И ты, Брут... - Александр Чернов

Я на правах больного лежал на диване, девушка сидела у меня в ногах и смотрела телевизор. А за окном, между прочим, начинало темнеть. Пора отправлять Настю домой, а самому после пережитых за день тревог и волнений повернуться к стене и забыться долгим беспокойным сном, тем более, что глаза у меня стали сами собой закрываться, а рот непроизвольно широко и судорожно открываться. Зевнув в очередной раз, я намекнул девушке:

— А дома-то тебя родители не ждут?

Не отрываясь от экрана, Настя беспечно ответила:

— Нет. Я еще в обед предупредила маму, что заночую у подруги. Я иногда у нее остаюсь. Мы вместе готовимся к занятиям.

Я принял слова девушки за чистую монету.

— Тогда тебе пора ехать к подруге. А то потом поздно будет.

Настя оторвалась от экрана телевизора и взглянула на меня изумленно.

— К какой еще подруге? Я у тебя остаюсь ночевать.

— Правда?! — в свою очередь изумился я. — Извини, я совсем забыл, что ты у меня поселилась.

Настя сделала вид, будто ужасно обрадовалась.

— У тебя поселилась?.. Как здорово! Значит, я могу сказать подругам в институте, что у меня появился бой френд с квартирой?

— Прикалываешься все… — качая головой, произнес я с шутливой укоризной. — Ладно, черт с тобой, оставайся. Вторая комната свободна, можешь устраиваться на ночь в ней.

— Я там и думала поселиться, — нахально заявила Настя.

Я хотел еще что-то сказать, но тут заглянул в глаза девушки и обомлел. Глаза у нее были на удивление красивые — ярко-зеленые, ясные и до того чистые, что в них была видна каждая прожилка. И как же я эдакой красоты раньше не замечал? Я задержал взгляд на лице Насти. Да она же очаровательна! Округлый подбородок, милый овал лица, идеальной формы нос, бархатные брови и губы, ах, черт возьми, что за губы — не обычные гладкие и блестящие, а будто в складочку, мягкие, нежные, розовые.

— У тебя удивительные глаза, — против своей воли сказал я. — Зеленые и прозрачные. Я таких никогда не встречал.

— Наконец-то заметил! — весело рассмеялась девушка и захлопала в ладоши. — Долго же ты не обращал на меня внимания.

— У тебя удивительные губы, — не слушая Настю, снова заговорил я, чувствуя, что говорю совсем не то, что хочу. А может быть, именно это в глубине души я и хотел ей все время сказать, да не решался? — Они похожи на две дольки мандарина. Мне очень нравятся.

Уж такого комплимента девушке в своей жизни наверняка слышать не доводилось. Она приподняла одну бровь, лукаво взглянула и предложила:

— А ты сожми их своими губами, может быть, сок брызнет.

К чертям собачьим табу! Нечего себя обманывать! Я хочу эту девчонку, еще как хочу! Я хочу сорвать этот бутон, подмять под себя и, как говорят поэты, испить чашу наслаждения до дна! Я притянул Настю к себе и впился долгим поцелуем в ее восхитительно-свежие, такие податливые губы. Не помню точно, кто кого раздел, но уже через пару минут мы оба лежали на диване. Хотя бутон уже кто-то сорвал до меня, я подмял его под себя и, забыв о больной ноге, запорхал над ним как пчелка; впитывая его аромат… погружаясь в нектар. Дурак тот, кто устанавливает для себя какие-то правила, а потом живет по ним. Вот к такому я пришел выводу.

Девушка говорила мне в ухо бессвязные слова и беспрестанно спрашивала, хорошо ли мне? Признаться, я не привык в миг наслаждения тары-бары разводить. Моя бывшая жена приучила меня молча, стиснув зубы, добиваться конечной цели, однако, чтобы доставить Насте еще большее удовольствие, я мычал в ответ, казавшимися мне смешными, глупыми и жалкими слова любви, и очень смущался.

— Какой ты милый! — шептала Настя. — Ах, как мне сладко!

— Я без ума от тебя! — бубнил я в ответ. — Я так счастлив.

…Уснули мы далеко за полночь, разморенные и весьма довольные друг другом. Эта ночь была самой чудесной и необыкновенной в моей жизни.

На следующий день ни свет ни заря, меня разбудил телефонный звонок. Прикрываясь простыней, я вскочил с дивана, кинулся в коридор и сорвал с телефонного аппарата трубку. Второй раз аппарат звякнуть не успел. А действовал я так быстро с тем, чтобы телефонный звонок не потревожил мирно лежавшую на моем холостяцком ложе юную особу. Но принятые мной меры предосторожности были лишними, Настя даже не пошевелилась, хотя от звонка моего совкового телефона по утрам просыпаются соседи.

Звонил Колесников.

— Ну что, Игорек, все на диване бока отлеживаешь? — спросил знакомый грубоватый голос.

Опять канитель с выходом на работу начинается.

— Спасибо, Иван Сергеевич, у меня все хорошо, — прикидываясь идиотом, заявил я негромко. — Сегодня двадцать четвертое апреля пятница. Местное время семь часов утра. Именно в этот час я и собирался сегодня встать, да вот разбудить было некому.

— Все придуряешься? — изображая смех, хрюкнул завуч. — Хватит, Игорь, валять дурака, выходи-ка на работу.

Я вздохнул:

— Вы думаете, мне стоит взяться за старое?

Не без пафоса Колесников заявил:

— Не думаю, а знаю, сынок. Тебе без этой работы не жить. Так что давай-ка брейся, завтракай и приходи в ДЮСШ. Тебя здесь премия ждет.

Я посмотрел на лежавшую на диване девушку, подумал и ответил:

— Сегодня не могу, дядя Ваня, дел по горло. Давайте перенесем возвращение блудного сына в родные стены спортшколы на завтра. Вас устроит такой вариант?

— Слушай, Игорь, как ты мне надоел! — досадуя, воскликнул Колесников. — С тобой одним у меня проблем больше, чем со всей спортшколой в целом. В общем, сегодня я тебя прикрою, а завтра утром чтобы в девять часов был на работе как штык. И без фокусов!

Я же говорил, что завуч у нас мужик мировой.

— Буду, Иван Сергеевич! — пообещал я твердо и положил трубку.

Что уж тут поделаешь — моя криминальная карьера, надо признать, не удалась, больших денег я не добыл, так что в самый раз подумать о куске хлеба на завтрашний день. Итак, решено: завтра иду в ДЮСШ. Прощайте честолюбивые мечты, мягкая мебель, автомобиль, телевизор и другие предметы бытовой техники. Впрочем, на телек, недорогую мягкую мебель аванса Валеры хватит, и даже кое-что останется на черный день, а вот с мыслью об автомобиле придется расстаться. Ладно, не такой уж я старый, заработаю еще…

Настя лежала на диване лицом к стене. Контуры ее юного худенького тела четко вырисовывались на фоне ковра. Плечо, впадина талии, бедро… обычная кривая линия, но как от нее захватывает дух, стучит в висках, сладко замирает внизу живота и плывут мысли и тает, тает сердце от переполняющей его любви и нежности. Я прилег рядом с девушкой, осторожно положил ей на плечо руку. Неожиданно Настя резко обернулась. На лице озорная улыбка, сна ни в одном глазу.

— Ну что, дядя Игорь, совратил девушку? — хихикнула моя юная подруга. — Теперь ты доволен?

Никакого стыда я не испытывал. Засыпая, я думал, о том что утром буду чувствовать себя неловко, но опасения мои были напрасны. Мне было комфортно в присутствии девушки и даже очень. Я ощущал себя снисходительно-насмешливым, слегка обалдевшим от счастья мужиком, способным своротить горы. Я легонько щелкнул девушку по носу и шутливо сказал:

— Кто кого совратил, еще вопрос, а вот насчет того что доволен, здесь ты права.

Настя потянулась ко мне обвила мою шею руками.

— Сэр, — тоном изнеженной барышни произнесла она. — Наверное, вы хотели сказать: О, Настя, как ты прекрасна! Я влюбился в тебя с первого взгляда, но даже в самых смелых своих мечтах не смел думать о том, что ты будешь моей! И вот вчера свершилось чудо!.. Я люблю тебя Настя!.. Ну, скажи, скажи!..

В ее позе и мимике было столько ребячества, обаяния, задора и милого кокетства, что я не выдержал и расхохотался.

— Именно это я и хотел сказать!

— Нет, — покрутила Настя головой. — Ты мне скажи: я в тебя влюбился по самые уши! Ну скажи, что тебе трудно что ли? — и девушка слегка потрясла меня за шею.

— Я влюбился в тебя, моя Лолита, с первого взгляда и по самые уши! — признался я, и надо сказать, нисколько не кривил душой.

Мое признание весьма позабавило Настю. Ее личико расплылось от счастливой улыбки, и девушка потребовала:

— А теперь докажи это, — и она откинулась на спину, бесстыдно раскинув руки и ноги. — Соврати меня еще раз!

— Ну уж нет, — приподнявшись на локте заявил я решительно. — Все, девочка моя, поднимайся, тебе пора в институт.

Линия рта Насти капризно изогнулась.

— Ну вот, мало папа с мамой меня донимают с институтом, так теперь еще и ты! А у меня, между прочим, сегодня третья пара. Так что, мне спешить некуда. — И Настя, демонстрируя свое намерение никуда не вставать с дивана, сложила на животе руки.

Я смотрел на девушку и почему-то думал об интимной близости между мужчиной и женщиной, о том, что секс ломает все преграды между ними, отметает все условности. Душа имеет две стороны — внешнюю, которую все видят, и внутреннюю, которую мы стараемся никому не показывать. Ну разве что для особо близких людей приоткрываем мы дверцу в свой внутренний мир и пускаем их на порог, и только после интимных отношений можем разрешить человеку проникнуть в глубины своей души, рассказать о самом сокровенном… С чего это вдруг меня по утрам на философию тянуть стало? Кризис среднего возраста, по-видимому, наступает.