Там, где цветут дикие розы. Анатолийская история - Марк Арен

— Только не свинину, — добавил он.

Мясо показалось ему безвкусным, хотя повар в этом кафе был отменный. Сулейман всегда заезжал сюда по дороге из Австрии. В последнее время он отвык пользоваться поездами или самолетами и повсюду перемещался только на машине. Это отнимало много времени и было довольно утомительно, но значительно осложняло жизнь тем, кто за ним следил.

Он жевал тушеную баранину и думал о том, что ее здесь все-таки не умеют готовить. Повар — наверняка турок, но и он уже подстроился под местные вкусы. А как чудесно готовила мама!

У него на миг защемило в груди, стоило только вспомнить родной дом, где он не был почти двадцать лет…

Он долго сидел, потягивая пиво. Наконец посмотрел на часы. Водителя не было уже тридцать семь минут. Куда он пропал? Сулейман заказал еще пива и развалился на стуле, уставившись в телевизор, висевший над стойкой. Со стороны могло показаться, что он полностью поглощен футбольным матчем. Но взгляд его не следил за мячом, а был прикован к тому уголку экрана, где высвечивалось время.

Подождав еще полчаса, он решил, что здесь не стоит больше задерживаться. Если что-то случилось, нельзя слишком долго оставаться на одном месте. Расплатившись с официантом, он вышел из кафе и закурил. Отворачиваясь от ветра, Сулейман пригнулся к огоньку зажигалки, при этом ему удалось незаметно оглядеться. Вокруг не было ни души. Во всех окнах мотеля на другой стороне улицы мерцали отсветы телевизионных экранов. Вся Бавария сейчас следила за игрой.

Надо было уходить, пока не кончился матч. Тогда на улицы могут высыпать болельщики, чтобы обсудить с соседями все перипетии прошедшего матча. И тогда будет труднее уйти незамеченным. А Сулейману Гази сейчас надо было стать невидимкой.

Ему было уже совершенно ясно, что водитель попал в беду. Заблудиться тот не мог, а мысль о поломке машины вызвала у Сулеймана усмешку— «мерседесы» не ломаются. Значит, остается предположить наихудший вариант — в дело вступили преследователи. Возможно, погоня длится до сих пор, и телохранитель, спасая своего командира, уводит противника все дальше и дальше от неприметного кафе в придорожном поселке.

Он дошел до заправки, возле которой стояло такси. Таксист прильнул к стеклу, за которым виднелся экран телевизора.

— Какой счет? — спросил Сулейман, подойдя к нему и берясь за дверцу машины.

— По нулям! — с досадой ответил узкоглазый скуластый водитель. — Такие моменты упустили!

Уловив знакомые интонации, Сулейман Гази спросил:

— Казах?

Ему приходилось бывать по делам в Казахстане. Толку от тех поездок было мало. Местные ячейки партии Великого Турана существовали, казалось, только для того, чтобы регулярно посылать своих активистов и их многочисленную родню на семинары в Анталию. Но сейчас, встретив человека оттуда, Сулейман не мог упустить шанс найти союзника, пусть и на весьма короткое время.

Таксист глянул на него с подозрением:

— Я чистый немец. Но в детстве мы жили в Казахстане.

— А у меня отец там жил, — улыбнулся Сулейман, садясь в машину. — Семипалатинск знаешь? В плену был. Так ты не казах? Жаль. Я люблю казахов. Отец о них только хорошее рассказывал.

— Мать у меня казашка, — смягчившись, проговорил таксист.

— Ну и как ей у нас?

— С языком — беда. А так — все хорошо.

— Ну и хорошо, что хорошо.

Сулейман назвал адрес — в тридцати километрах отсюда, в небольшом городке, у него была запасная квартира. Таксист молча кивнул. Он явно не был настроен на разговор с попутчиком, а попутчик был этому только рад. Сулейман и не собирался вербовать таксиста. Легенда об отце, якобы бывшем военнопленном, пригодилась лишь для того, чтобы водитель согласился на поездку. Эти «новые немцы» иногда проявляют поразительную лень…

Выезжая на трассу, такси остановилось перед переносным шлагбаумом. Полицейский помахал фонариком, показывая объездной путь. На шоссе сгрудились машины с мигалками. В свете фар сверкали полосы на куртках спасателей. Вот развернулась бело-зеленая полицейская машина, а вот проехал автокран…

— Серьезная авария, — пробурчал таксист.

Сулейман стиснул зубы, чтобы не застонать от ярости. Прямо перед ним на платформе эвакуатора проплыл его «мерседес». С белыми следами пуль на дверцах.

— Ого, — сказал таксист. — Вот так авария. Да, кому-то сильно не повезло.

Через полчаса Сулейман вышел из машины и направился к ближайшему дому. Но, как только такси исчезло за поворотом, он круто развернулся и зашагал в другую сторону. После того, что случилось с водителем, он не мог рисковать. Враги выследили машину, значит, могли знать и про конспиративную квартиру.

Ветер бросал ему в лицо крупные капли дождя. Сулейман поднял воротник плаща, шагая по обочине. Дойдя до первого же телефона-автомата, он вызвал такси. А потом, подумав, набрал номер Демира.

Услышав голос брата, Сулейман сказал:

— Я звоню с улицы, из автомата. — Здороваться не стал, чтобы Демир понял — имен не называть, лишнего не говорить. — Как отец? Что с ним? Обещал приехать, не приехал. Обещал перезвонить, не позвонил.

— Отец? — Демир засопел в трубку, подбирая слова. — С отцом — целая история. Но ты не волнуйся. Он жив-здоров. Он уехал в Париж.

— Зачем?

— Там целая история. В двух словах не расскажешь.

— А ты попытайся, — сердито бросил Сулейман.

Его всегда раздражала болтливость Демира. То, что можно было выразить одной фразой, брат излагал в виде целого доклада.

— Ну, слушай… — Демир шумно вздохнул на другом конце провода. — Слушай… Наш отец — армянин.

— Что ты сказал? Я не расслышал. Что ты сказал?

— Он армянин!..

Сулейман немного отодвинул трубку от уха, потому что Демир почти кричал. Он возбуждался все больше, рассказывая о какой-то тетради и снова об отце, который вернулся из поездки совсем другим человеком.

— Алло, алло, — кричал он в трубку, — ты слышишь, он армянин!

— Нет, — облизнув пересохшие вдруг губы, ответил ему Сулейман. — Я ничего не слышал, а ты, брат, мне ничего не говорил. Прощай.

Он приехал в Гейдельберг на электричке. Побрился в привокзальном туалете. К одиннадцати часам уже был возле нужного дома.

В старый план пришлось внести существенные изменения. Во-первых, теперь он действовал в одиночку. Во-вторых, у него не было прикрытия. В-третьих, не было и оружия — оно осталось в пропавшем «мерседесе». Но это уже не могло остановить «серого волка».

Он прогулялся по улице, на которой находилась библиотека социологического факультета. Тот, кто ему нужен, до двух часов будет сидеть в читальном зале. Ровно в четырнадцать ноль-ноль он выйдет с папкой под мышкой и пойдет вдоль Гауптштрассе к центру Старого города. Дальше возможны варианты. Он либо зайдет в кофейню на углу, либо свернет к мосту и будет стоять на нем, глядя в воду. А затем дойдет до паркинга, сядет в свой «пассат» и укатит из города. Чтобы назавтра вернуться и снова засесть в библиотеке до двух часов. Распорядок, по которому жил Озан Илмаз, стал известен Сулейману три дня назад. Надо было спешить, потому что режиссер вряд ли задержится в Гейдельберге больше чем на неделю. Да, надо было спешить.

Толкнув дверь хозяйственного магазина, он вошел внутрь, и его внимание привлек доносившийся откуда-то голос диктора, сменивший почему-то свой тон на конфиденциальный:

«…Нам стало известно, — сообщил он, — что Верховный суд Штутгарта готовит решение об условном освобождении 57-летней Бригитты Маргарет Иды Монхаупт, участницы единственного террористического акта, когда-либо совершенного в нашем городе. 15 сентября 1981 года Монхаупт совершила покушение на генерала армии США Фредерика Джеймса Крозена — главнокомандующего американскими войсками в Европе. К счастью, генерал остался жив».

«Пора менять традиции этого города», — усмехнувшись, подумал Сулейман и, не выбирая, купил набор кухонных ножей. С нарядным свертком в пакете он прогуливался по Гауптштрассе, подолгу останавливаясь возле витрин. Он старался не смотреть на часы. Так время проходит быстрее.

Иногда ему становилось страшно от мысли, что, возможно, режиссера уже нет в городе. Если он не появится, придется все начинать сначала, но теперь эта задача была бы непосильной для Сулеймана Гази. Он остался один. Он не имел права выходить на связь, потому что чувствовал за собой слежку. Нет, он должен все сделать сам. И сделать это сегодня. Сейчас.

«Сейчас!» — едва не вскрикнул он, увидев тощую фигурку режиссера, который сошел со ступенек библиотеки.

«Жить надо так, будто ты уже умер, — вспомнил вдруг Сулейман вычитанную где-то фразу, шагая по другой стороне улицы и незаметно следя за целью. — И умереть надо так, чтобы оправдать свою жизнь. Что успел сделать этот предатель за годы, отпущенные ему Аллахом? Не важно. Важно, что больше он никого не предаст…».