Морион. Глава 2 - Анастасия Валерьевна Шмуратко

– Иди-ка сюда, паршивец!

Тяжелая отцовская рука не дала мальцу сбежать, крепко ухватив его за ухо. Диме оставалось только протяжно завизжать. Вырываться он даже не пытался.

– Ну, пап, пожалуйста!

Просить пощады было бесполезно, пришлось терпеть эту мучительную пытку, боясь остаться без ушей. Несколько минут, и хватка отца, наконец, ослабла.

– А теперь поговорим.

Диме не нравились долгие и серьезные разговоры с отцом. Он понимал, за что ему попало, но не желал с этим мириться. Всё же, эту ситуацию они видят по-разному.

Его отец, строгий мужчина с волевыми чертами лица, казался настоящей суровой неприступной горой. Не смотря на его порой несносный характер, он обладал отличными качествами, закалкой и умением выходить из любой проблемы. Поэтому его избрали лидером, люди доверили ему свои жизни и знали, что под его руководством им ничего не угрожает. Учитывая то, что им было порой сложно ужиться с обычными людьми. И за это Дима уважал своего отца и боялся, но знал, что может на него положиться. Знал, что с ним он сможет своего добиться.

Но в это месте… Дима еще помнил, как все было раньше. У них был большой дом, где можно было прятаться от гнева внешнего мира. Но отец посчитал, что не может быть выше остальных, пока не добьется всеобщего уважения для каждого оборотня. И теперь они ютились в лесу, как настоящая стая.

Усевшись за стол, отец прочистил горло и пристально посмотрел на сына. Дима невольно почувствовал озноб по всему телу, колени невольно затряслись.

– Садись, Дима, в ногах правды нет. Ты же понимаешь, о чем я сейчас хочу тебя спросить?

– Да, пап.

– Тогда я хочу сразу услышать пояснения.

– Пап, я бы никогда так не поступил, честно. Ты же учил меня. Но Лана действительно заслуживала наказания. Она слишком долго меня доводила.

– Выходит, ты настолько слаб, что позволяешь себе грубить девочкам? Ты меня разочаровал.

– Я не слаб!

– Я учил тебя не обращать внимания на подобные выходки. Тебе стоило понять уже давно, что ты не такой, как они. Ты отличаешься, поэтому должен знать, что вступать в препирательства может быть опасно.

– Но я не мог этого терпеть! Неужели я должен молча терпеть издевательства над собой? Я не хочу казаться таким, будто мне всё равно.

– Никто не говорит, что нужно быть таким. Нужно просто найти иной подход. Со временем ты поймешь, что в этом и есть весь смысл. А теперь вернемся к сути. Милана бедный и несчастный ребенок, у которого никого не осталось из родных. Ты ведь это знаешь?

– Знаю, – грустно протянул Дима. – Но это всё равно не дает ей права....

– Не перебивай. Согласен, она та еще шкода и кого угодно выведет из себя. Но ты должен быть сильнее. Должен уметь не реагировать на её выходки и стараться не обижать её.

– Но почему? Почему из всех ребят она пристала именно ко мне? Ведь с другими у нее проблем таких не будет.

– В том то и дело, что ты особенный, и её привлекает твоя нестандартная реакция на её поведение. И я знаю почему. Я не стану ничего объяснять, просто скажу, что тебе стоит выбрать иной путь. Не агрессия и не взаимные обиды. Просто стоит поговорить. Всего лишь поговорить. И извиниться. Думаю, результат такой деятельности тебя приятно удивит. А теперь живо смой кровь с губ и приведи одежду в порядок. Чтобы к заходу солнца ты явился с извинениями к Милане. Если же нет, домой можешь не возвращаться. Понял меня?

– Понял.

– Исполняй.

Отец встал и, не говоря лишних слов, удалился по делам. Дима никогда не пытался узнать, чем занимается его отец, да и вряд ли он стал бы рассказать. Определенно, это были очень важные вещи. Настолько важные, что из-за них им приходится уживаться в лесу, несмотря на то, что в городе их ждал нормальный дом и перспективное будущее.

Разговор их был полон таинственных нотаций, как обычно. Они редко разговаривали, и в те редкие минуты отец только и говорил о его особенностях и умении поставить себя среди сверстников. Дима ненавидел это моменты, но не мог не признать, что его советы всегда были хоть и странными, но дельными. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как отправиться на поиски Ланы, готовя весь свой запас извинений.

Выследить её не составило никакого труда, в свои одиннадцать лет Дима уже неплохо умел выслеживать нужного человека. Её специфический запах молока и карамели привел его на тот самый песчаный берег, где еще полчаса назад она начала очередную погоню. Лана сидела на том же самом месте, где и он совсем недавно, и смотрела на реку, неспешно протекающую рядом.

Превозмогая желание напугать её Дима осторожно подошел и, набрав побольше воздуха, уже готов был позвать Лану, но внезапно замолчал. Она плакала. Тихо и обреченно. Это не была обычная девичья истерика с криками и визгами, это было почти бесшумное отчаяние. И если над шумной истерикой можно было просто посмеяться и забыть, то здесь все было наоборот. Дима никогда не видел ее в таком состоянии и невольно растерялся.

– Пришел опять издеваться надо мной? – поинтересовалась Лана, не удостаивая его вниманием.

– Да я просто, – он смущенно подошел к ней. – Можно я присяду? Ты не против?

Она промолчала, и он принял это за кроткое согласие.

Между ними повисла тишина, прерываемая всхлипами Ланы и всплесками воды. Дима хотел начать разговор, но язык не слушался, и мысль всякий раз ускользала.

– Так чего ты хотел, Дима?

Непривычно было видеть Лану в таком состоянии, он едва узнавал в ней ту егозу, которая настырно выводила его из себя всякий раз при встрече.

– Лана, я хотел бы извиниться. Прости, я вовсе не хотел тебя задеть, сама понимаешь, я был обижен на тебя. Ведь ты вела себя не совсем сносно, и поэтому… В общем, прости, я этого не хотел. Знай, что я уважаю тебя, как девочку, и больше не буду обижать. Надеюсь, между нами всё останется прежним.

Лана продолжала молчать. Дима немного посидел рядом и, решив, что он все сказал, всё выразил, поднялся на ноги.

– Я пойду. Надеюсь, ты меня приняла.

Стоило ему сделать шаг, как он услышал горестный смешок за спиной.

– Я давно тебя приняла, но почему ты никак не можешь принять меня? Думаешь, мне очень нравится выводить тебя из себя? Я же просто хотела чуть больше твоего внимания.

Дима удивленно открыл рот, ноги сами