Искатель. 1972. Выпуск №6 - Леонид Платов

«Архангельск, Архангельск! Вызываю Архангельск! Секретная документация уничто…» — услышал Гальченко. И в наушниках стало мертвенно тихо…

He помедлив и секунды, почти рефлекторно, Гальченко нажал на радиотелеграфный ключ.

«Передает пост в Потаенной! Рация разбита, дом горит! — отстучал он. — На связи — запасная рация!»

Смена радиовахты в Потаенной произошла в шестнадцать часов двадцать семь минут! Так отмечено в вахтенном журнале штаба флотилии.

Рядом с Гальченко уже не стоит мичман Конопицин, держа в руках бланк с закодированной радиограммой. Из-за перегородки до Гальченко не доносится беззаботный перестук костяшек домино. Он предоставлен самому себе, своим силам. Он один.

Нет, не один. Тотчас же он услышал, как соседний, промежуточный между Потаенной и Архангельском, пост включился в связь и стал повторять для штаба его донесения, помогая слабенькой переносной станции.

Это было кстати. Но, согнувшись в три погибели в своем укрытии и работая беспрерывно на ключе, Гальченко, по его словам, отнюдь не имел героического вида. Он признавался мне, что плакал — неудержимо, давясь слезами, почти не видя ничего из-за слез перед собой. Если бы ему приказали из штаба: «Оставь рацию, возьми свою винтовку, незаметно подползи к десантникам, которые бестолково топчутся вокруг горящего дома, и убей их командира — отомсти за Конопицина, Галушку, Тюрина, Калиновского, Тимохина!» — он с восторгом выполнил бы его приказание. Но разве мог он оставить рацию? В данных условиях именно она была его смертоносным оружием, а не эта бесполезно лежащая рядом винтовка.

А что будет дальше? Гальченко не задумывался над этим. За год пребывания на посту привык к безоговорочному выполнению приказа. Ему было приказано принять вахту у погибшего Тимохина, он и принял ее. И будет держать связь со штабом флотилии, пока не погибнет, как Тимохин.

Он, краснофлотец Гальченко, последний связист Потаенной! Пока он жив и рация его в порядке, жив и пост!

Вот таким был примерно ход его тогдашних рассуждений.

Однако война на то и война. На войне возможны неожиданные повороты — мы с вами уже говорили об этом. Поэтому любые случайности в такой ситуации никогда не рекомендуется упускать из виду.

Случайность в данном случае благоприятствовала обстановке.

Нам в штабе удалось связаться по радио с одним из наших самолетов, который летел на выполнение задания и находился в настоящее время сравнительно неподалеку от Потаенной. Снесясь с командованием ВВС флотилии, летчика тотчас же перенацелили на Потаенную. Он, по расчету времени, должен был появиться над нею что-нибудь через пятнадцать-двадцать минут.

Об этом сообщили на пост.

Сердце Гальченко подпрыгнуло в груди. Но он вспомнил, что ему уже не с кем поделиться этой радостью. Товарищей его нет. На посту хозяйничают фашисты.

И все-таки помощь близка! Где-то над восточной частью Карского моря наш самолет прорубается пропеллером сквозь туман или пронизывает снежные заряды. Через каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут он будет здесь и обрушит бомбы на головы фашистов! Погибшие связисты Потаенной будут отмщены!

Гальченко не подозревал о том, что командир корабельного десанта отрядил несколько человек вместе с переводчиком для обследования старого медного рудника. Вот вам еще одно доказательство в пользу того, что переводчиком был у подводников именно Атька. О местонахождении рудника он мог знать от Абабкова.

Почему-то гитлеровцы двинулись к Гальченко кружным путем, может быть, обходя многочисленные лайды, возникавшие у них на пути. Так получилось, что они неожиданно зашли к Гальченко с тыла и, обнаружив его среди валунов и свай, были поражены этим не менее, чем он сам. Последний связист Потаенной вдруг поднял глаза и увидел: его со всех сторон обступили черные комбинезоны! Он даже не успел протянуть руку к своей винтовке, как был схвачен.

— Шестой! — возбужденно говорили вокруг. — Оказывается, русских было шесть, а не пять! Ого! У него даже рация? Выбивайте его прикладами оттуда, ну! За ногу хватай, за ногу! Так! Тащите его, тащите!

Лапы у немецко-фашистских десантников были липкие, мокрые. Гальченко охватило омерзение. Ему показалось, что это многорукий спрут вцепился в него, выволакивая из укрытия. Он отчаянно забарахтался, отбиваясь.

— Черт! Он кусается, проклятый звереныш! Наподдай ему, Людвиг!

Гальченко швырнули на землю, подняли, опять швырнули, продолжая избивать — кулаками, каблуками, прикладами автоматов.

И все время был слышен голос:

— Легче, легче! Вы же так его убьете! А нам нужен пленный для допроса!

Гальченко смутно помнит, что его куда-то волокли, поддерживая под руки. Потом он потерял сознание…

Очнулся он, лежа ничком на земле. В нос бил едкий запах пороховых газов и гари. Значит, его притащили на пожарище?

Кто-то рядом крикнул радостно:

— Я нашел это у него в кармане, господин лейтенант!

Что это нашли у него в кармане? Нет, немцы говорят не о нем. Через Гальченко бесцеремонно перешагнули, как через бревно, причем задели ботинком за ухо.

Лежа по-прежнему ничком, совершенно неподвижно, он услышал над собой:

— Покажите! Обрывок карты?

— Да, господин лейтенант. Чудом уцелел.

— Но где левая ее половина?

— Сгорела, надо полагать. Превратилась в пепел.

— Досадно. На этом обрывке только город. Как название — вот оно, в верхнем углу. Переведите! Порт назначения? Никогда не слышал о таком порте. А вы слышали? Вы же бывший гидрограф, бывший офицер русского флота.

— Название, вероятнее всего, условное. Иначе указаны были бы координаты.

— Это я понимаю и без вас. Но что скрывается под загадочным условным названием, вот что я хотел бы знать! Город невелик, но, судя по обозначениям портовых сооружений, сам порт очень большой. Да, чрезвычайно большой. Первоклассный океанский порт! Ну, что же вы молчите? Игарка? Тикси?

— Право, я затрудняюсь, господин лейтенант…

— Подайте мой планшет! Сверимся с картой Арктики. Тикси? Отпадает. Видите, оно, как правильно нужно сказать? — в устье Лены, на западном берегу залива Борхай. Сломаешь язык на ваших дикарских названиях! Западном! А тут, на полуобгоревшем обрывке, город явно в северной части залива. Присмотритесь получше! Внизу — стрелки: N, S, W, О.[19] И конфигурация берега совсем не та. Игарка? Тоже нет. Отстоит от устья Енисея чуть ли не на семьсот километров. А этот Порт назначения не на реке. Вот же видно — открытое море! Он на берегу моря, в этом нет никаких сомнений!