Последыш III (СИ) - Мах Макс

— Ну, и как тебе?

— Ты был милосерден. Я бы такое не простила, но ты, похоже, мудрее меня. А все остальное… Ты был в своем праве, и действовал разумно. Результат подтверждает твою правоту. Теперь она будет есть с твоих рук. У нас говорят, станет твоей сучкой. Прикажешь «сидеть», сядет, позовешь «к ноге», тотчас прибежит.

— Считаешь, это хорошо для семейной жизни? — внутренне поморщившись, спросил Ингвар.

— В ее случае, да. — Прозвучало твердо. И весьма двусмысленно, в контексте их разговора в Ниене.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал Бармин, наскоро обдумав ситуацию.

— Ты, о чем? — нахмурилась принцесса.

— Я о том, что мы часто совершаем поступки под влиянием момента, а потом об этом жалеем, и виноватым, в большинстве случаев, оказывается тот, ради кого мы, вроде бы, старались.

— Ты знаешь, что я хочу сделать?

— Знать не знаю, — пожал Ингвар плечами, — но догадываюсь и меня, правду сказать, пугает твоя решительность.

— Меня тоже, — кивнула Ульрика, — но я от своих решений никогда не отказываюсь, тем более, что это продуманное решение, если ты поверишь мне на слово.

— Что ж, — нехотя, согласился Бармин. — Верю. Делай, что должно.

На самом деле, он знал людей, похожих на кронпринцессу. Не как обычный человек, а как психиатр. Это было чисто профессиональное знание и оно, по правде сказать, не обещало ничего хорошего.

«В лучшем случае, мелодрама. В худшем — греческая трагедия!»

Такие реакции, что любопытно, были характерны сразу для двух категорий людей: для эмоционально лабильных и, скажем так, слабых духом, и для сильных, уверенных в себе, твердых в своих убеждениях, несгибаемых людей. Среди первых было больше женщин, среди вторых — мужчин.

— Ингвар, — продолжила между тем женщина, — в прошлую нашу встречу ты произвел на меня хорошее впечатление. Пожалуй, можно сказать, сильное. Но сегодня я окончательно поняла, что хочу стать твоей женой не только формально, но и на самом деле. Конечно, если не любовь, то хотя бы уважение тоже надо заслужить, и я к этому готова. Я буду бороться за тебя, если позволишь!

Прозвучало не очень. Слишком много патетики, — действительно, похоже на театр, — но при этом Бармин понимал, все, что сказано, является правдой. Во всяком случае, Ульрика в это верит. Очень искреннее послание, отнюдь не характерное для герцогини Сконе. Чего-то в этом роде Бармин, собственно, и ожидал, однако завершение «сцены» оказалось неожиданным даже для него. Женщина опустилась на колени и преклонила голову.

«Безумие!» — успел подумать Бармин.

Он вскочил на ноги и бросился к ней, чтобы поднять с колен, но не успел.

— Я признаю твое старшинство, Ингвар. Ты глава семьи, — подняла она голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы стать тебе хорошей женой. И, если я в чем-нибудь облажаюсь, просто высеки разок, как Дарену.

Предложение высечь прозвучало уже второй раз и порядком Ингвара насторожило. То есть, он был отнюдь не против легкого БДСМ, но только если пороть будут не его, а вот доминировать будет как раз он. Однако, как психиатр, он понимал и другое. В сексе практически всегда есть место мужскому доминированию и даже некоторой доле агрессии. Такова природа нормативных отношений между полами: один берет, — потому что тестостерон — это судьба, — другая отдается. Однако впадение в крайности — это всегда перверсия и, будем откровенны, патология, даже если с этим готов уживаться партнер по сексу, а заодно и общество. Так что сейчас, в Бармине боролись старый психиатр и молодой герой-нагибатель. Однако время шло, а реагировать на демарш кронпринцессы надо было быстро. Поэтому Бармин поднял Ульрику с пола и, не давая одуматься ни себе, ни ей, поцеловал в губы. Грубо поцеловал, властно, но, как оказалось, ей нечто в этом роде, на самом деле, и требовалось, потому что уже через несколько секунд она глухо застонала, еще теснее прижимаясь к Ингвару, но не прерывая поцелуй.

Целовались долго, но даже у таких физически сильных людей, какими были Ингвар и Ульрика, от долгого страстного поцелуя сбивается дыхание.

— Пойдем к тебе! — предложил Бармин, не отпуская женщину из объятий.

— У тебя тоже есть спальня, — возразила принцесса.

— Есть, но…

— Ольга ушла к Елене, — усмехнулась Ульрика. — Они были столь великодушны, что уступили тебя мне.

После этого пассажа, у Бармина возникло сразу множество вопросов, но задавать их сейчас не стоило. Он потом спросит, рассчитывала ли она именно на такой исход встречи или просто подстраховалась. Неплохо было бы также узнать, что она сказала Ольге и Елене, но и это подождет.

— Отвернись! — попросила Ульрика, когда они оказались в спальне и Бармин одним богатырским движением содрал шелковое покрывало со своей огромной кровати.

— И не обижайся! — бросила ему в спину. — Я не стесняюсь, просто снимать форму — это не то же самое, что снимать платье. Эротики, считай, никакой, да и белье… Ты, может быть, не знаешь, но носить кружевной бюстгальтер под мундиром не слишком удобно. Хлопчатобумажный топ гораздо удобнее…

Все это она говорила, стаскивая с себя, — судя по доносящимся из-за спины звукам, — ботинки, брюки, китель и прочее все. И замолчала только тогда, когда снимать стало уже нечего. На Ингваре к этому моменту остались только трусы.

— Ты меня обогнала, — сказал он, оборачиваясь.

— Просто ты никогда не жил в казарме…

Что сказать? Бармин и так знал, что она красавица, но нагая красавица оказалась еще лучше. Впрочем, это было субъективное суждение мужчины, полного желания…

Глава 6 (2)

2. Двадцать седьмое октября 1983 года

По своему обыкновению, Бармин проснулся рано. Если уж не с первыми лучами солнца, то уж точно — с первыми петухами. Бесшумно покинул постель, что с каждым разом получалось у него все лучше и лучше, и «бесплотной тенью» скользнул к полуоткрытой двери в ванную.

— От меня не уйдешь, — удовлетворенно мурлыкнула ему вслед княгиня Полоцкая.

— Это от судьбы не уйдешь, — хмыкнул в ответ Ингвар, оглянувшись через плечо на молодую жену, — а от тебя, лиса, легко!

— С твоими-то семью пудами? — хмыкнула Мария.

Разумеется, она всего лишь немного подтрунивала над огромностью своего суженного-ряженного. Подначивала и заодно заигрывала, не без этого. Эдакий легкий флирт по утрам, который уже не раз и не два заканчивался «схваткой не на жизнь, а на смерть». И сейчас был как раз такой случай. Хитрюга Миа, — как на северянский лад звал ее теперь Ингвар, — великолепно знала силу своего обаяния, в особенности, в такие моменты, как этот, когда, вынырнув из-под одеяла в чем мать родила, она неторопливо двинулась навстречу своему мужчине.

— Резвитесь где-нибудь в другом месте! Дайте поспать!

Разбуженная их пикировкой Варвара глубже зарылась в гору наваленных в изголовье кровати подушек и заодно натянула на голову шелковое стеганое одеяло. С того первого раза, когда именно в этой постели Варвара помогла Марии лишиться девственности, это был уже четвертый случай, когда они спали втроем. При этом, инициатива целиком и полностью исходила именно от женщин, поскольку Бармин о таком разврате даже в шутку не стал бы заговаривать. Но эти две, словно, спелись. То есть, именно это они и сделали. Спелись, сдружились, несмотря на разницу в возрасте, и единственные из всех его женщин позволяли себе время от времени устраивать ему, — но скорее всего, и себе любимым тоже, — такие вот тройнички. L'amour à trois[73], как говорят франки. И вот что любопытно, приглашенной звездой всегда являлась Варвара, а инициатором и главным мотором «праздника непослушания» — Мария. Бармин же просто не возражал. Во-первых, потому что «сбылась мечта идиота», а во-вторых, ему этот триолизм[74] понравился еще с первой попытки.