Звездная река - Гай Гэвриел Кей

– Император так милостив! Он собственноручно вникает в мелкие вопросы государства! Его слугам остается лишь покорно склонить головы!

Его голос был густым и звучным. Красивый мужчина. Никто бы не сказал того же о Хан Дэцзине, даже когда тот был молод.

– Мы видели прошения в защиту этого придворного. Мы желаем знать, почему наша известная всем добросердечность в этом случае скомпрометирована.

Теперь вопрос предстал в ином свете. Видно было, что Чжэнь обдумывает положение. Он прочистил горло.

– Небесный повелитель, конечно, в задачу ваших слуг входит защищать вас и империю. Так как нам грозит все большая опасность…

– Какую опасность представлял господин Линь Ко, помощник министра Кай?

Снова император перебил его. Он в опасном настроении.

Впервые Чжэнь заколебался, осознав это.

– Я… он был связан с консерваторами, разумеется, мой повелитель. Эта злобная фракция намеревается подорвать спокойствие нашей жизни!

– Он написал книгу о садах Еньлина. Прислал ее нам в прошлом году. Мы ее прочли и одобрили.

«В этот момент, – думал Хан Дэцзинь, молча ликуя, но сохраняя сдержанное выражение лица, – помощнику министра Каю должно показаться, что он понял серьезность момента».

– Мой повелитель, он нанес визит ссыльному Си Вэньгао.

– Это было несколько лет назад! Его многие навещают. Это не запрещено. Он подарил ему экземпляр своей книги. В ней описан сад Мастера Си. Мы еще раз спрашиваем, что такого сделал Линь Ко? В самом деле! Остров Линчжоу?

– Изгнанный поэт был там в тот же день! Они встретились с Лу Чэнем, когда тот ехал в ссылку. Это… это был явный заговор!

Пора заговорить.

– Си Вэньгао, честность которого мы не можем подвергать сомнению, написал письмо, в котором объяснил, что господин Линь Ко понятия не имел о том, что Лу Чэнь там будет. Си Вэньгао пишет, что он горевал о своем друге и попросил Линь Ко прийти в тот же день, чтобы поднять ему настроение. Линь Ко привел свою юную дочь, теперь она жена члена императорского клана. Она пишет то же самое. Какой заговор вы открыли за время, прошедшее после того дня?

Во взгляде, брошенном на него Чжэнем, не было открытой ярости, но этот взгляд мог обдать холодом, если бы он не был его начальником и не привык к таким взглядам за долгие годы. А ведь они еще не добрались до главного в то утро. Он это знал; Чжэнь – нет.

– Си Вэньгао, – сказал Кай Чжэнь, – всю свою жизнь хранил верность своим друзьям и сторонникам.

– И эта черта нас восхищает, – ответил император. Он сделал паузу. – Мы желаем отдать распоряжение по этому делу. Приказ о ссылке Линь Ко должен быть отозван и извещение об этом отправлено ему немедленно. Его следует повысить на два гражданских ранга в качестве возмещения и сделать соответствующие изменения в отношении его пособия и жилья. Пусть его дочь и ее муж явятся к нам в наш сад. Мы желаем познакомиться с этой женщиной. Ее каллиграфия изумительна. С сегодняшнего дня все намеченные имена и наказания, назначенные для оставшихся членов консервативной фракции, должен проверять первый министр. Мы недовольны, помощник советника.

Естественно, Кай Чжэнь снова упал на колени. Прямо рядом с садовником. Он прижался лбом к гравию дорожки.

– Моя жизнь принадлежит вам, небесный повелитель! – воскликнул он.

«Он может быть внушительным, – подумал Дэцзинь, – когда ему приходится употребить свою власть». Это случалось редко. Иногда об этом стоило пожалеть.

Император ответил:

– Оставайтесь на месте и сообщите нам, где находится генерал У Тун, назначенный вами командующим нашими войсками на северо-западе. Объясните, почему он не прибыл ко двору и не рассказал нам, что произошло на войне с кыслыками. Мы узнали сегодня утром от садовника то, о чем, по-видимому, знает весь Ханьцзинь!

Он не старался скрыть свой гнев (он ведь император).

И здесь, конечно, таилась истинная, смертельная угроза этого утра. «Кай Чжэнь сейчас должен это понимать», – подумал Дэцзинь. Его сердце должно сильно биться, пот заливать тело, его кишки, наверное, сжимают спазмы страха.

Он должен понимать, что может потерять всю власть и высокое положение, может даже умереть сегодня. Или отправиться в ссылку на остров Линчжоу.

В тот же день на острове, что лежит далеко-далеко на юге, за горными вершинами и реками, за рисовыми полями, и болотами, и джунглями, за проливом, где ветер гонит белые барашки волн, почти уже за пределами Катая, – опять возносили молитвы, благодарили богов и молились об окончании летних дождей.

Дожди приносил на Линчжоу западный ветер в третий месяц года, и они продолжались до глубокой осени. Ливни сопровождались удушающей жарой и влажностью, и именно вызванные ими болезни убивали людей, в основном тех, кто родом с севера.

Те, кто родился в прибрежных горах, и коренные жители самого Линчжоу лучше справлялись с болезнью и нервным истощением, приходящими вместе с дождливым летом на остров, который многие считали лежащим на границе с потусторонним миром.

Там водились гигантские змеи. Они не были легендой. Они извивались на грязных деревенских дорогах или вытягивались вдоль капающих водой веток с темными листьями в лесах.

Там водились ядовитые пауки, много разновидностей. Некоторые такие крохотные, что их почти не было видно, когда они убивали. Люди никогда не надевали сразу сапоги или туфли, сначала они их вытряхивали, готовые быстро отскочить в сторону.

Там водились тигры, которых можно встретить только на юге. Их рев иногда заполнял темные ночи острова под тучами или под звездами. Говорили, что этот рев парализует человека, если раздастся слишком близко. Каждый год тигры убивали много людей. Быть осторожным недостаточно, если тигриный бог наметил тебя в жертву.

Там водились призраки, но призраки были повсюду.

На удивительных цветах распускались громадные соцветия, ярко окрашенные, с одуряющим запахом. Но ходить в луга или к опушке леса, чтобы полюбоваться ими, было рискованно, а во время летних ливней просто невозможно.

Даже под крышей, в период самых сильных дождей и ветра жизнь становилась опасной. Фонари сильно раскачивались и гасли. Свечи на алтарях могли упасть. В хижинах случались пожары, когда дождь колотил по крышам и гром возвещал о гневе богов. Можно было сидеть во внезапно наступившей в полдень темноте, сочиняя стихи в голове или читая их вслух, повышая голос, чтобы перекрыть барабанную дробь ливня, своему верному сыну, который сопровождал на край света.

Когда наступало затишье и появлялась возможность писать, Лу Чэнь брал кисть и бумагу, растирал тушь и описывал все в стихах и в письмах на север.