Троянский кот - Далия Мейеровна Трускиновская

в сапоги из тюленьей кожи, последним — Ганс в синей курточке юнги, с алым шейным платком, в коротких штанах и туфлях на босу ногу, ибо роскошь юнгам не полагается. Ганс держал на плече клетку, замотанную в парусину, и Вредитель время от времени оттуда орал скрипучим голосом. Польза от этого была такая, что прохожие шарахались и уступали морякам дорогу.

Дядюшка Сарво нес на плече скатку, в которой моряки часто таскают имущество. Он собирался оставить скатку в кабачке вдовы Менгден, с которой у него тридцать лет назад были какие-то причудливые отношения. А Георг взял с собой сундучок с подарками для всей семьи. Семья летом жила за городом, и он на пару часов оставил сундучок у той же вдовы. Она же, зная повадки дядюшки Сарво, быстро собрала корзину с провиантом — хорошо запеченной бужениной, мягкими булками, луковыми пирогами и прочей снедью, недоступной во время плаванья. Туда же старый боцман сунул две бутылки вина из своей скатки. Предполагалось, что всем этим он будет угощаться вместе со старыми товарищами.

— Теперь курс на богадельню, — сказал дядюшка Сарво. — Там нас уже заждались. Матти, поди, каждый день ходит к «Длинной Марте» узнавать новости.

Матросская богадельня была гордостью Гердена. Туда магистрат определял старых и не наживших семьи моряков. Обычно это были герденские жители, но случалось, что брали из Гольда, из Абенау, из Глейерфурта, если эти города оплачивали место. Опять же, арматоры пристраивали в богадельню своих людей, невзирая на происхождение. И те же арматоры строго следили за тем, чтобы стариков хорошо кормили, вовремя меняли простыни, при необходимости — звали к ним врачей. Всякий, кто нанимался, скажем, на судно к Схуттену, или к его троюродному брату Велле, или к их конкуренту Абелю Цумзее, мог быть уверен — помирать на старости лет от голода под забором не придется. Но не бывает ведра варенья без птичкиного подарка из поднебесья: в богадельне настрого было запрещено распитие хмельных напитков. За пьянство могли выгнать — и выгоняли. Слоняйся тогда по дорогам, ночуй в стогах, выкапывай на полях мерзлую репу и брюкву.

Еще выгоняли за воровство, если удавалось найти доказательства. И за злостное нарушение порядка. Богадельня просыпалась в шесть утра, в половине седьмого подавали завтрак, в полдень — обед, в четыре — простоквашу с хлебом, и в девять — ужин, а в постель следовало лечь в десять. Если опоздать раза два к столу — конечно, ничего не будет. Если опозданий накопится с десяток — смотритель, Карл Липрехт, отругает. Ругань не поможет — ступай, разгильдяй, искать ветра в поле! Но такой беды еще ни разу не случилось.

Богадельня занимала целый дом в том же квартале, что и «Длинная Марта». Это был квартал старинных каменных амбаров, и те из моряков, что покрепче, нанимались иногда дневными сторожами. Они знали всех, кто трудился при амбарах, и их все знали. Магистрат делал вид, будто не замечает этого крошечного противозаконного приработка.

Дом, где поселить моряков, купили у разорившегося купца Адельстрахта вместе с запасами постельного белья, кроватями и тюфяками. Только починили черепичную крышу и установили великолепный флюгер с вырезанным из жести трехмачтовым парусником — пусть все видят, что дом не простой.

Перед богадельней была маленькая мощеная площадь с фонтаном и большой каменной лоханью — поить лошадей. На краю лохани сидели двое мальчишек и пели песню, которой явно научились у старых моряков. Дядюшка Сарво и Георг узнали ребят — они кормились от богадельни: бегали с поручениями, помогали на кухне.

Гости обошли фонтан — и тут только заметили неладное. На каменных скамьях справа и слева от входа никто не сидел с мужским рукодельем — не резал деревянные игрушки, не плел сетки для рыбацких сачков. Окна богадельни были закрыты ставнями — это днем-то. А на двери висел большой замок.

— Эй, детки, что эта капридифолия значит? — спросил ребят дядюшка Сарво.

— А то и значит, что накрылась богадельня осиновым ушатом, — совсем по-морскому выразились детки. — Завелась в ней какая-то заразная хворь, и всех вывезли за город. Чтобы мы ее не подцепили.

— Что за хворь? — строго спросил старый боцман. — Как выглядит?

— Да никак не выглядит. Просто приходим мы утром, а дверь заперта. Нам сторож Черепахиного амбара сказал, там теперь ночным сторожем — Вильгельм Отто, который из береговой стражи, — объяснили ребята. — Он после заката заступает на вахту, но приходит раньше — сидит на тюках, болтает с грузчиками. Он видел, как наших старичков увозили. Теперь вот ждем — может, хворь кончилась и тех, кто жив, обратно привезут?

— Всех, выходит, увезли, — уточнил дядюшка Сарво. — И кастеляншу? И стряпуху? И старого зануду Липрехта?

— Всех, всех…

Черепахин амбар был сразу за Верблюжьим амбаром, напротив Змеиного амбара — названия им дали по большим каменным животным над воротами. Хозяин десять раз сменится, улице другое имя дадут, но никому и в голову не придет отковыривать каменную черепаху весом в триста фунтов.

К Змеиному амбару сбоку был пристроен кабачок «Люсинда» — там и сели, решив, что до заката вполне можно пообедать. В «Люсинде» кормили простой люд, но после сухарей и солонины ломоть свежеиспеченного хлеба с куском домашнего сыра — уже деликатес. Корзину с гостинцами решили пока не трогать — мало ли что выяснится; может, старички где-то неподалеку, так что можно будет добежать.

Простой люд, приходивший в «Люсинду» поесть каши со шкварками, ничего толком о богадельне не знал, разве что был благодарен магистрату, так решительно пресекшему заразу.

Вильгельма Отто прождали долго, и за это время дядюшка Сарво перебрал все известные ему заразные хвори, включая черную оспу, рябую оспу, бубонную чуму, горловую чуму и всю ту дрянь, которую можно подцепить у гулящих девок. Насчет девок Георг усомнился — хотя их в портовом городе больше двух сотен, но городскому врачу вменено в обязанность раз в месяц их осматривать. Другое дело — что девками занимаются его ученики и могут по неопытности проворонить важные приметы. Но Герден тем и славится, что портовые девки — относительно чистые. Они и сами о себе заботятся, подозрительного гостя могут спустить с лестницы. Иначе виновницы неприятностей будут пороты на городской площади и выкинуты из Гердена навеки.

— Нет, это не девки виноваты, — согласился дядюшка Сарво. — Но посуди сам, сынок, хворь прицепилась к одному-единственному дому во всем городе. Что-то тут неладно.

Вильгельм