, – располагающе улыбнулся Кольцов, – это что-то вроде хобби, хотя у нас педагогическое образование. У меня институт Герцена за плечами. В Питере такой, может, слышали?

Как коренной петербуржец Кольцов знал названия большинства вузов.

– Слышала. Хороший институт. Из моей школы две девочки его закончили. А факультет какой?

Какие факультеты имеются в упомянутом учебном заведении, Кольцов и близко не представлял, но зато знал золотое правило ментов и подозреваемых – врать надо быстро, уверенно и чистосердечно.

– Юридический.

– Там теперь и такой есть?!

– Открыли. На коммерческой основе. Готовит преподавателей основ государства и права. Я как раз с первого выпуска. Год проработал в школе, а потом в милицию перешел. В инспекцию по делам несовершеннолетних.

– Почему, если не секрет?

– Да какой уж там секрет… Сами знаете, сколько нам, учителям, платят. А в милиции хоть не намного, но побольше. Плюс жилье обещали. Льготы всякие… У нас лагерь под Питером есть, в Зеленогорске, для детей сотрудников. Два года там вожатым отработал. Потом в Чечню поехал лагеря обустраивать. Да не судьба… На засаду нарвались.