Генерал-адмирал. Взлет - Роман Злотников

Поэтому, когда он через месяц легким шагом вошел в ворота своей, ставшей не менее родной «пробной офицерской части», настроение у него было приподнятым. У ворот его бывшей казармы толпился народ. Завидев Дажнева, из толпы вынырнул поручик Шабловский и, смеясь, прокричал:

— Смотрите, господа, и штабс-капитан тоже!

Все собравшиеся у казармы офицеры развернулись в его сторону и… дружно захохотали.

Дажнев растерянно оглядел себя.

— Не обижайтесь, Георгий Янович, — с трудом успокоившись, сказал подполковник Полушко, — у нас тут спор возник, обнаружится ли хоть один человек из наших, кто не прикупил себе за отпуск «Маузер К96».

И тут Дажнев заметил, что у всех стоящих вокруг него офицеров через плечо висит знакомая деревянная кобура-приклад. Он покосился на свою и… улыбнулся. Ну да, смешно. Ох какие они все здесь стали… нет, не одинаковые, а много чего понявшие. И про службу, и про войну, и про жизнь, и вообще. Ну надо же…

Глава 7

— Д-да-дах-х-х-х!

Я пригнулся и придержал фуражку. Вот это жахнуло!

Да, новые четырнадцатидюймовки производили впечатление. Разработка «башенной орудийной установки береговой артиллерии» шла полным ходом. По выданному Морским техническим комитетом техзаданию конструкторы моего артиллерийского завода сумели разработать орудие калибра триста пятьдесят шесть миллиметров и систему ускорения заряжания с электрическим досылателем, обеспечивающую максимальную скорострельность подготовленным расчетом в один выстрел за двадцать пять секунд. Живучесть ствола при стрельбе тяжелым бронебойным снарядом весом шестьсот семьдесят килограммов при стрельбе полным зарядом по итогам пробных стрельб на полигоне составила не менее трехсот десяти выстрелов. При этом получившуюся башенную установку никоим образом нельзя было использовать на кораблях, поскольку ее суммарный вес составлял почти три тысячи тонн.[22] Ну не было и даже не разрабатывалось в данный момент кораблей такого водоизмещения…

И вообще начатая по моей инициативе разработка трехорудийных башен оказалась делом жутко муторным. Проблемы возникали на каждом шагу. Например, броня. Максимально возможная толщина брони, которую способны были изготовить на русских заводах в настоящее время, составляла всего двести пятьдесят миллиметров. Для лобовой брони башни я счел это недостаточным.

Последние разработки броневого листа мы вели еще по программам броненосцев, с которыми вступили в Русско-японскую войну, и более толстую броню с тех пор не разрабатывали — необходимости не было. В дредноутную гонку мы не вступили, и вообще боевых кораблей в последнее время строили крайне мало, да и те в основном малых классов. Сейчас верфи были по большей части заняты другими заказами — крупными «наливняками», ледоколами и транспортами усиленного ледового класса для Севморпути. Так что толстой брони для корабельных башен у нас пока не было. Она еще только разрабатывалась.

Между тем я вспомнил, как нам в училище рассказывали, что то ли перед Великой Отечественной войной, то ли уже в процессе боевых действий, когда выявилась недостаточная забронированность наших танков, в СССР провели несколько экспериментов по усилению брони путем включения в ее состав слоя бетона. Я подложил язык, на заводе тоже провели эксперименты, и в конце концов у нас получилась башенная установка с броней, представлявшей собой пирог из двух броневых плит, между которыми был залит магнетитовый бетон. При этом стоимость получившейся лобовой плиты оказалась приблизительно равной стоимости плиты, изготовленной из двухсотпятидесятимиллиметровой брони. При том что, по нашим расчетам, подобный композит обеспечивал защиту не хуже, чем броня пятисотмиллиметровая, а то и лучше. Но вес или, скажем, размеры… Получившаяся у нас башня была просто чудовищно огромной — радиус обметания по броне составил почти десять метров[23] — и уменьшить ее никак не получалось, толщина брони не позволяла. А сокращать внутренний объем — так некуда будет вместить многочисленные механизмы заряжания. Либо надо серьезно упрощать конструкцию, значительно увеличивая долю ручного труда по обслуживанию орудия. Но это приведет и к резкому снижению скорострельности, особенно центрального орудия, и к значительному росту численности расчета башни. Недаром англичане и немцы, абсолютные лидеры дредноутной гонки в настоящий момент, оснащали свои дредноуты исключительно двухорудийными башнями.

Так что приемлемой корабельной башенной установки мы пока не имели, хотя ее эскизные проработки уже начались. А вот установка береговой артиллерии у нас выходила вполне себе ничего. Особенно по цене.

Д-д-да-а-да-а-ах-х-х-х!

На этот раз фуражка у меня на голове не удержалась. Дык ведь всеми тремя стволами шарахнуло.

— А что, Николай Георгиевич, неплохие пушки получились, — обратился я к стоявшему рядом главному конструктору моего артиллерийского завода.

Он в отличие от меня своей шляпы не потерял. Ну да Старжевский здесь уже на третьей серии испытаний. Сначала отдельные стволы отстреливал, а теперь вот всю установку. Кстати, два из трех ее стволов были как раз теми, что отстреляли норму на полигоне. На них заменили лейнеры и установили орудия в башню…

Николай Георгиевич, наклонившись к моему уху, прокричал в ответ:

— Да, но для кораблей ее надобно дорабатывать и дорабатывать! Броня нужна нормальная, а не этот бутерброд. И толщиной на лбу дюймов четырнадцать, а то и все шестнадцать. Опять же приводные механизмы тяжеловаты, да и громоздки. Эта-то башня — просторная, но корабельную нужно меньше делать.

— А не толстовата броня будет? Даже англичане на свои дредноуты все еще двенадцатидюймовки ставят.

— Не толстовата! — мотнул головой Николай Георгиевич. — Это они сейчас ставят, пока мы свои четырнадцатидюймовки не начали массово выпускать. А как начнем — так и все сразу на них перейдут. И не факт, что на четырнадцатидюймовки — может, и на больший калибр. Вот против них и нужна такая броня.

Я кивнул, и в этот момент снова жахнуло. Мы со Старжевским переждали, пока пройдет звон в ушах, после чего я спросил:

— В миллион-то уложимся?

Это был принципиальный вопрос. Программа перевооружения береговых батарей предусматривала поставку пятидесяти таких башенных установок в течение шести лет. Что составляло двадцать пять двухбашенных батарей, в комплект которых, кроме башен, установленных на заглубленные железобетонные казематы с четырехметровым верхним перекрытием, входили еще дизель-электростанция, прожекторный и дальномерный посты. Связь внутри батареи и между батареей и командованием должна была осуществляться по телефонам и внутренним исполнительным сетям СУО.[24] Причем общая стоимость каждой батареи не должна была превышать трех миллионов рублей.[25] Но мы укладывались в эту сумму, только если стоимость башни со всей механизацией не превышала миллиона.

— Уложимся, — усмехнулся Старжевский, — с запасом. Вот насчет корабельной установки — точно не уложимся. Там броня куда дороже будет, да и конструкция посложней. Без перегрузочной камеры никак не обойдемся. Да и механизмы заряжания тоже куда дороже станут. Но и там посмотрим, где сэкономить…

Я усмехнулся. Это не к спеху — еще годик, а то и два мы никаких дредноутов закладывать не будем. Да и там посмотрим, стоит ли. Хотя скорее всего придется. В мае в Санкт-Петербург прибыла английская делегация, целью которой было склонить Россию к вступлению в уже ярко выраженный антигерманский союз. Конечно, и наш союз с французами носил явную антигерманскую направленность, но англичане собирались придать ей какой-то более глубокий и… как бы это сказать?.. более изощренный, многомерный характер.

Уж не знаю, что подкосило англичан — тяжелая Англо-бурская война, потери в торговле или что-то другое, но дела со строительством дредноутов у них пока не очень-то ладились. После почти однотипных с «Дредноутом» «Беллерофона» и «Сьюперба» англичане заложили следующую серию кораблей, и строительство их шло с большим скрипом. Между тем немцы достраивали четвертый корабль первой серии своих дредноутов типа «Нассау» и тоже уже заложили вторую серию линкоров, которая догнала английскую по главному калибру.[26] И Британия сильно беспокоилась насчет того, что немцы могут если не обогнать, то как минимум не отстать от нее по числу дредноутов, что было бы для англичан катастрофично. Ибо, несмотря на то что мы потихоньку становились едва ли не главными «наступателями на хвост» англичанам по уровню технического развития и масштабу экономики, первым конкурентом Британии оставалась Германия. Просто потому, что немцы с англичанами все чаще и чаще претендовали на одни и те же рынки.