Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками - Алексей Самойлов

– Скажите, Виктор Рафаэльевич, ведь эти мысли не сегодня у Вас возникли. Как Вам жилось при советской власти?

– Ну, как жилось? Нормально. В «Знании – силе» меня любили и публиковали большинство моих статей. Однажды главного редактора вызвали в ЦК. А как раз тогда вышла моя статья. Оказывается, вызвали всех редакторов научно-популярных журналов. И вот там им говорят: мы не против того, чтобы вы критиковали марксизм. Вот, например, Дольник пишет против теории Энгельса о возникновении семьи, частной собственности и государства. Но как хорошо и спокойно он это делает. А «Природа» опубликовала изложение невозможных по тону взглядов Льва Гумилева, и за это мы накажем. В «Природе» сменили главного редактора, а мой редактор вернулся живым и невредимым.

Надо было уметь писать. Как мне Битов и объяснял: все дело в стиле. Писать необидно, специально не раздражать – тогда кое-что можно было и опубликовать. Ведь книга «Непослушное дитя» (1994 год) тоже вышла при первом издании в урезанном виде. Потом только пришли люди и сказали, что они этот текст опубликуют в полном виде. И опубликовали. Конечно, при советской власти в настоящем виде книга не могла быть изданной. Но дождался ведь.

До чего додумались философы?

– Из Вашей книги получается, что история человечества состоит в том, что к унаследованным животным инстинктам приноравливаются или противостоят им (по большей части, тщетно) культура, всякого рода интеллектуальные, философские и идеологические построения…

– Мы не можем построить ничего особенного. До чего додумались философы? Либо, как у Платона, все дается от Бога, и иерархия, государство заданы Богом. Платона вообще раздражало разнообразие мира. Многие вслед за Платоном идут именно этим путем. Данный путь развития, в конце концов, приводит к идее тоталитарного государства. Второй вариант у Аристотеля. Аристотель был зоологом. Он считал, что должно быть много вариантов построения государства. Люди, по Аристотелю, через борьбу всех со всеми должны прийти к соглашению о сдерживании инстинктов. Так возникает демократия.

В обществе всегда есть доминанты, такие бандиты, паханы. Государство практически построено паханами. Греки, во-первых, изгоняли наиболее зарвавшихся, а во-вторых, придумали выборы путем жребия. Выход из хаоса возможен только путем договора, при учете инстинктивной программы поведения человека и без соблазна построить то, чего мы построить не можем.

– В России, однако, демократия не приживается, не работает.

– Ну что ж, временно не работает. А может быть, в это время и в этом месте она и не должна работать. Вот у муравьев – у них коммунизм. Там все трудятся, причем сознательно. Существуют дискуссии, выборы, все делятся пищей, которая распределяется равномерно. Если бы у муравьев кто-нибудь предложил другую систему, то она была бы отвергнута или провалилась, потому что она не соответствует их инстинктам. Муравей – животное муравейниковое, а человек – животное политическое. Что это значит – политическое? Слово греческое и значит оно просто полисное. Человек образует поселение и живет полисом. В отличие от муравейника, полис построен на семейной основе. У муравьев нет частных семей.

– Скажите, даже если полностью принять концепцию Вашей книги, разве отрицает она существование Бога?

– Я же естественник, поэтому для меня Бог существует только в форме законов природы. А такого Бога, который сидит сверху, для меня нет.

– Но законы! Они ведь были изначально. Значит, был замысел?

– Не было никакого замысла. Они произошли в природе каким-то образом, но мы не знаем каким. Вернее, некоторые знаем, а некоторые нет. В физике, например. Почему там электроны крутятся? Такие законы.

– То есть наука, как и религия, имеет дело с непознаваемым.

– В какой-то степени мы эти законы познаем, стремимся познать. И наука еще не остановилась.

– И все же Ваш естественно-научный комментарий Библии не может не вызвать улыбки. «Библия, – пишете Вы, – в которой еще несколько тысяч лет назад безвестный психолог написал загадочную фразу: «Если ударят по одной щеке – подставь вторую». Зачем? Да чтобы не ударили еще. Тьма комментаторов не могли понять место, которое волк объяснил бы нам с ходу». Вы действительно думаете, что Библию написал какой-то мудрый психолог?

– Просто я не мог цитировать тогда Христа, поэтому назвал его психологом. Впрочем, Христос тоже ведь был человеком. И вполне возможно, что эта нравственная заповедь родилась из наблюдения. Как проигравший останавливает распаленного в драке победителя? Отбор нашел блестящее решение: пусть слабый предложит сильному нарушить запрет убивать. Запрет остановит его. Проигравшие волк, лев и олень вдруг прыжком отскакивают от противника и встают к нему боком – в положение, самое удобное для нанесения смертельного удара. Но именно этот-то удар противник и не может нанести. Проигравший мальчишка закладывает руки за спину и, подставляя лицо, кричит: «На, бей!» Даже для нас, людей, в которых запрет очень слаб, это действие впечатляюще.

Александр Житинский

Прыжок в высоту рок-дилетанта

Родился автор повестей «Лестница», «Снюсь», «Подданный Бризании», романа «Потерянный дом или Разговоры с милордом», сценарист многих научно-популярных и художественных кино– и телефильмов, основатель и директор издательства «Геликон плюс», редактор первого в России литературного сетевого журнала «Арт Петербург» 19 января 1941 года и, стало быть, крещенские морозы встретил шестидесятилетним.

Что до судьбы, то кто же лучше человека, написавшего музыкальный роман «Путешествие рок-дилетанта» (Лениздат, 1990 г.) осветит нам эту скрытую от ума, непознаваемую, «темную» субстанцию?.. Остается гадать, дилетантом какого рока – судьбы-участи или русского рок-н-ролла поименовал себя бесстрашный автор.

Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Или на гитаре. Или на флейте. Играет и не знает, скольких он околдовал (разочаровал, озадачил). Резкие перемены, наступившие в обществе, пошли героям документального музыкального романа на пользу – если не в творчестве, то в жизни: о них, жертвах прошлого времени, начали говорить, показывать по ТВ, снимать фильмы. А автору романа, дилетанту рока?

«РД (рок-дилетант – А. С.) никогда не чувствовал себя жертвой никаких времен, равно как и героем – пишет в эпилоге своего „Путешествия“ Житинский. – Когда нужно было плакать, он смеялся; в новые времена, когда нужно геройствовать, он спрятался в тень… Можно сказать, что он перестроился в обратную сторону, но сам не понимает – почему. Был ли причастен к этому рок?»

Причастен ли рок – не рок-музыка, а рок-судьба – к перемене участи Александра Житинского? Замечательный писатель с легковоспламеняющимся воображением и абсолютным чувством юмора почти все свои произведения, выходящие к его юбилею в питерском издательстве «Амфора» (два тома прозы и том поэзии уже вышли, еще два тома на подходе), написал в 70‑80‑е годы, а в 90‑е издает написанное другими в созданном им издательстве «Геликон плюс» (за прошедшее десятилетие одно только крупноформатное сочинение создал – роман-буфф «Фигня»).

О перемене участи и причастности к этому рока уславливаемся с Александром Николаевичем поговорить попозже, под вторую бутылку «Саперави» (на небесах, как известно из фильмов Резо Габриадзе, пьют только это вино), а пока, для затравки, я спрашиваю, как он назвал бы свою автобиографическую книгу, если бы захотел устроить перекличку с близким ему по стилю и мироощущению американцем Куртом Воннегутом – у того автобиография называется «Судьба хуже смерти».

Девятый час вечера. Позади десятичасовой рабочий день в издательстве, масса встреч, бесконечные автомобильные пробки, да и годы, что и говорить, набежали… Однако быстроты реакции он не утратил – отвечает в темпе блиц, словно тридцать лет назад, когда мы познакомились:

– Пожалуй можно пошутить и назвать – «Судьба лучше жизни». А можно пошутить горько: «А была ли судьба?» Может быть, только биография? Внутренняя судьба, неброская, без экстравагантностей, но довольно необычная и по-своему закономерная, все-таки была. Я говорю о творческой судьбе, но и личная судьба, хотя и выглядела цепью случайностей, тоже закономерна. Все три моих брака я считаю удачными, от трех жен у меня четверо детей, со всеми я дружу и стараюсь, чтобы они ощущали себя братьями и сестрами.

Такое развитие событий я не планировал. Одна жена, один брак на всю жизнь. Как у моих родителей – вот мой идеал. Но судьба сложилась иначе. Было ли это случайностью? Нет. Все это четко коррелировало с моими творческими эскападами. Когда я составлял сейчас книгу стихов, которые уже больше двадцати лет не пишу, то увидел, что стихи писал только в первом браке…