Ад закрыт. Все ушли на фронт - Андрей Буровский

– Во Франции тоже победила революция и тоже создали революционную армию, – напомнил фон Берлихинген. – А потом пришел Наполеон и превратил революционную армию в национальную. Ему служила даже часть бывших королевских офицеров.

– Да-да! – энергично закивал Канарис. – Нам нужно искать союзников в самой России, среди ее офицерского корпуса. Союзником Германии может стать русский Бонапарт. И между прочим, Сталин панически боится нового русского Бонапарта: лидера военных, который его свергнет. Михаила Фрунзе убили именно поэтому… чтобы не стал Бонапартом…

– Многие советские офицеры настроены против советской идеологии, – вслух задумался Роммельсдорф. – И многие настроены прогермански… Как у нас тут половина населения – русофилы, так в России половина людей – германофилы. Красная Армия вполне может и выдвинуть русского Наполеона. Тогда она сможет пойти с нами на союз…

– Мне называли Михаила Тухачевского… – Голос фон Канинхенхайма оставался подчеркнуто нейтрален. – Его считают очень европейским человеком…

Роммельсдорф яростно замотал головой.

– Работать надо с полковниками… С умными полковниками и с молодыми генералами! Им надо предложить помощь при захвате власти и союз с Германией.

– Туда надо заслать человека, который предложит этот союз! – подытоживал фон Треска. – Но как… как это можно сделать?!

– Послать человека в Россию? Нет ничего легче! Вы знаете, что целая группа наших ученых скоро поедет в Москву? А вы знаете, зачем они едут? – Канарис обвел взглядом сидящих, усмехнулся и закончил:

– В Москву направляется группа специалистов из Комиссии по наследию предков, Аненэрбе. Она должна будет показать Сталину, что расовая теория верна и что предки нордической расы одобряют политику Гитлера.

– Не вижу, что это дает нам для пользы нашего дела…

Канарис опять усмехнулся.

– Формирует группу ведомство нашего общего друга Геринга…

Его голос замирал, как бы давая закончить мысль другим.

– А у него свои интересы… – понимающе поднял указательный палец фон Мюлльаймер. Вид у него сделался такой подчеркнуто-глупый, что Петя с трудом удержался от смеха. Канарис вымученно улыбнулся.

– Да… Именно! Свои интересы. Геринг включит в группу всякого, о ком мы попросим. А документы… Как вы думаете, господа, для военной разведки очень трудно достать какие угодно документы?

Было видно, что Канарис так же легко видит способ отправить кого угодно в Россию, как только что сразу увидел способ организации заговора.

– А выход на русских генералов дам ему я, – уточнил Роммельсдорф.

– Я – на авиаторов, – уронил фон Треска.

– А я еще и объясню, как ему избегнуть повышенного внимания НКВД и встретиться с теми, кого вы назовете, – усмехнулся Канарис.

Повисло молчание. Народ переваривал наговоренное.

– Мы хорошо посидели сегодня, – поднялся хозяин. – К завтрашнему утру нам в головы придут новые вопросы, и мы зададим их друг другу.

Гости потянулись к лестнице на третий этаж, зажужжали уже совсем другие, частные разговоры.

Петя чувствовал, что уходить из комнаты не нужно. Голос говорил внутри Пети в полную силу, хотя и совершенно непонятно – о чем же он Петю предупреждал? Опасности вроде нет… но и уходить спать не следует…

Петя присел на краешек широкого кожаного дивана. Гости расходились, тихо переговариваясь, кто-то приглушенно засмеялся… И вдруг Петя явственно услышал звук такого же приглушенного чихания. Не говори ничего Голос, Петя не обратил бы на этот звук никакого внимания: мало ли кто тут чихает? Но теперь-то он быстро насторожился: вроде чихали прямо позади… но позади от него была стена.

Опять звук чиха… Совсем близко, прямо вот тут…

– Вальтер… Вальтер! На минутку сюда…

– Что случилось?!

– Ты когда-нибудь слышал, чтобы диваны чихали? – вопросом ответил ему Петя.

– Диваны?!

– Да, диваны, диваны… У вас в замке завелись чихающие диваны!

– Тебе явился призрак Пьяного Готлиба! – Вальтер буквально зашелся от восторга. – Петер, на тебя уже действует жизнь в нашем замке!

– Но я слышал, как за этим диваном кто-то чихал! – уверял Петя.

Вальтер согнулся, держась за живот; он хохотал так, что утирал слезы со щек. Петя беспомощно озирался.

Хорошо, в голову фон Берлихингену с Канарисом пришла фантазия задержаться… И не просто фантазия посидеть и выпить еще коньяку… Канарис ощутил острую потребность пообщаться именно с Вальтером и Петей, без всего остального совета. Он как раз приближался с рюмкой коньяка, с самой светской улыбкой на лице.

– Чихающий диван! Как интересно! Парни, вы не могли бы…

Канарис сделал очень понятный жест, переложил рюмку в левую руку. В правой же конечности у него очутился громадный пистолет.

– Беретта! – громко сообщил Канарис. – Самозарядный итальянский пистолет! Десятизарядный! Прошибает насквозь!

Громадный диван даже не хилым Пете и Вальтеру оказалось непросто поднять. Но отодвинули все же… В щели между диваном и стеной поднимался щуплый человек с самой плутовской физиономией.

– Ба! Да это же наш лакей! – «обрадовался» Вальтер. – Это же стукач, я его знаю…

– Это очень плохой стукач! – сурово отнесся Канарис. – Хороший шпион никогда не раскрылся бы так глупо.

– Но тебе очень повезло, парень! – обратился он прямо к шпиону. – Я все-таки глава германской разведки, твое самое высокое начальство. Давай сюда и рассказывай подробно, на кого работаешь и кому намерен понести все, что слышал. По службе повышение дам, высоко висеть будешь, «маслинами» накормлю.

Шпиона явно не радовало это «повышение по службе». Судя по ставшей совсем серой физиономии, он отлично знал, что «маслинами» называют пистолетные пули.

– Пыли много… – развел он руками с глупым видом.

– Ужасные условия труда! – тут же «посочувствовал» Канарис. – Так ты не стесняйся, вылезай. Выходи и докладывай, выполняй свой патриотический долг.

Шпион нелепо переминался с ноги на ногу и громко сопел, нервно оглядывая окружающих.

– Стесняешься? Ладно, поедешь со мной, доложишь обо всем у меня в кабинете… Один на один. Вальтер, вы не поможете? Оторвите-ка шнур от занавески! Петер, подайте чистый носовой платок.

Ловко подхватив шпиона по локоток, Канарис так же ловко заломил ему за спину руки, показал глазами Вальтеру и Пете – связать! Быстро, деловито он затолкал шпиону носовой платок в рот. Все было проделано с такой сноровкой и скоростью, что шпион рванулся, довольно громко замычал уже практически связанным.

– Тихо! – Канарис ткнул шпиона стволом пистолета в подреберье. И продолжал распоряжаться: – Петер и Вальтер, помогите мне усадить моего дорогого сотрудника в машину. Господин Эрик… Тут не должно остаться никаких признаков того, что диван зачем-то сдви– гали.

Фон Берлихинген с усмешкой наклонил голову. Как он тащил на место диван со своей скобой на правой руке, кого позвал на помощь, Петя никогда не узнал. Во всяком случае, когда он в следующий раз увидел комнату, диван стоял на прежнем месте, пыль тоже бесследно исчезла.

Приятно было выйти на свежий воздух – впервые за четверо суток. Странно и тревожно было волочить несмело упиравшегося, истекавшего потом шпиона, запихивать его в машину.

На воротах сидел тот же привратник Ганс.

– Пропустите меня и моих сотрудников! – властно бросил ему Канарис, но Ганс не спешил выполнять приказы этого незнакомого…

– Господин Вальтер… Я должен выпустить машину из замка?

– Да, Ганс. Всегда выполняйте приказания этого господина.

Ганс молча пошел открыть ворота.

– Вы большой молодец, Ганс, – неожиданно произнес Вильгельм Канарис. – Я поздравляю ваших хозяев с таким замечательным слугой. Но только вам следует запомнить: господин Вальтер – вовсе не из семьи ваших хозяев. Это Вальтер Бергдорф, мой сотрудник… Вы понимаете?

Ганс озадаченно кивнул.

– Не пытайтесь пока ни о чем думать… Поймете позже. Главное сейчас – твердо запомнить, как зовут этого господина. Вы запомнили?

В слабом свете надвратного фонаря Ганс бросил на Вальтера беглый взгляд. Вальтер кивнул.

– Вальтер фон Бергдорф…

– Просто Бергдорф, не фон.

– Это господин Вальтер Бергдорф, ваш сотрудник.

– Вот теперь правильно. Я забыл перчатки на месте праздника, пришлось вернуться. Мы едем за перчатками, понятно?

Ганс обалдело кивнул.

Чуть дымилось кострище на месте «встречи Нового года», плыл приятный запах свежего дыма. Кричали ночные птицы, кто-то маленький деловито шуршал в траве. Гулко храпел «германский друид» Гансфукер, в обнимку с изрядной бутылью. Канарис понюхал горлышко бутыли… Он был напряжен и энергичен.

– Надо же, лакать такую гадость!

И, обращаясь к парням: