Комната - Эмма Донохью

— Нет, а где же ты спишь ночью?

— В шкафу.

— В шкафу?

Попытайся объяснить им, произносит Ма в моей голове, а позади нее стоит Старый Ник, он никогда еще не был так зол…

— Ты сказал — в шкафу?

— У тебя три платья, — отвечаю я. — Я имею в виду Ма. Одно — розовое, другое — зеленое в полоску и третье — коричневое, но ты, то есть она, предпочитает джинсы.

— Ты говоришь о своей Ма? — спрашивает офицер Оу. — Это ей принадлежат все эти платья?

Кивнуть в ответ легче, чем говорить.

— А где сейчас твоя Ма?

— В комнате.

— Конечно, в комнате, — говорит она. — Только в какой комнате?

— В нашей комнате.

— А ты можешь сказать, где она находится?

Тут я вспоминаю:

— Ее нет ни на одной карте.

Женщина выдыхает воздух, наверное, я отвечаю неправильно. Другой полицейский, кажется мужчина, я никогда до этого не видел таких волос, они почти прозрачные, говорит:

— Мы в Навахо и Элкотте, у нас в руках напуганный ребенок, вполне возможно, домашний.

Я думаю, он разговаривает по телефону. Это — вроде игры в попугая, слова мне все знакомы, но что они значат, я не знаю. Он подходит к офицеру Оу:

— Какие успехи?

— Почти ничего.

— У меня то же самое со свидетелем. Подозреваемый белый мужчина, рост сто шестьдесят сантиметров, лет сорока-пятидесяти, уехал в темно-бордовом или темно-коричневом грузовике-пикапе, возможно, в Ф один пять ноль или Овене, номер начинается с К девять три, дальше идет Б или П, штат неизвестен…

— Человек, с которым ты ехал, — это кто — твой папа? — Офицер Оу снова обращается ко мне.

— У меня нет папы.

— Тогда, может, это — друг твоей мамы?

— У меня его нет. — Я уже говорил ей это, разрешается ли говорить два раза?

— Ты знаешь его имя?

Я заставляю себя вспомнить.

— Эджит.

— Нет, нет, имя другого человека, который уехал в грузовике.

— Старый Ник, — шепчу я, потому что знаю, что ему не понравится, что я его выдал.

— Как это?

— Старый Ник.

— Нет, ответ отрицательный, — говорит мужчина-полицейский в свой телефон. — Подозреваемый скрылся, его имя Ник, Николас, фамилия неизвестна.

— А как зовут твою Ма? — спрашивает офицер Оу.

— Ма.

— А у нее есть другое имя?

Я показываю два пальца.

— Даже два? Отлично. Ты можешь их назвать?

Они были в записке, которую уничтожил Старый Ник. Тут я кое-что вспоминаю:

— Он нас украл.

Офицер Оу садится рядом со мной на землю. Земля не похожа на пол, она твердая и холодная.

— Джек, тебе нужно одеяло?

Не знаю. Здесь же нет одеял.

— У тебя порезан палец и содрано колено. Этот Ник, он что, бил тебя?

Подходит мужчина-полицейский и протягивает мне голубое одеяло, но я не трогаю его.

— Давай дальше, — говорит он в телефон.

Офицер Оу укутывает меня в голубое одеяло. Оно не мягкое и серое, как мое, а гораздо грубее.

— Откуда у тебя эти порезы?

— Эта собака — вампир. — Я ищу взглядом Раджу и его хозяев, но их нет. — Она укусила меня за палец, а колено было на земле.

— Не поняла.

— Это улица, она меня укусила.

— Давай дальше, — произносит мужчина, который все разговаривает по телефону. Потом он поворачивается к офицеру Оу и спрашивает: — Может, позвонить в организацию защиты детей?

— Дай мне еще пару минут, — отвечает она. — Джек, я уверена, что ты отлично рассказываешь сказки.

Откуда ей это известно? Мужчина-полицейский смотрит на часы, прикрепленные к его запястью. Я вспоминаю, что у Ма болит запястье. Что сейчас делает Старый Ник — выкручивает ей руки, сворачивает шею, рвет на кусочки?

— Ты можешь рассказать мне, что случилось сегодня? — Офицер Оу улыбается мне. — И говори, пожалуйста, медленно и четко, а то у меня плохо работают уши.

Может, она глухая, но почему тогда она не разговаривает знаками, как глухие в телевизоре?

— Копируй, — говорит полицейский в свой телефон.

Ее глаза смотрят на меня. Я закрываю свои глаза и представляю себе, что отвечаю Ма, это придает мне смелости.

— Мы его обманули, — очень медленно произношу я. — Мы с Ма сказали ему, что я заболел и потом умер, но на самом деле я должен был вылезти из ковра и выпрыгнуть из грузовичка. Только я должен был выпрыгнуть на первой остановке, но я не сумел.

— Хорошо, а что было дальше? — Голос офицера Оу звучит у самой моей головы. Я по-прежнему не решаюсь посмотреть на нее, иначе тут же все забуду.

— У меня в трусах была записка, а он ее уничтожил. Но у меня остался зуб. — Я засовываю руку в носок, достаю зуб и открываю глаза.

— Можно мне посмотреть?

Она хочет взять зуб, но я его не отдаю:

— Это — мамин зуб.

— Это твоя Ма, о которой ты говорил?

Я думаю, мозги у нее работают не лучше ушей, как Ма может быть зубом? Я качаю головой:

— Это кусочек ее мертвой слюны, который выпал.

Офицер Оу рассматривает зуб, и ее лицо становится напряженным. Мужчина-полицейский качает головой и что-то говорит, но я не слышу что.

— Джек, — обращается ко мне женщина, — ты сказал мне, что должен был выпрыгнуть из грузовика, когда он впервые затормозит?

— Да, но я все еще был в ковре, потом я очистил банан, но у меня не хватило смелости. — Теперь я уже смотрю на офицера Оу и одновременно рассказываю: — Но после третьей остановки грузовик поехал вууууууу…

— Куда поехал?

— Ну, вот так… — Я показываю ей. — Совсем другим путем.

— А, повернул.

— Да, и я ударился, а он, Старый Ник, в ярости выбрался из кабины, и тогда я прыгнул.

— Отлично! — Офицер Оу хлопает в ладони.

— Что? — спрашивает мужчина-полицейский.

— Три остановки и поворот. Налево или направо? — Женщина ждет. — Не важно. Ты молодец, Джек.

Она идет по улице, и вдруг в ее руке появляется какой-то предмет, не похожий на телефон. Откуда она его взяла? Офицер Оу смотрит на маленький экран и говорит:

— Пусть проверят частичные схемы с… проверят проспект Карлингфорд, может быть, проезд Вашингтона…

Я больше не вижу Раджи, Эджита и Найши.

— А собаку что, отправили в тюрьму?

— Нет-нет, — отвечает офицер Оу. — Она укусила тебя по ошибке.

— Давай дальше, — говорит мужчина-полицейский в свой телефон. Он отрицательно качает головой, глядя на офицера Оу.

Она встает:

— Может, Джек поможет нам найти его дом. Хочешь прокатиться на патрульной машине?

Я не могу встать, она протягивает мне руку, но я делаю вид, что не вижу ее. Я ставлю под себя одну ногу, потом другую и встаю, но у меня кружится голова. Подойдя к машине, я забираюсь в открытую дверь. Офицер Оу тоже садится сзади и застегивает на мне ремень безопасности. Я сжимаюсь, и ее рука дотрагивается не до меня, а до голубого одеяла.

Машина трогается. Она не гремит, как грузовик, а жужжит и мягко покачивается. Все это похоже на ту планету в телевизоре, где женщина с пышными волосами задает вопросы, только здесь вопросы задает не она, а офицер Оу.

— А где находится ваша комната — в бунгало или там есть лестница?

— Это не дом.

Я гляжу на сверкающий предмет перед собой, он похож на зеркало, только совсем крошечное. Я вижу в нем лицо мужчины-полицейского. Он сидит за рулем. Вдруг я встречаюсь с ним взглядом и, быстро отведя глаза, смотрю в окно. Дома пролетают мимо очень быстро, и от этого кружится голова. Свет фар нашей машины, падающий на дорогу, заливает все вокруг. Навстречу нам несется белая машина, сейчас мы с ней столкнемся…

— Не бойся, все в порядке, — говорит офицер Оу.

Когда я отнимаю от лица руки, белой машины уже нет, неужели наша ее уничтожила?

— У тебя в голове не звенят колокольчики?

Я не слышу никаких колокольчиков. Я вижу только деревья, дома и машины, несущиеся в темноте. Ма, Ма, Ма. Я не слышу ее голоса в своей голове, она не разговаривает со мной. Его руки сжимают ее, все крепче, крепче и крепче, она уже не может говорить, она не может дышать, она не может делать ничего. Живые предметы сгибаются, и она сгибается, сгибается и…

— Может быть, вот это твоя улица, тебе не кажется? — спрашивает офицер Оу.

— У меня нет улицы.

— Я имею в виду улицу, с которой этот парень Ник увез тебя сегодня.

— Я никогда ее не видел.

— Как это?

Я устал от разговора. Офицер Оу щелкает языком.

— Никаких пикапов, кроме вон того черного, — говорит мужчина-полицейский.

— Давай-ка остановимся здесь.

Машина останавливается, к моему огорчению.

— Может, это какая-то секта? — спрашивает он. — Длинные волосы, отсутствие фамилий, состояние зуба…

Офицер Оу кривит рот.

— Джек, а в вашей комнате есть дневной свет?

— Сейчас ночь, — говорю я ей. Разве она не видит?

— Я имею в виду — днем. Откуда поступает свет?

— Из окна на крыше.