Большая игра. Война СССР в Афганистане - Фейфер Грегори

Двадцатисемилетний Ахмад Шах Масуд, талантливый командир моджахедов, сделал Панджшерскую долину своим оплотом и главной ареной боевых действий в Афганистане. Этнический таджик Масуд, родившийся в городе Джангалак в Панджшерской долине, обучался в военной академии в Кабуле, получив в 1973 году высшее образование, затем учился на инженера в Кабульском политехническом институте. Все это было еще до того, как он вступил в возглавляемое Раббани «Исламское общество» и принял участие в вооруженном восстании против правительства…

Первое столкновение Масуда с правительственными войсками президента Дауда произошло в Панджшере в 1975 году. Позже, в боях против советских войск он применял современную тактику, разбив своих людей на высокомобильные ударные группы, оборонительные части и резервы. Будучи одним из немногих командиров в среде моджахедов, кто требовал от своих людей строгой дисциплины, а также умения пользоваться специальным вооружением, Масуд, кроме того, даже попытался управлять гражданской администрацией в подконтрольных областях. Западные журналисты, освещавшие войну в Афганистане, уделяли ему особенное внимание — отчасти из-за его довольно хорошего владения французским языком, что позволяло ему рассказать всему миру о борьбе моджахедов. В конечном счете, даже Советы, неоднократно ведшие переговоры с ним, в последующие годы не скрывали своего уважения к нему. Слава Масуда имела большое значение еще и потому, что большинство его бойцов составляли таджики, которые не пользовались особым почетом у поставщиков оружия из Саудовской Аравии и Пакистана, несмотря на стратегическую важность Панджшерской долины для афганского сопротивления.

Атаки Масуда укрепили решимость советского военного руководства, во что бы то ни стало взять под свой контроль Панджшерскую долину, которая имела намного большее значение, чем другие стратегически важные районы. Шумиха вокруг Масуда, что он выдерживал одну советскую атаку за другой, еще более усилила эту решимость.

В ходе первой крупной операции с целью захвата Панджшерской долины 9-я рота Востротина должна была блокировать горную тропу на Сайят, в низовьях долины к востоку от Ваграма. После того, как она без особых проблем заняла перевал, минометному батальону численностью в сорок с небольшим человек было приказано охранять подъем на перевал, находящийся примерно в двух километрах от дна долины. Многие из первых убитых и раненых с советской стороны подорвались на минах. Но скоро моджахеды перешли к прямым атакам. Как только подразделение Востротина возвратилось в Баграм, люди Масуда начали штурм перевала, и 9-ю роту было приказано срочно вернуть в долину. Там, отражая атаки моджахедов, Востротин увидел первый в своей жизни рукопашный бой с афганскими мятежниками. Его 9-я рота, намного лучше вооруженная, легко одержала победу, хотя она и была временной. Именно в таких боях и формировалась основная тактика моджахедов — уклонение от прямого боя с советскими войсками.

Основываясь на своем боевом опыте, Востротин пришел к выводу, что на афганские войска, еще сохранившие верность правительству, лучше особо не рассчитывать. Официально Красная Армия должна была просто помогать им в установлении контроля над сельскими областями, но это было просто бессмысленно. Афганские солдаты были из рук вон плохо обучены и вооружены. Они даже забывали завязывать шнурки на ботинках. Из-за этого солдаты спотыкались на каждом шагу и часто покидали поле боя менее чем через полчаса. Предполагалось, что афганцы должны были атаковать моджахедов в тех местах, куда их загоняли бойцы Востротина, блокируя пути к отступлению. Однако, как правило, доводить бой до конца приходилось тоже советским войскам. Вместо того, чтобы оказывать помощь Афганской армии, как изначально предполагалось, 40-я армия втягивалась в серьезную войну.

Усиление советского военного вмешательства еще более накаляло уже и без того обострившуюся ситуацию в стране. Чем больше становилось разрушенных деревень и убитых русскими солдатами гражданских жителей, тем больше ненависти это порождало. В декабре 1979 года, когда местные жители приветствовали солдат Востротина, размахивая красными флагами, он однажды послал своих солдат набрать дров за пределами базы; причем, это было даже не какое-либо подразделение из состава его роты, а всего пара солдат, вооруженных одними ножами. В июне следующего года для этого потребовался бы целый батальон с воздушной поддержкой. К тому времени Востротин был впечатлен действиями моджахедов, с которыми он столкнулся в окрестностях Баграма. Они были словно созданы для войны. Они стойко сражались, несмотря на серьезную нехватку вооружения. Они даже сами научились изготавливать боеприпасы для миномета. Но скоро у них появилось более разрушительное оружие, в том числе ракеты класса «земля-воздух». Солдаты, дезертировавшие из афганских правительственных войск, часто прихватывали с собой гранаты для гранатометов, и Востротин подозревал, что советские солдаты также продавали мятежникам свое собственное оружие. В результате некоторые группировки моджахедов настолько хорошо вооружились, что советские вертолеты уже не могли беспрепятственно летать на небольших высотах, чтобы поиздеваться над пешими или конными повстанцами.

В июле 1980 года Советы изменили свою тактику: теперь они планировали более мелкие операции против повстанческих групп, но проводили их гораздо более серьезно. 9-я рота и другие подразделения 345-го полка были снова отправлены в Панджшер. Маршрут был трудный, и солдаты прорубали путь через виноградники, чтобы выйти к месту назначения. Рано утром 5 июля они выехали на обычную операцию по поиску мятежников в селение Хасанхель, расположенное прямо к востоку от Баграма среди зеленых равнин, тянущихся на юг от входа в долину.

Востротин был временно назначен исполняющим обязанности начальника штаба батальона, то есть фактически вторым по старшинству офицером после командира подразделения. Его легко бронированная боевая машина десанта шла следом за десятью другими к селению, состоявшему из кучки приземистых грязных домов на фоне линии скалистых гор на севере. Предполагалось, что машины командиров не должны были чем-то отличаться от других, чтобы не вызвать огонь противника на себя. Но, несмотря на это, машина Востротина была заметна: батальонный механик так и не смог скрыть ее высокие антенны или оборудовать стандартной башней, вооружением и оптическими прицелами. Еще более рискованным было то, что, Востротин находился в одной машине вместе с командиром батальона, что являлось грубым нарушением инструкции, которая гласила, что командиры подразделений обязаны передвигаться отдельно, чтобы свести к минимуму возможность того, что в случае нападения будут убиты оба.

Как только колонна приблизилась к селению, раздался громкий взрыв. Головная БМД взорвалась прямо на глазах Востротина. От взрыва противотанковой мины погибли десять человек. В этот момент Востротин заметил, что в стороне от их колонны вдруг выскочил какой-то маленький афганец, возможно, еще подросток. Востротин видел, как он быстро зарядил гранатомет и нацелил его на командирскую БМД. У офицера не было времени среагировать на направленную в него ракету. Пробив при взрыве тонкую броню машины, ударная волна и осколки поразили обоих офицеров сразу. Востротину осколками снесло левую половину лица вместе с глазом и левую руку.

Колонна замерла. Солдаты и подоспевший чуть позже медик оказали первую помощь тяжелораненым офицерам. Они вызвали вертолет Ми-8, который эвакуировал их в Баграм. Там доктора прооперировали Востротина перед отправкой в Ташкент. Оттуда его переправили в Военно-медицинскую академию в Ленинграде, где он и провел остаток лета.

Владимир Редкобородый из 9-го управления КГБ, возглавлявший охрану Бабрака Кармаля, имел приказ проводить большую часть времени в президентском дворце. Впрочем, у него и не было другого выбора, потому что его подразделение КГБ не имело в своем распоряжении почти никакого транспорта, пока не появились автомобили «нива» с приводом на четыре колеса. Солдаты прозвали их «чекавоз» от аббревиатуры «чека» («чрезвычайная комиссия» или сокращенно ЧК, как прежде называлась советская секретная служба). «Нивы» были просты в ремонте и могли ездить на дешевом 76-октановом бензине. Однако тем из них, которые оказались в Афганистане, жить предстояло недолго. Как только моджахеды узнали, что на этих небольших легковушках наподобие джипа ездят сотрудники КГБ, то стали особенно рьяно охотиться за ними.