Журнал «Вокруг Света» №05 за 1989 год - Вокруг Света

В последние годы ученые вернулись к забытой гипотезе.

Английский исследователь Дж. Вуд, например, доказывает, что древние памятники с чашечными углублениями в современной Великобритании были... астрономическим инструментом людей раннего бронзового века. В лунной обсерватории Темпл-Вуд, пишет Вуд в книге «Солнце, Луна и древние камни», «пять больших менгиров сгруппировались вместе, образуя очень вытянутый косой крест, причем самый высокий камень, украшенный глубокими чашевидными метками, находится в центре».

А недавно археолог В. А. Кузнецов открыл в верховьях реки Кубани чашечные камни. На одном из них просматривается созвездие Рыбы.

Безрезультатно закончились наши попытки дешифровать лацкий камень. Мы обливали его водой и наблюдали за лунками утром, в полдень и к вечеру. Вода из речки не сверкала, зато к утру накопившаяся за ночь роса каждый раз «зажигала» звезды Большой Медведицы. Но к продолжению чтения каменной карты звездного неба мы были явно не подготовлены. Я не оговорился, именно, карты, но зашифрованной и поэтому пока недоступной для изучения.

К сожалению, проделать подобный опыт с другими известными чашечными памятниками было невозможно. «Следовик», найденный академиком Миллером у Татартупа, утерян. В последний раз его видел в начале пятидесятых годов археолог Т. Б. Тургиев в районе строительства автодороги Ростов-на-Дону — Орджоникидзе. Исчез бесследно и чашечный камень, найденный в XIX веке на берегу Бологовского озера. Но по записям Путятина удалось установить, что он успел на нем обнаружить изображения созвездий Гончих Псов, Волопаса, Дракона и, что особенно интересно, ковш Большой Медведицы.

...Недавно я читал лекцию о чашечных камнях на турбазе в Орджоникидзе. Рассказывая о загадке лацкого камня, вспомнил Созрыко и заметил шутя, что легенда о нартах, игравших в деревянный мячик, мне кажется достоверной. Ведь в ущельях Осетии подобных памятников больше пока не обнаружено. Не привезли ли его в Куртатинское ущелье с равнины? Хорошо известно, что осетины любят предания о нартах, а поэтому они могли, так сказать, «играть» в них...

Когда закончилась лекция, ко мне подошел работник турбазы из Алагира Теймураз Марзаганов и уверенно сказал:

— В верховьях реки Цазиукомдон есть похожий камень!

Сначала я не поверил, но Теймураз твердо стоял на своем.

— Значит, проедете Харисджин, последнее жилое селение в Куртатинском ущелье, и увидите старинную башню,— объяснял Марзаганов.— Возле нее он и лежит.

Теймураз приметил мое недоверие и поспешно добавил:

— Поверьте, я из тех мест родом и помню камень с детства.

В следующее воскресенье мы поднимались в верховья Цазиукомдона. Вокруг возвышались громады хребтов, по склонам темнели пятна низкорослого леса, а на вытянутом скалистом мысе среди кустов рододендронов и белоствольных берез виднелись маленькая христианская церковь и башня.

Камень отыскали в густой траве на полянке между церковкой и башней. Внушительный продолговатый валун по форме отличался от элипсоидного лацкого. Камень едва выступал из земли, и его можно было принять за выходящую наружу коренную породу.

Поверхность валуна была усеяна множеством искусственных углублений примерно одинакового размера. Семь лунок с правой стороны были чуть-чуть больше других. Две большие лунки соединяла бороздка, четыре лунки находились в отдалении, а одна представляла собой настоящую чашу. Подумалось: если остальные точечные углубления представляют звезды на каменном чертеже, то большая чаша должна обозначать, конечно, Солнце. Подобной чаши лацкий камень не имел. Но оба камня находились в почитаемых горцами местах и, по-видимому, предназначались для одной цели.

— Значит, нарты проживали и в ауле Харисджин? — удивился Созрыко, к которому мы зашли на обратном пути. Тут он как-то натянуто улыбнулся. Ему, видно, очень не хотелось, чтобы его Лац уступил приоритет Харисджину. Но скорее всего мой гордый старый друг был немного уязвлен тем, что в его родном ущелье открыли редкий памятник без его участия и помощи.

— Не расстраивайся, Созрыко. Без тебя мы не стали бы искать эти камни,— сказал я.— Может быть, твоим правнукам будет суждено открыть их тайну.

Северо-Осетинская АССР

Г. Кусов, кандидат исторических наук

Юрий Глазков. Бездомные скитальцы

Окончание. Начало см. в № 4.

За день до старта каждый из астронавтов занимался своими личными делами, так повелось со времен первых полетов человека в космос. И тут Пит обнаружил, что у него появилась масса свободного времени. Как оказалось, изнурительные тренировки имели и свои достоинства: они полностью поглощали время человека, не давая ему возможности даже подумать о чем-то постороннем. Сейчас Пит не знал, как убить целые сутки, отведенные ему для устройства личных дел. «Выходит,— невесело отметил он,— их у меня и не было...».

Чтобы хоть как-то скоротать время, он вновь стал просматривать записи с описанием схемы полета: старт в малом корабле, стыковка с межпланетным блоком, синхронизация, импульс ядерного двигателя... Но все же множество страниц с различными техническими формулами никак не объясняли ему, почему межпланетный блок после импульса словно ныряет в бездонную черную пустоту, чтобы через мгновение вынырнуть около Сатурна. Все казалось простым, как яйцо, но плохо укладывалось в его голове.

Безуспешно повоевав с описанием, Пит решил переменить занятие. Он направился в холл, где с удивлением увидел Барка. Тот стоял у гигантского аквариума с морской живностью и задумчиво разглядывал его обитателей.

— Хэлло, Барк,— приветствовал Пит человека, который, вероятно, тоже не был отягощен своими личными делами.

— Вижу, что ты занят тем же, чем и я,— улыбнулся Барк.— Да, все мы люди. Хотя, наблюдая за жизнью в этом аквариуме, я подумал о том, что зоркий взгляд полицейского и аналитический ум психолога — идеальное сочетание в космосе. Значит... миссия у тебя, полагаю, непростая.

— Ты знаешь,— оценил ум и тактичность Барка «лишний» член экипажа,— на Земле меня считали везунчиком. Теперь надеюсь, что и космос меня не подведет. А еще я рассчитываю на твою помощь, на помощь всех астронавтов.

Барк не спешил продолжить обмен любезностями. Привыкший действовать в самой непредсказуемой ситуации и всегда бравший всю ответственность на себя, он хорошо понимал смысл появления на борту этого полицейского. Барк давно уже присматривался к экипажу, отправляющемуся к Сатурну: там, в космосе, своя жизнь, и потому те, с кем летишь, должны быть твоими друзьями, и никак не меньше.

А сейчас в экипаже не все в порядке.

Причины ссор, возникающих поминутно на пустом месте, не могли выявить ни космические психологи, ни социологи и инженеры. Они не находили однозначного ответа. Психологи и социологи считали такое поведение почти нормой в обществе высокоинтеллектуального потенциала. Инженеры — люди конкретные! — сделали все, что смогли. Они спроектировали отдельные каюты и все мыслимые в заданном объеме удобства для астронавтов. Даже компьютеры управления и основного банка информации перетащили из тренажера и кораблей, на которых они летали к Луне и Марсу. Но все это — внешнее. А что там, внутри, у астронавтов? Кто это поймет? И может быть, действительно стоило обратиться за помощью к человеку совсем иной профессии, который знает жизнь во всех ее проявлениях...

Внимательно присмотревшись к замолчавшему космическому монтажнику, Пит вдруг увидел в нем не героя-астронавта, а просто усталого работягу, делающего вне Земли то, что от него потребуют.

— Что, трудно пришлось в этом полете? — с участием спросил он.

— Когда с орбиты уходит твой корабль, а ты остаешься наедине со звездами и на тебе только скафандр и кислорода на несколько часов... тоскливо становится,— Барк заговорил так, словно хотел исповедаться перед человеком, который обязательно поймет его.— А тут еще твой товарищ, летящий рядом. Беспомощный, как младенец, и, что страшнее всего, уже почти обреченный на смерть... И ведь гибнут люди, гибнут... Бесила беспомощность. Беспомощность и то, что ты никому не нужен и тебя выбросили, словно использованную салфетку! Потом — это спасение. Я увидел, что они славные парни. Знающие, умеющие... Их бы в нашу команду, понимаешь, вместе бы... Ведь это космос. В нем нет места вражде. И порой я думал, что же нам мешает?...

Сказанное было для Пита откровением, и ему вдруг захотелось, чтобы этот человек не чувствовал себя таким одиноким.

Но Барк вдруг улыбнулся:

— Надеюсь, теперь тебе стало ясно, что каждый из нас в своей конуре. Это плохо. Все должны быть вместе. Нам надо помочь всем им стать единым целым.