Лондон, любовь моя - Майкл Муркок

— Гибридные сорта.

— Но откуда я знаю их названия? — Она увидела через плечо крупную фигуру какого-то джентльмена. Он медленно приближался к ней. — Мы знакомы?

— Джозеф Кисс, — представился он и протянул ладонь.

Она подала руку и ощутила легкий поцелуй. Она, кажется, вздохнула. Он был прекрасен, как сияющий Будда.

— Мистер Кисс? А я Мэри Газали.

— Своей красотой вы можете сравниться с розами, мисс Газали.

— Я была замужем. — Польщенная, она сделала вид, что разглядывает розы.

— Дитя, когда вы успели?

— Овдовевшее дитя, мистер Кисс. — Улыбаясь, она остановилась понюхать розу сорта «Капитан Ф. С. Харвей-Кант», полюбоваться насыщенным розовым цветом ее бутона. — Меня привезли сюда задолго до того, как я проснулась. В специализированное отделение.

— Что? Вы спали? — Его волосы были длинными, кожа — загорелой, глаза — неестественно голубыми.

— Спала, с сорок первого года. Тогда мне было семнадцать. А сейчас, разумеется, больше тридцати. Но я не чувствую своего возраста.

— Я бы дал вам пятнадцать, — сказал он быстро. — Вы ровесница Маммери. Ах, черт! Так вы и есть Спящая красавица! Вы уже стали местной легендой. Кто же вас разбудил? И почему вы не на свободе?

— Я просто взяла и проснулась. А уйти смогу, когда пройду все анализы и врачи сочтут меня совершенно здоровой.

— Разве так бывает?

— И будут уверены в том, что я смогу сама о себе позаботиться.

— Да, да.

— Ну а вы?

— Я должен убедить их, что не буду нарушать покой общества, переворачивать тележки с яблоками, причинять беспокойство своей сестре. Я не сумасшедший, просто слишком вспыльчивый.

Он помолчал, запахивая пестрый халат, потом сказал:

— А вы знаете, у меня есть высокопоставленные друзья.

— Вы имеете в виду, в правительстве?

— Скоро будут и там. — Он задумался. — Совсем скоро, я уверен. Не то чтобы близкие друзья… Между прочим, доктор Мейл — мой зять. Я мог бы замолвить за вас словечко, чтобы он не тянул с диагнозом.

— О, не стоит. Я спала четырнадцать лет, так что теперь мне некуда спешить.

— Прошу прощения. — Он поклонился. — Вы должны простить меня.

— За что, мистер Кисс?

Ей показалось, что он вот-вот заплачет. Слишком уж резко он отвернулся и начал нюхать фуксии. Впервые она встретила здесь мужчину, с которым ей хотелось поговорить подольше.

— Может быть, вы дадите мне какой-нибудь полезный совет?

— Мэри, за вашими плечами стоит только ваш опыт. Чрезвычайно интенсивный, вероятно, и в этом нет ничего опасного. Но пользы от него мало. Это не житейский опыт. Не ошибитесь. Здесь мы в раю. Защищены.

— Но не свободны.

— Вы помните, что значит быть свободной? Когда вы были свободны? До Блица?

— Я вышла замуж совсем молоденькой.

— Тогда мир был другим. Постарайтесь избежать новых страданий.

— Я свое отстрадала, мистер Кисс. Говорят, у меня был ребенок. — Она беспомощно всплеснула руками. — Я попала под бомбежку. В огонь. Все рушилось, нас завалило. Мой муж погиб. Я это знаю. У меня был ребенок.

— Я не сказал, что у вас не было никакого опыта. Я предположил, что у вас не было опыта житейского. — Он глубоко вздохнул.

— Вы не видели здесь одного мальчика, Маммери? Я как раз искал его. Он взял у меня почитать старые журналы про Бантера и Уортона.

— О, я помню Билли Бантера!

— Да, война их не пощадила. Он читает старые выпуски, которые я сам читал в детстве. Даю ему по одному номеру раз в неделю. Это отвлекает его от вестернов. Он увлекается ими с той же непосредственностью и тем же удовольствием, как и я когда-то. Это нас объединяет. Но «Магнет» пора забрать.

— Он совсем ребенок. Как он здесь оказался?

— Ему пятнадцать, и нервы у него на пределе. Проходит обследование, проверки. Вроде ваших, я думаю. Сейчас у него каникулы. В этом году он заканчивает школу. Они сказали его матери, что попытаются «спасти» его. А вы как думаете?

— Не знаю.

— В вас нет сарказма. Простите. Итак, вы чувствуете себя заново родившейся, да? Родившейся этим чудесным летом? Лучшим летом, выпавшим с тридцать девятого года.

— Тогда тоже было прекрасно. Я взяла велосипед. Мы отправились в Хивер. Часть пути проехали поездом. Да, вы правы, это было замечательное лето. У меня есть что вспомнить, мистер Кисс.

— Думаете, я вам не верю?

Он двинулся вперед, и она пристроилась рядом. Они обошли вокруг ограды. На лужайке рядом с фонтаном, где медные русалки лили тонкими струйками коричневатую воду в заросший лилиями пруд, лежал на животе мальчик. Он махал голыми ногами в парусиновых туфлях с развязанными шнурками, грыз яблоко и был явно поглощен чтением.

— Вернон Смит уже побывал в «Лесовике», играл в карты и курил, — сказал ей Джозеф Кисс, — а теперь, полагаю, к нему подослали шантажиста.

— Мне всегда нравился Вернон.

— Наверное, так и было задумано. Автор передал ему больше своих черт, чем остальным мальчикам. Маммери! Познакомься еще кое с кем, кто может отличить Тома Мерри от Гарри Уортона.

Мальчик неохотно поднял голову, и Мэри увидела его карие глаза, загорелое лицо, длинный нос и тонкие губы.

«Что со мной?» — подумала Мэри Газали. Она прежде, кажется, не испытывала подобных ощущений. О боже, так сладко, но это лишает меня сил. Наверное, это неприлично.

— Ну что, понравилось?

Будто три части одной, некогда единой души, они встретились и воссоединились. Это чувство принесло ей удовлетворение. Она была счастлива.

— Осталось полстраницы. Но конечно, это здорово. Просто классно.

— И мне так кажется. Это один из моих любимых рассказов. Ты знаком с Мэри Газали?

Он был воспитанный мальчик. Она видела, что ему хочется дочитать до конца, но он понимает, что обязан встать. Она остановила его рукой:

— Нет-нет, читай дальше. Мы не уходим.

Они подошли к выщербленной стене, увитой плющом, поднимающимся по проволоке к терракотовой черепице. По ту сторону шумел городской транспорт. Когда-то здесь была деревенская усадьба. Теперь же, когда провели автостраду, до центра Лондона добраться можно было быстрее, чем до соседних ферм. С крыши дома, а точнее, со сказочной круглой башни, покрытой до самого флюгера модным шифером, доносились звуки скрипок и виолончели. Там шла репетиция концерта, который должен был состояться на будущей неделе. Между тем внизу шестеро или семеро мужчин нервно играли в крикет.

— Это просто. — Джозеф Кисс повел ее вперед. — Просто, Мэри? Не возражаете?

— Идет! — Она вдруг вспомнила, что когда-то была бойкой на язык и почти никогда не терялась. — Не возражаю. Но вы для меня останетесь мистером Киссом. Ничего?

— Конечно ничего.

Она почувствовала себя уютней, хотя сладкий голод желания еще не покинул ее. Тут они дошли до Старого английского сада, и она остановилась, чтобы надышаться ароматом вероники и маргариток.

— Я знавал другой такой сад, очень похожий, только гораздо меньше этого. В Кенсингтоне. Сад на крыше. — Мистер Кисс явно получал такое же наслаждение от ее ощущений. Его рука, касавшаяся ее руки, была теплой. — Вы там не бывали?

— Нет, я никогда не была в тех краях. — О, какой запах, какой сильный!

— Когда мы окажемся на свободе, то съездим туда.

— Я хотела бы побывать в Кенсингтоне. Мы все собирались пройтись по музеям, знаете? Но когда появилась свободная минутка, выезжали за город. В замки. Арундел прекрасен. Это в Лидсе, кажется?

— Вы родом из Кента?

— Я ничего не помню о своей семье, никаких подробностей, но один из психологов пытался нарисовать что-то вроде фамильного древа. Вы верите в кровные узы, мистер Кисс?

— Во что? В наследственность?

— В какую то связь, наверное.

— Не знаю. Но почему вы об этом спрашиваете? Вас волнуют предки?

— Скорее тайна моего отца, то ли американца, то ли ирландца. А Газали, конечно, — ложный след. Это фамилия моего мужа. Он был родом из Суффолка. Я проверяла. В Суффолке живет один Гезли, а еще несколько Газли были контрабандистами на восточном побережье. К концу жизни они были очень богаты. Пат говорил мне, что его дедушка был судовладельцем. Кое-кто из них занялся промышленностью и перебрался в Питерборо. Но конечно, это никуда не ведет. Мы же сами Фелгейты. Куда более простая фамилия. Фелгейт — искаженное от «филд гейт», что значит «ворота в поле». Так ведь? Дорога, ведущая в поле! Ворота в поле! — Она рассмеялась. — И опять что? Ничего. С другой стороны, Кисс — очень необычная фамилия. — Ей казалось, что никогда прежде она не чувствовала себя так легко. — Она очень экзотическая! — Медленно, с наслаждением проговорила она.

— Часто думают, что это польская или еврейская фамилия, но это такая же старая английская фамилия, как и любая другая. Киссеры были кожевенниками, выделывали кожу. А Кисс происходит от Киссер. Встречается в хрониках со времен Вильгельма Завоевателя, а значит, такая же обыденная, как и ваша.