Мы воплотим богов - Девин Мэдсон

class="p1">– Весьма холодной подушкой, – заметила Нуру, растирая ладонь Сичи. – Надо выбираться отсюда – вдруг кто-то за ней следил.

Капитан Кирен тут же согласился, едва оставив мне время с облегчением обнять Сичи, и велел нам садиться на лошадей.

Теперь уже не было нужды скрывать цель путешествия, и он повел нас в темноту по топкой тропе к ближайшей дороге. Не к главной дороге на Куросиму, но все лучше, чем месить грязь, и вскоре под сиянием месяца мы перешли на галоп.

От быстрой скачки в ночи мои руки заледенели и как будто смерзлись с поводьями, но ради избавления от Мансина я готова была вытерпеть и больше мучений, чтобы защитить нас и иметь возможность нанести ответный удар.

По дороге мы один раз останавливались, чтобы дать отдых лошадям. Оямада непрерывно сетовал на холод и свои старые кости, но по мере приближения к святилищу стал настаивать, чтобы мы продолжили путь, а не делали привал еще раз. Наконец мы достигли опушки леса, где стоял указатель на святилище Куросима. Еще несколько миль, и мы окажемся у моста через реку Нуорд. Почти на месте. Почти свободны. Не хотелось замедлять темп, находясь так близко, но лучше подождать еще немного, чем позволить лошадям пасть от усталости.

– Почти приехали, – сказала я, пытаясь подбодрить Оямаду, и придержала лошадь рядом с ним. – А там уже разожжем такой огромный костер, что вы на нем поджаритесь.

– Звучит почти вдохновляюще, – процедил он сквозь зубы. – Надо полагать, вы составите мне компанию?

Я что-то заметила краем глаза и повернула голову, проглотив игривый ответ. В лесу что-то снова мелькнуло, но тут же пропало. И опять. Уже ближе.

– Берегись! – вскричала я, бросаясь к Оямаде.

Ночь прорезал характерный скрип отпущенной тетивы, и я схватила Оямаду за руку. Он охнул, раскинул руки и рухнул – стрела попала ему в плечо. С резким воплем он приземлился на дорогу, капитан Кирен рявкнул приказ, и все гвардейцы схватились за луки и нацелились в лес. Посыпались новые стрелы. Некоторые упали на дорогу. Одна воткнулась в круп лошади гвардейца. Другие сшибли людей с седел, и дрожащие древки торчали из рук, спин и шей.

– Бежим! – выкрикнула Нуру, подводя гарцующую лошадь ближе к Сичи. – Бежим!

Но министр Оямада лежал на земле, и я не могла его бросить.

– Беги сама! – откликнулась я, вытаскивая Хацукой. – Уведи Сичи!

Я приложила первую стрелу и спустила тетиву, целясь в темный силуэт между деревьями. Вокруг царил хаос, невозможно было сказать, сколько врагов таится в тени.

– Надо уходить! – сказал капитан Кирен, разворачивая лошадь. Его лицо было в брызгах крови. – Надо отвести вас в безопасное место, ваше величество.

Стрела чуть не чиркнула по его уху, и он решительно встал передо мной.

– Важна только ваша жизнь, ваше величество. Уходим!

Оставаться было глупо, но взгляд на Оямаду подкрепил мою решимость.

– Заберите его, и можем ехать. Я не брошу своего министра.

Капитан Кирен не стал спорить, а сжал губы в мрачную ниточку и спрыгнул с седла. Гвардейцы вокруг нас выпускали стрелы в темный лес, хотя оттуда уже возвращалось меньше. Что-то явно изменилось, но у меня не было времени на размышления. Капитан Кирен поднял Оямаду на ноги. Стрела глубоко вошла в его руку, из раны сочилась кровь, а лицо было мертвенно-бледным.

– Посадите его в седло!

– Он не сможет ехать в таком состоянии! – крикнул капитан. – Надо…

– Посадите его передо мной! – рявкнула Нуру, подводя лошадь ближе, и убрала саблю в ножны. – Надо выбираться, пока…

В лесу прозвенел крик, а за ним установилась тишина, только удаляющийся топот ног и хруст веток в подлеске, словно затухающее биение сердца. Уцелевшие гвардейцы настороженно вглядывались в лес, стоя наготове.

– Что происходит? – прошептала Сичи, сжимая в дрожащей руке кинжал. – Почему так тихо?

В ночи раздался еще один крик, и откуда-то сверху, с ветки, рухнул человек и покатился по пологому склону на дорогу. Когда он распластался на влажной листве, из подлеска выскочили двое в одинаковой одежде и помчались к нам. Я подняла Хацукой, прицелилась и спустила тетиву. Стрела попала одному из них в грудь, и он споткнулся, но его спутник не замедлил бег. Я снова прицелилась, и тут услышала, как Сичи ухнула и метнула кинжал. С такого расстояния она не могла промахнуться, и кинжал вонзился мужчине в плечо. Тот покачнулся, и, прежде чем он успел выпрямиться, я выстрелила ему в лицо. Стрела отбросила его назад, он упал на дорогу, задыхаясь и весь в крови.

Когда он пополз к лесу, я соскочила с беснующейся лошади. Я наступила ему на ногу, и его колено хрустнуло, а из горла вырвалось сиплое клокотание. Капитан Кирен направил фонарь ему в лицо – лицо незнакомца. Тот что-то прохрипел, плюясь кровью.

– Кто вы? – спросила я.

– Да пошла ты!

– Кто вас нанял?

Он перекатился на бок, но кровь была повсюду, а моя нога по-прежнему стояла на его колене.

– Почему обязательно нанял?

Этот человек, которого я никогда в жизни не видела, ненавидел меня так, что не только хотел убить, но и готов был убить любого вместе со мной. Даже на последнем дыхании он выплескивал ярость.

Я почувствовала волну цветочных ароматов, смешанных с запахом пота – ко мне подошла Сичи.

– Я его знаю, – дрожащим голосом прошептала она. – Он работает на моего отца.

Мужчина насмешливо поклонился. Выглядело это странно, учитывая, что он лежал на дороге, истекая кровью, с торчащей в щеке стрелой, похожей на пробившийся насквозь злобный росток.

– Моя госпожа, – издевательским тоном произнес он.

– Отец велел убить и меня, да?

– Нет, хотя, как по мне, так было бы лучше.

Он плюнул в Сичи, и она отпрянула, кровь брызнула ей на ноги.

– Значит, он хотел убить только меня.

– Давайте, завершите начатое, – проревел он. – Я умру, зная, что начатое мной тоже кто-нибудь завершит.

Он злобно уставился на меня, в его глазах плескалась ненависть, и я не могла не поверить в его обещание. Я лишилась детства из-за наемных убийц, мне приходилось видеть врагов в каждой тени, даже когда их там не было.

«Тебя постоянно будут пытаться загнать в угол, – говорила матушка. – Но не забывай, что ты моя дочь». Она считала это достоинством, а не проклятьем.

Я вытащила из-за кушака кинжал и вонзила его врагу в глотку. Он умер с булькающим звуком хлынувшей крови. Я должна была что-то почувствовать, когда клинок проткнул тонкую, как бумага, кожу, мясистые мышцы и наткнулся на крепкую стену гортани. Сожаления, отвращение или