Так близко - Дэй Сильвия

– Когда бы вы хотели записаться на прием? – уточняет Гольдштейн. – Я могу подыскать время сегодня днем. Нам не стоит медлить.

Ты грациозно встаешь и протягиваешь мне руку, помогая подняться. Мне действительно нужна помощь. У меня подкашиваются ноги, а в голове все путается. Я не узнала ничего нового. Я пыталась не обращать внимания на последствия, но больше не могу себе это позволить.

– Мы временно уезжаем из города, – отвечает Кейн. – Мы позвоним сразу после возвращения.

Гольдштейн обиженно поджимает губы.

– Я повторюсь, что не рекомендую вашей жене оставаться без поддержки психотерапевта. В таком состоянии людям может быть трудно выстраивать близкие отношения. Возобновление половых актов может воспрепятствовать эмоциональному воссоединению, а не укрепит ваш брак.

– Хорошо, я принял к сведению.

Ты еще раз благодаришь врачей, пожимаешь им руки, а потом выводишь меня из кабинета.

Мы молча идем к лифту, но теперь ты крепко прижимаешь меня к себе, попутно печатая какое-то сообщение. Как только мы дверцы лифта закрываются, ты обнимаешь меня.

– Он говорил слишком агрессивно, – шепчешь ты, – и поставил тебя в неловкое положение. Мне жаль, что именно он занимался твоим случаем. Ты должна была обо всем рассказать.

Я напрягаюсь, дыхание становится прерывистым. Такая близость – сравнивая с тем моментом, когда мы выходили из пентхауса, – заставляет меня отпрянуть.

– Мне вовсе не хотелось говорить об этом с Витте.

На твою теплоту я отвечаю холодом. Аромат настоящего мужчины окутывает меня со всех сторон, ограждая от враждебных запахов дезинфицирующих средств и болезней. Ты прижимаешься ко мне и крепко обнимаешь.

– Я плохо справился, да? Был слишком осторожен?

– Это одно и то же, – дерзко отвечаю я, пытаясь вырваться из твоих объятий.

– Я не мог рисковать и просить тебя заходить слишком далеко, ведь каждый медработник предупреждал меня о возможных рисках. Просто мои чувства к тебе нельзя назвать деликатными.

– Или ты просто ничего не чувствуешь.

– Сетаре. – Ты страстно прижимаешься губами к моему виску. – Я очень сильно тебя хочу. И всегда хотел. Мне очень жаль.

Незнание, насколько правдивы твои слова – жуткая пытка.

– Тебе не нужно было врать, что мы уезжаем из города. Я и так хотела сказать ему, что у него нет ни малейшего шанса залезть ко мне в голову с помощью лекарств, гипноза или чего-то еще. Ему просто нужен уникальный врачебный случай, чтобы написать исследование для публикации или лекции. Я не позволю кому-то использовать мои воспоминания в личных целях.

– Я не врал. И я согласен, что он всего лишь напыщенный осел. – В твоем голосе появляются нежные нотки. – Но его самомнение сыграло в нашу пользу, когда детективы приезжали задать ему несколько вопросов. Да, он действительно будет настаивать на своем диагнозе, даже на краю могилы.

Я закусываю губу. Доктор Гольдштейн действительно был лучшим вариантом или просто самым выгодным, учитывая все обстоятельства? Правду уже не узнать, даже если я спрошу об этом напрямую.

– Он вообще хоть в чем-то оказался прав? – спрашиваешь ты.

Я ничего не уточняю, поскольку доктор действительно оказался близок к истине, но сейчас меня переполняет любопытство. И надежда. Куда мы сейчас едем? И надолго ли?

– Да.

– Хочешь встретиться с другим специалистом? – спокойно спрашиваешь ты, и тон твоего голоса успокаивает меня. Он и раньше меня завораживал. – Мне хочется, чтобы ты хотя бы попробовала.

– Зачем? Мы вообще собираемся спасать наш брак? Или ты думаешь, что сеанс психоанализа заставит меня позабыть о тебе и я снова исчезну? В конце концов, ты даже не намекнул, что хочешь, чтобы я была рядом с тобой.

Наступает мучительная тишина.

– Тебя не было долгие годы, – шепчешь ты. – Разве ты сама не хочешь знать, что делала все это время?

Лифт плавно останавливается на первом этаже и открывает двери. Ты берешь меня за руку, и мы вместе идем к выходу. Ты замедляешь шаг, чтобы мы выглядели как настоящая парочка. Люди поворачивают головы и смотрят на нас. Как они могут пропустить такое зрелище? Ты такой высокий и фантастически красивый, а я иду на каблуках.

Ты излучаешь спокойствие и обжигающую сексуальность, и это придает тебе уверенность. Идти рядом с тобой – мучительная радость. По многим причинам.

Мы выходим на улицу, и ты отводишь меня в сторону от оживленного потока людей, спешащих пройти через автоматические двери.

– Сетаре, я задал тебе вопрос. Ответь же мне.

– Какая разница, что я вообще помню? Похоже, что в нашем браке уже нечего спасать. Что ты от меня хочешь? Помимо того, что я буду выгуливать твою коллекцию украшений? – У тебя напрягаются мышцы лица. Я озлобленно продолжаю: – Тебе не нужно мое присутствие. Ты не хочешь заниматься со мной любовью. Ты даже не хочешь спать со мной в одной спальне. Ты будешь трахать других женщин? Кстати, как тебе вообще это удавалось с моей гигантской фотографией на стене? Или весь смысл именно в этом? Тебе нравится, когда я наблюдаю за тобой? А женщин это не пугает? Думаю, нет. Ты настолько красивый, богатый и сексуальный, что они, наверное, были только рады потрахаться с тобой на Таймс-сквер.

Мы несколько секунд злобно молчим, а потом ты спрашиваешь:

– Ты закончила?

– А у меня тоже будут свободные отношения?

В твоих глазах вспыхивает пламя. Но все же ты сдерживаешься и не начинаешь кричать. То, что ты даже не отреагировал на мой вопрос про секс с другими мужчинами, говорит о многом. За исключением одного момента…

– Почему бы тебе тогда не подать на развод? Ты останешься с деньгами, компанией и всем остальным. Я хочу только покоя.

Я хочу уйти, но моментально вскрикиваю от боли, когда ты рывком возвращаешь меня на место, словно воспитываешь мелкого непослушного сорванца. И сразу же крепко обнимаешь. Твое крупное мускулистое тело излучает агрессию и ярость. И я с восторгом понимаю, что у тебя впечатляющая эрекция.

Твои губы, такие желанные и чувственные, находятся на расстоянии пары сантиметров от моего лба, когда ты страстно шепчешь:

– И это все, что тебе нужно?

В тебе чувствуется дикое и необузданное желание. А еще… непонятная, но явно беспокойная энергия.

Меня удивляет, что мой ответ для тебя так важен и ты напряженно его ждешь. Словно может быть такое, что я не желаю тебя столь же сильно, как очередного глотка воздуха.

– Я не знаю, что такое покой, Кейн. Но мне нужен только ты. И всегда был нужен.

– Сетаре. – Ты прижимаешь меня к себе, целуешь в лоб. Это простое действие успокаивает меня и снимает гнетущее напряжение. – Это все, что мне было нужно. Я всего лишь хотел услышать, что ты все еще хочешь меня.

– Казалось, что ты за что-то на меня злишься.

Оскалившись, ты отстраняешься.

– Ты приняла решение, после которого пропала на шесть лет. Ты чертовски права, я действительно злюсь.

Внутри меня все наконец-то согревается. На моем теле останутся синяки от твоих пальцев, но мне все равно. Я расслабляюсь, и в ответ твоя хватка ослабевает.

Твой голос смягчается.

– Я спал просто отвратительно, как и все остальное время без тебя. Если ты хочешь ребенка, то так тому и быть. Если не хочешь ходить на терапию – не ходи. У нас отдельные спальни, потому что я не мог расстаться с твоими вещами. Но и не мог видеть их каждый день, ведь это живое напоминание о тебе. – Обхватив мое лицо обеими руками, ты прижимаешься своим лбом к моему. – Мы поклялись друг другу в верности, и мы останемся верны нашим клятвам. Ты тоже. Черт возьми, это даже не обсуждается. В моей спальне никогда не было других женщин. И я даже не думал о разводе. Я ничего не упустил?

Ты большим пальцем поглаживаешь мою щеку, что очень успокаивает и расслабляет. Это явно случайная ласка, чисто инстинктивное движение.

– А если лучше и не знать, чем я занималась все эти шесть лет? – спрашиваю я. – А если я делала ужасные вещи?