Правильный выбор (СИ) - Ренсинк Татьяна

Но Ольга больше ничего не сказала и ушла. Оставшись одна, Ирина вновь постучала в дверь к Милане, но ничего в ответ не получила. По её щеке тоже покатилась слеза.

— Вы плачете? — слыша её всхлипы, остановился рядом Дмитрий. — Кто это?! — в испуге оглянулась она. — Я вышел из гостиной, слышу плач, — признался он. — А стоите здесь вы… Вас обидели? — Вы со мной на вы, — забыв про слёзы, уставилась на него удивлённая Ирина. — Не пристало барину… — Простите, иначе не могу. Я пытался, но не могу. — С крепостными так не разговаривают, — отвернулась она. — Крепостным не пристало к господам спиной поворачиваться, — нежно вымолвил он, на что та с виноватым видом повернулась: — Не губите, барин. — Что вы, — улыбнулся Дмитрий на подобное. — Вы тоже человек, как и я или ваш барин. — Ступайте, барин, нечего вам с девкой время терять, — огрызнулась вдруг Ирина.

— Не дерзите, — покачал головой Дмитрий. — Не от зла я подошёл, а с благими побуждениями. Вы плакали.

Гордо встряхнув головой, Ирина ушла. Зажав плотнее губы, Дмитрий простоял ещё немного в недовольстве от беседы и вернулся в гостиную, где гости уже начинали прощаться с Татьяной Васильевной…

— Алексей Николаевич, — обратилась она к Алексею, когда тот подошёл поцеловать ей руку. — Вы бы не задержались ещё? — С удовольствием, княгиня. Чем могу быть полезен? — поклонился он. — Дмитрий Васильевич, разрешите? — оглянулась она и на Дмитрия, и тот, оставляя их наедине, лишь улыбнулся: — Я обожду.

Вновь покинув гостиную, Дмитрий встал перед вернувшимся дворецким, который любезно проводил в библиотеку, куда следом за ними вошёл и Сашка.

— Заговорился я с Иваном Андреевичем! — махнул рукой Сашка на дверь. — Ещё у его повозки долго беседовали. Истинно, человек! — Господам чаю? — в воцарившемся мгновении молчания спросил дворецкий. — Да, любезный, — ответил Дмитрий, сев в удобство кресла, как и Сашка кивнул тоже согласием. — А где Лёшка? — сел перед Дмитрием тот, когда дворецкий их покинул. — Мы задерживаемся, вижу. — Да, у него беседа с княгиней, — улыбнулся тот. — Я рад, что ты нашёл общий язык с Иваном Андреевичем. Любит пороки пощипать, — хихикнул Дмитрий. — С какой лёгкостью он может всех их на место поставить! Этот Крылов — наш человек! Не зря его ставят в пример наши товарищи, — восклицал Сашка, но друг ему тут же зашептал: — Шшш, спокойнее, научись же сдержанности, иначе и наше дело не в ту степь ляжет. — Знаешь, Иван Андреевич назвал мне одно имя, и я вспомнил о нём из слов Рылеева. Это Пётр Андреевич Вяземский, близкий друг Пушкина. Он-то как раз и обсуждал с императором Александром вопросы будущей конституции. Может, следует нам с ним переговорить?

— Сначала я переговорю с Михаилом Михайловичем Сперанским, объясню нашу сторону, — тихо сказал Дмитрий. — Надо только, чтобы ты с Лёшкой ждали у него завтра, когда вернусь…

И, продолжая свои тихие беседы за чаем, что им подали, друзья ждали возвращения Алексея… Совсем не беспокоясь о времени и забыв обо всём на свете, кроме как о милой сердцу, Алексей внимательно слушал рассказ Татьяны Васильевны. Её ровный голос выражал полное спокойствие и было понятно, что одержит победу в своих намерениях…

— И после этого Милана осмелилась, нашла в себе волю, прибежала ко мне просить о помощи. Конечно же, советовала ей это актриса Семёнова по моей наводке и поддержке моего супруга. Да я и так предложила помощь, когда Милана с таким успехом выступила тогда на вечере, — продолжала говорить Татьяна Васильевна, и Алексей даже не собирался останавливать, с интересом слушая и с пониманием кивая… — Как не помочь такой девушке?! Ведь каков талант, а подруги её тоже очень способные! Вот просить осмелюсь, Алексей Николаевич, о вольной для них или же позволить мне их выкупить за тем, чтобы освободить.

— И куда они пойдут с вольной? — ответил вопросом Алексей. — И как же батюшка их? Им его не жаль оставлять? — Князь, — улыбнулась в понимании Татьяна Васильевна. — Я бы помогла им выйти в люди, найти своё призвание. — Я не сомневаюсь в этом. Однако, например, ни один дворянин не поведёт безродную к алтарю или… на достойную должность без рода и племени, без средств… не возьмут. Я не говорю уже о том, что нет у меня для них земли и дома, которые бы они могли себе оставить и развивать своё хозяйство, — пояснял далее Алексей. — Живут же они в моём имении, при своём батюшке, то есть моём управляющем. — О средствах не стоит беспокоиться, — покачала головой Татьяна Васильевна. — Всегда есть люди, готовые помочь, не так ли, князь?

— Так, — согласился он. — И я обещал дать вольную, и дам, но это будет только тогда, когда увижу, что их будущее может быть благим для них. — Благодарю вас, Алексей Николаевич, так можно ли им при мне пока оставаться? — Как вам угодно, княгиня, мне сейчас всё равно не до них. — У вас проблемы? — почувствовала княгиня в голосе собеседника некую тревогу, что подтвердилось в его взгляде. — Пока Высший суд не вынес окончательного приговора, пока моё прошение по делу Зориных не рассмотрено, пока не буду уверен в том, что можно дальше спокойно действовать, сказать что-то определённое я не смею.

— Неужели решение суда повлияет и на вас? — заволновалась Татьяна Васильевна. — К сожалению, я был приставлен к тому же допросу, как и остальные, — признался Алексей. — С лёгкой руки Дмитрия нас с Александром пока отпустили, но решения окончательного не вынесли. За нами смотрят. — Боже Святый, — перекрестилась Татьяна Васильевна, и он опустил взгляд. — Татьяна Васильевна, — несмело молвил он. — Вы бы не разрешили поговорить с Миланой? — Князь, — добродушно заулыбалась та. — Время-то уже позднее, спит уж, наверное. — Да, — вспомнив вдруг о времени, Алексей поднялся. — Простите мне, забылся. Разрешите прибыть завтра, княгиня? — Разумеется.

Почтенно поклонившись и поцеловав ей руку, Алексей ушёл. Вместе с дождавшимися его друзьями он вскоре снова сидел в экипаже, возвращающим их домой. Проезжая по освещённым фонарями улицам, Алексей молчал, как и его уставшие друзья…

Молчала и вышедшая, наконец-то, из гостиной Татьяна Васильевна. Душа её радовалась за приятный вечер и удачно состоявшийся разговор, но улыбка, которая стала появляться на лице, вдруг исчезла. Слыша странное потрескивание в коридоре, Татьяна Васильевна остановилась.

— Кто здесь?

Никто не отвечал, но послышавшиеся несколько шагов где-то в конце коридора, где было совсем темно, заставили Татьяну Васильевну насторожиться. Вышедший из соседней комнаты дворецкий тоже оглянулся, услышав и шаги, и отдалённый скрип закрывшейся двери…

— Кто там, проверь, Василий, — шепнула Татьяна Васильевна.

Тот послушно кивнул и последовал в темноту коридора. Вскоре вернувшись, Василий оглянулся и, указывая на выход, прошептал:

— У дома дежурят два жандарма… — Вот как?! Уже и дома небезопасно, — удивилась вполголоса Татьяна Васильевна. — Рано утром готовь два экипажа. В одном из них повезёшь Милану к брату, другой мне. — Слушаюсь, барыня, — поклонился тот услужливо и прибавил. — Я, пожалуй, покараулю у дверей, мало ли что.

Благодаря за отзывчивость, Татьяна Васильевна его перекрестила и отправилась к себе. Она уже знала, что спать этой ночью не будет, тем более, окна спальни выходили как раз к переднему двору. Стоя у окна, она не пряталась, и дежурившие жандармы прекрасно видели её интерес к ним.

Прогуливающиеся они ещё несколько часов чего-то ждали и время от времени поглядывали на её окно. После этого они развернулись в разные стороны и отправились прочь. Ожидая, что, может, ещё кто появится, Татьяна Васильевна продолжала наблюдать, но тёмная ночь не принесла больше никаких тревог.

Завидев уже появляющиеся в небе цвета рассвета, Татьяна Васильевна отошла к секретеру и принялась писать письмо. Пока она его писала, дворецкий успел позаботиться о том, чтобы готовые к поездке экипажи стояли перед входом.

Оглянувшись на окно, княгиня радостно улыбнулась и услышала стук в свою дверь.

— Войдите! — Барыня, всё готово, — вошёл с объявлением Василий. — Молодец, голубчик, — улыбалась она. — А теперь, передай-ка Милане и её подругам быстро собираться. Письмо, которое я сейчас допишу, князю Алексею Николаевичу Нагимову, когда он придёт. Если его сегодня не будет, пускай Кондратий отвезёт ему лично. — Да, барыня, — послушно поклонился он…