Секреты, скрытые в шрамах - Эстрелла Роуз

— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что он ее…

— Все может быть… — пожимает плечами Ракель. — Я вот тоже страшно боялась тебя, когда ты злился и был похож на зверя, который без жалости убьет меня.

— Ох, Ракель, ты же прекрасно знаешь, что… — тихо стонет Терренс, окинув безразличным взглядом всю комнату и вспомнив о том периоде жизни, который мечтает вычеркнуть из своей жизни навсегда.

— Я знаю, Терренс, можешь не продолжать, — с легкой улыбкой мягко говорит Ракель и кладет руку на плечо Терренса, нежно поглаживая его. — Это всего лишь предположение. Что Эдвард мог так или иначе прийти в бешенство и причинить Наталии такую боль, что ей теперь страшно находиться с ним.

— Ну зная характер нашего с Эдвардом отцом, то такое вполне возможно, — хмуро и задумчиво говорит Терренс. — Даже если у Эдварда характер нашей мамы, это не означает, что он все время будет таким спокойным и уравновешенным.

— Думаешь, что такое все-таки может быть?

— Как бы мне ни хотелось этого говорить, но я вынужден ответить положительно, — тихо вздыхает Терренс. — Да, Эдвард намного спокойнее меня и не заводится с полуоборота, как я. Но я все равно не верю, что его и правда нельзя разозлить. Может, придется постараться ради этого, но это возможно.

— Ладно, давай будем считать, что это одна из причин их странного поведения. Хотя я и уверена, что чтобы его разозлить, нужно очень постараться.

— Верно… Но исключать этого мы не можем.

— Но знаешь, есть еще одна вещь, которая меня беспокоит, — приложив палец к губе, задумчиво говорит Ракель. — Не знаю, в курсе ты или нет, но однажды Наталия обмолвилась о том, что есть что-то, что она не в силах никому рассказать. Я, конечно, не стала ее ни о чем расспрашивать в тот раз. Но мне кажется, что это тоже вполне может быть причиной всех этих бед.

— Да, я знаю, Эдвард что-то говорил об этом, — задумчиво отвечает Терренс. — Он много раз пытался узнать, что с ней произошло. Но ему тогда не удалось ничего от нее добиться.

— Интересно, что же это могло быть? — слегка хмурится Ракель, уставив взгляд в одной точке. — Что могло произойти с Наталией?

— Подожди, но разве она так ничего не рассказала? — сильно хмурится Терренс. — Тебе, Эдварду, Анне, своими родителями…

— Нет, прошло уже очень много времени, но она так ничего и не рассказала.

— Про ее бабушку мы все и так прекрасно знаем. Но неужели есть что-то еще? Более ужасное…

— Не знаю, Терренс… — тяжело вздыхает Ракель. — Я очень много думала над этой ситуацией, но до сих пор не могу предположить, что такого могло с ней произойти.

— Ты думаешь, она могла бы быть связана с происходящим между ней и Эдвардом?

— Вполне возможно… Но это должно быть действительно что-то очень ужасное, что вывело бы твоего брата из себя и заставил так охладеть к своей девушке.

— О, черт, как же все тяжело и запутано… — тяжело вздыхает Терренс, кидает взгляд на дверь, ведущую на балкон и запускает пальцы в свои волосы. — Честно говоря, я не знаю, за что нам цепляться… Не могу отделаться от чувства, что вся ситуация не принесет нам ничего хорошего.

— Я тоже растеряна и ничего не понимаю… — качает головой Ракель. — Но с другой стороны, должна признаться, что мне как-то неспокойно. Меня все больше начинает посещать мысль, что проблемы Наталии и Эдварда принесут нам немало бед.

— Именно поэтому я хочу как можно скорее узнать, что с ними происходит. И было бы неплохо узнать тайну Наталии. Дабы понять, может ли она как-то быть связанна с этим.

— Может быть, нам все-таки стоит попытаться поговорить с Наталией и Эдвардом по отдельности? Да, знаю, что это бесполезно, но вдруг нам удастся разговорить хотя бы кого-то из них и заставить рассказать какую-то информацию?

— Нет, Ракель, в этом нет никакого смысла, — спокойно отвечает Терренс. — Мы оба знаем, что эти двое будут продолжать молчать и делать вид, что все хорошо.

— Но, Терренс, попробовать нужно! Мы не можем что-то сделать или предпринять, не зная никаких подробностей.

— А ты думаешь, спросив их, мы сразу все узнаем? Нет, милая, этого не будет!

— Можно как-то надавить на них или как-то вывернуть все так, чтобы они неосознанно выдали себя. Может, нам повезет, и мы узнаем хотя бы общие детали картины.

— Мы только зря потратим время, — качает головой в знак отрицания Терренс, на секунду отводит взгляд в сторону, но потом снова переводит его на Ракель. — Прости, но я не собираюсь говорить ни с одним из этих двоих.

— Но что ты предлагаешь? У нас нет никаких возможных версий и других способов что-то узнать. Если они нам ничего не говорят, то и другие не смогут нам помочь. Пока что единственный способ — поговорить с Эдвардом и Наталией напрямую.

— Они будут все отрицать, пойми ты это. Для начала можно просто сходить к родителям Наталии в гости и осторожно узнать у них, как она ведет себя в их присутствии. Вот они точно могли бы что-то рассказать нам.

— Мы обязательно поговорим с ними, но только чуть позже. Хотя я не уверена, что они что-то знают. И вообще, ты поступай так, как хочешь, а я попробую пригласить Наталию прогуляться и осторожно расспрошу ее обо всем. Если мне не удастся узнать, что происходит между ней и Эдвардом, то хотя бы попытаюсь узнать о той тайне, которую она скрывает несколько месяцев.

— Ах, Ракель, ты опять начинаешь упрямиться, — с легкой улыбкой качает головой Терренс.

— Мои дедушка и тетя говорят, что хоть я и упрямая, но иногда могу оказаться права, — невинно улыбается Ракель. — Я знаю, что многого мы не добьемся, если поговорим с ними наедине. Но я чувствую, что должна это сделать и поговорить с Наталией. Пусть даже я узнаю всего лишь пару фактов, но это будет уже что-то. У нас будет причина размышлять над дальнейшими действиями.

Терренс ничего не говорит и лишь тихо вздыхает.

— Так что, прости, Терренс, но я сделаю это, потому что хочу, — уверенно заявляет Ракель. — Говорить ли с Эдвардом или нет — решать тебе, но я ни за что не упущу шанс поговорить с Наталией. Ну а если будет нужно, я и с твоим братцем тоже побеседую и узнаю, что он сделал с моей подругой.

Терренс снова вздыхает, с легкой улыбкой нежно приобнимает Ракель за плечи, мягко поглаживая их, и мило целует ее в макушку.