Третий экипаж (сборник) - Алексей Гребенников

– Эквидистон.

– Во, блин, память! Только вот пить Лёхе уже не придется.

– Это почему? Какая проблема? Пусть пьет, если энергии будет много.

– Так энергия же будет бесплатная, – убежденно заявил механик. – Зачем пить, если ее много и она бесплатная? Вот увидите, скоро все границы опять откроют, теперь уже насовсем. А правительства побоку! Насосались нашей с Лёхой кровью. Больше не надо будет жечь нефть и уголь. Даешь эквидистон! И атомную бомбу на Чемальскую ГЭС не бросишь, нельзя. Спяченый так и сказал: бросишь бомбу, мессия вообще не придет. Не знаю, что хотел сказать. Напомнил только, что лежит на дне нашего водохранилища одна стеклянная баночка. К ней не подступишься, а она мир меняет. Секунда за секундой, всё время. Раньше он не знал, что с баночкой делать, но природа сама всем распорядилась. Алтай всегда был сердцем мира, а теперь таким сердцем станет Чемальская ГЭС. Лёха, дурачок, раньше девок сюда водил, – механик заботливо обвел взглядом машинный зал, – но теперь всё! Теперь забудь, Лёха, мало тебя там опалило? Про этот эквидистон толком даже спяченый ничего не знает. Одно известно: это сила такая, что Луну можно спихнуть с орбиты, может, ее уже и спихнули, только нам не говорят. Так что будем скоро питать энергией Индию, Америку, Китай, кто больше даст. А туберкулезную больницу мы уже давно питаем. Осталось с другими странами договориться, открыть границы. Спяченый так и говорил, что границы уже завтра откроют. Помните, про Юрьев день? В школе учили? Помещики разрешали крепостным в специальный день раз в году переходить к другому хозяину. Каждый надеялся, что уйдут от него лентяи. А так не всегда бывает, потому и говорят: вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Увидите, – убежденно закончил механик, – не завтра, так послезавтра откроют границы. Пусть уходят все, кто работать не хочет. Мы с Лёхой останемся.

И второй механик сказал:

– Откроют границы.

– Да почему откроют-то?

– А всё к тому идет, всё к тому движется, – уклончиво пояснил механик. – Видели, в Чемале под крутым поворотом стоит деревянная изба без крыши? Там старик Супоков ловит падающие с дороги машины. Раньше хозяйство держал, коровенку, борова, но не пошло, застопорило, торгует автозапчастями. В поворот там не все вписываются, а жизнь с каждым днем краше. Раньше мелочевка валила с неба: «копейки», «семерки», а в последнюю неделю «хаммер» свалился. Чуете?

– А что мы должны чуять?

– Обстоятельный народ попер на Алтай.

– А этот? Ну, доктор Валькович. Который спяченый. Он где сейчас?

– За ним сюда генерал приехал. Почти час разговаривали. Генерал так и говорил: «Убьют вас». А спяченый ему: «Но вы же не убили». С тем генералом девка была. Даже Лёха потом сказал, что такую красивую в резиновые калошики ни за какие конфеты не поставить. Так что увез генерал спяченого. Сказал: этот человек всему народу нужен. Сказал: у народа всё отняли, так хоть спяченого ему вернем. Я говорю, а чего это вы начали с него, зачем такой нашему народу? А генерал говорит: этот человек много чего знает. И про ход рыб и про магнитные поля. Всё, чего народ не знает, всё он знает. Потому, дескать, и возвращаем.

Мерно падала в сливы вода.

Звездная ночь расцветила небо.

– Лёха, а ты сейчас правда о Боге думаешь?

– О Нем не думают, – сказал Лёха. – С Ним живут.

Мы с Алексом обалдели, а механик неуверенно пояснил:

– Зарницы над горами – это к гостям.

– К каким еще гостям?

– Ну, может, монголы.

– Думаете, придут?

– Лёха, – вместо ответа спросил механик. – Ты-то как думаешь?

– Придут, придут монголы, – ответил Лёха, дрожа.

– Ты их, что ли, боишься?

– Я не боюсь, – дрожал Лёха. И вдруг признался: – Я девушку пойду искать.

– Это он про ту, которая выпрыгнула из калош, – пояснил нам старший механик.

И спросил:

– Ты где хочешь ее искать?

– Наверное, в Катуни. Ее, наверное, в Катунь унесло.

– Тогда молчи, а то мы тебя к чугунной станине прикуем.

А другой механик вдруг растревожился, негромко спросил:

– Нас тут, случаем, на академиков не заменят? А то мы тут прижились. И Лёха прозрел. И водолазы просветились. А у Супокова в селе кот со вчерашнего дня плачет. Настоящими слезами. Супоков говорит, что если границы откроют, он поедет по чужим странам показывать плачущего кота.

– Про кота не надо, – сказал другой механик. – И так проблем выше головы.

– Нет, вы посмотрите, как оно в мире-то развивается, – не унимался старший. – Жили спокойно. К нам туристки ездили, – посмотрел на Лёху. – Потом пошли дожди, про луну всякое начали говорить. Паспорта отменили, границы закрыли, теперь грозят устроить Юрьев день. А это как? А если правда попрут? Как их остановишь?

– Ты это сейчас про кого?

– Да про монголов, конечно.

– А они уже прут, – подтвердил Лёха.

– Зачем ты так говоришь?

– Слышу я…

– Что слышишь?

– Топот конских копыт…

– Монгольские орды? – засмеялся Алекс.

И в этот момент облака разнесло, и впервые за несколько месяцев мы увидели в ночном небе луну. Она висела над плечом горы несоразмерно маленькая, как монетка. Не серебряная, а желтая. Не зря писали о пылевых бурях. Лунная рябь серебрилась на воде, на берегах мерцали беспокойные костры. Далеко-далеко в лесу кричала кукушка.

– Я монголов приму как братьев, – дрожал Лёха.

И посмотрел на нас с нежностью:

– В мире больше нет чужих.

– А при чем тут монголы?

– Они нам тоже теперь родня.

– Чего так сразу-то? – спросил старший.

– Они нам давно родня. И монголы, и китайцы, и корейцы.

– Еще скажи, что татарин из Усть-Семы нам родня, – обиделся старший механик. И объяснил мне и Алексу: – Живет у нас тут один в Усть-Семе. Настоящий татарин. Спер у меня деревянный туалет. Я нынче новенький туалет купил в Сростках, привез, поставил на огороде, а ночью, луны совсем не было, и попер татарин с автокраном. Зачем мне такой родственник?

– Привыкнешь.

– И Че Гевара теперь родственник?

– Ну да, только он покойный родственник.

– И греки, которые каждый год горят, порядка не знают? И все твои девки? У Лёхи тут раз была испанская туристка, – с некоторым осуждением пояснил старший. – Сильно вскрикивала, такие у них национальные традиции. Зачем мне в родню вскрикивающая? Нет, Лёха, – протянул механик, – не будет здесь больше туристок.

– А что будет?

– Центр земной цивилизации, – догадался второй механик.

– И не будет никаких больше айзеров и нигеров. Чеченцев не будет, и ингушей, и белые колготки к нам не поедут. Ламбаду танцевать будем. А кому не нравится, уезжай в Париж, все границы открыты. Всё равно дальше только луна.

Мы задрали голову.