Иванушка Первый, или Время чародея - Карен Арутюнянц

– Лучше не надо, – робко заметил я.

– Что не надо? – переспросил Карякин.

– У Гор Горыча спрашивать, – попросил я. – Зачем в это дело полицию вмешивать?

– Ну как знаешь, – ответил Карякин, но по его глазам я понял, что он всё равно спросит у Прекрасного про блуждающую в ночи «Оку».

Ладно, ничего страшного, пускай спрашивает. В конце концов это дело полицейских – разгадывать тайны и помогать гражданам разбираться в затруднительных ситуациях.

В эту самую минуту, когда я принялся рассуждать о тайнах и о полиции, зазвонил мобильник режиссёра. Карякин взглянул на экран, очень обрадовался и тут же ответил:

– Приветствую, дорогой! Да всё нормально! Сам как? Ну и чудесно! Значит, так, на сегодня у нас всё, поэтому жду тебя в кафе через час. Да, Саныч, внизу, в гостинице! Уточним кое-что по сценарию. И просто посидим, давно уж не виделись. Лады, до встречи, родной!

Он сказал – «Саныч»! Сан Саныч?! Орлов! «Кое-что по сценарию!» Так-так-так… Как бы подслушать их разговор в кафе? Вот бы стать невидимкой!

А что если в «Оке» сидит не призрак, а человек-невидимка? Ведь нанотехнологии ушли так далеко! Скажем, тот же полицейский надевает специальный невидимый костюм, японцы вроде такой уже придумали, и рулит себе! Чтоб народ пугать! А? Что вы на это скажете?!

Но сейчас не об этом. Сейчас о… А о чём? Мысли у меня совершенно запутались. Тут подошла Ксюша и сказала, что ей приказано отвезти меня домой.

Привезли меня, а дома никого не было, даже Пупс не подавал признаков жизни.

Ксюша уложила меня в кровать, укрыла пледом и испарилась. А я лежал и думал. Сначала про «Оку», потом про Сан Саны-ча, потом про школу, совсем немного, и, наконец, про девчонок – Лену и Василису, соскучился я по ним…

Нет. Никакой я не киноартист. Мне больше нравится изобретать разные штуки… Что-то я совсем их забросил, ничего путного не создал после говорящего зеркала.

Да ладно, не так уж давно это и было. А великие изобретения с бухты-барахты в голову не приходят. Это вам не щи хлебать…

Мама пришла поздно, и я тут же проснулся.

Я встал, умылся и даже надел свежую рубашку. Достал из ящика письменного стола этюд и пошёл на кухню. Мама ужинала, пила чай с сушками.

– Ты чего такой нарядный? – спросила мама.

Я положил перед ней рисунок и присел рядом на табуретку.

Мама долго смотрела на этюд и молчала. Уже и кукушка в комнате прокуковала одиннадцать раз, а мы всё сидели и глядели на счастливых молодожёнов из далёкого прошлого. И было так тихо, что, наверное, где-то родился милиционер. Или тихий ангел пролетел. Так всегда говорят, когда наступает неловкое молчание. Но сейчас оно не было неловким. Просто каждый из нас думал о том, что настал этот момент – узнать правду.

– Я всё тебе обязательно расскажу, – сказала мама. – Но только не сейчас.

– А когда?

Мама снова помолчала, а потом попросила:

– Я расскажу, но ты обещай больше никогда к ним не ходить.

– Мам, – ответил я, – я не могу тебе этого обещать, потому что завтра я туда всё равно пойду.

Мама посмотрела в окно, на той стороне улицы одиноко светил фонарь.

– Ты же сама говорила, – я тронул маму за плечо, – нельзя останавливаться на полуслове. Сказал «а», говори и «б».

– Да, ты прав, – вздохнула мама.

Я поцеловал её в макушку, мы посидели ещё немного, а потом пошли спать.

Глава 6

Победы, ничьи, поражения…

Ночью мне снова приснилась звонница синеградской церкви. Только теперь вместо Василисы у звонницы стояла мама, молодая, в подвенечном платье. И колокола звонили благолепным малиновым звоном.

– Как красиво! – воскликнула мама почему-то голосом Василисы. – Теперь ты слышишь этот звон? Ты слышишь, как он переливается?

– Да! – ответил я. – Теперь я слышу!..

И небо над нами разлилось своей чистотой, словно родниковая вода. Белая церковь с синими куполами была похожа на дивную птицу.

Вместо мамы появилась Василиса и тихо сказала, на этот раз голосом Лены:

– Всё будет хорошо… Ты только не волнуйся… Это такое счастье!..

Я радостно засмеялся, правда, я не понял, о каком счастье идёт речь, и тут же проснулся от собственного смеха. Я не сразу сообразил, где нахожусь.

Потом я вспомнил, что сегодня воскресенье и пора собираться к Гарику.

За калиткой, как всегда, нежился на солнышке соседский кот Барсик.

– Привет! – поздоровался я с ним и пошёл себе дальше, не задавая глупых вопросов про Таню, отчего она плачет и что уронила в речку.

От удивления – как же так, его ни о чём не спросили! – Барсик спрыгнул с забора и побежал за мной. Изумляясь с каждым шагом всё больше и больше, он просеменил до перекрёстка, а потом выкрикнул мне в спину своё знаменитое: «Мя-я-яч!» Выходит, и коты любят порядок. Не изменяют своим привычкам.

Барсик так и остался сидеть на углу, а я свернул на улицу Пушкина.

Петуха, который куковал, вместо того чтобы кукарекать, нигде не было. Я подождал минутку-другую и пошёл дальше. Мало ли какие у него дела? Может, за курами ухаживает. Не до кукования ему.

Или разучился куковать и теперь только кукарекает.

Так, размышляя о всякой чепухе, я подошёл к дому Гарика, вошёл в подъезд и поднялся на второй этаж.

Я позвонил в дверь, но мне никто не открыл, а потом я увидел, что она приоткрыта. Я вошёл в прихожую.

– Вань, это ты? – крикнул Гарик.

– Да! – ответил я.

– Ну чего ты там стоишь? Иди сюда!

Я скинул кроссовки и прошёл в комнату. А Гарик… в кровати не лежал, а сидел!

– Привет! – он широко улыбнулся. – Чего смотришь? Не узнаёшь?

То есть я даже не сразу понял, что произошло. Он не лежал, понимаете, а сидел! Гарик, который целых три месяца не мог пошевелиться, сидел, а точнее – полулежал на высокой подушке и постукивал пальцами левой руки по раскрытой книге. Значит, он её сам читал!

Я растерялся и одновременно обрадовался. И даже не знал, что сказать.

– Ну, спрашивай, спрашивай! – Гарик, не переставая, улыбался.

– А где Роза Максудовна? – почему-то шёпотом спросил я.

– На рынок отправилась! Говорит, надоело дома сидеть. А там весело, какое-никакое развлечение.

Тут Гарик совсем развеселился:

– Ты про что спрашиваешь? Не про то спрашиваешь! Давай ещё!

– Тебе стало лучше, Гарик?!! – моей радости не было предела.

– А что? Не видно?! – воскликнул он. – Это всё гимнастика! И сила воли! Есть у меня сила воли?

– Есть! – воскликнул я. – У тебя огромная сила воли!

– То-то! Кому не хватает решительной воли, тому не хватает ума! Кто это сказал?

– Кто?!

– Вильям Шекспир! – Гарик поднял руку.

Ещё неделю назад он не мог ею нормально пошевелить, а сейчас – пожалуйста! Он постучал себя по лбу:

– А с умом у нас всё в порядке! Без ложной скромности! – похохатывая от удовольствия, Гарик спросил: – Компот из яблок будешь? Моя мама делает самый вкусный компот в мире!

– Буду! – я засмеялся.

– Ты чего? – Гарик тоже рассмеялся. – Ну чего ты?

– Да меня все вокруг или яблоками угощают, или яблочным компотом! И дома целая кастрюля, – ответил я. – Моя мама тоже вкусный компот варит!

– Да здравствуют наши мамы! – выкрикнул Гарик. – Надо срочно за них выпить! Неси компот! Он в холодильнике! Уже, наверное, остыл, мама его на рассвете сварила!

Я сбегал на кухню и вернулся с двумя чашками прохладного яблочного компота.

Я хотел напоить Гарика из ложечки, как делала это Роза Максудовна, но он сказал:

– А вот этого не надо!

Гарик снова поднял руку, правда, она здорово при этом дрожала, взял у меня чашку и поднёс к губам. А потом сделал два глотка. Но чашка выскользнула из пальцев, и на одеяле мгновенно образовалась компотная лужица.

– Видал?! – ликующе произнёс Гарик. – Сам пью!

Я принёс из ванной полотенце, чтобы промокнуть пятно.

– Вот так-то, брат! Улучшение налицо, но операция всё равно потребуется, на лбу у Гарика выступила испарина.

Он взял полотенце и вытер пот.

– Ну? В шахматы играть будем? – он не давал себе ни минуты передышки.

– Конечно! – ответил я очень громко, почти выкрикнул.

– Ты чего кричишь? – улыбнулся довольный Гарик.

– Не знаю! – я снова засмеялся. – Так получилось!

– Ну и правильно! – Гарик был в прекрасном настроении.

Я положил перед ним шахматную доску, он открыл её и зачерпнул фигуры ладонью.

– Жизнь, – сказал Гарик, – потрясающая штука! Победы, ничьи, поражения! И снова победы! Кто сказал? Только не говори, что Шекспир! Это сказал я – Гарик!

Мы весело расставили фигуры и начали игру, а потом я решился.

– Гарик, – я откашлялся. – Можно спросить?

– Спрашивай!

– Моя подруга Василиса, – я снова откашлялся, что ж такое с горлом? – Она хочет…

– Вызвать меня на шахматный турнир? – пошутил Гарик. – Я согласен! Бери коня…

– Нет… – я откашлялся в третий раз и «убил» белого коня Гарика. – Она сказала, что можно обратиться к волонтёрам. Они помогут собрать деньги на операцию.