Не причиняя зла (СИ) - Узун Юлия

Этой ночью мое понятие и мнение о сексе изменились. С Леандро все было по-другому. Я полностью владела ситуацией, была расслабленной и полностью отдала себя в его власть, при этом ощутив такое, что и словами не описать. Его язык скользил по моей коже, вынуждая тело вздрагивать от удовольствия. Я забыла, кто я такая, где я и какова моя миссия в этом мире. Леандро любил меня так пылко, так долго, заставлял меня парить в водовороте блаженства и нежности, именно этот человек смог сделать меня счастливой.

Лишь одно маленькое «но» портило все впечатление от проведенной с ним ночи — сегодня утром я испытывала дикую слабость, ноги были ватные, тело отказывалось подчиняться.

В ванной я умылась и улыбнулась своему отражению в зеркале:

«Мне почти двадцать лет. Я вступаю во взрослую жизнь и могу делать всё, что мне заблагорассудится. Спасибо тебе, Леандро», — мысленно повторяла я, пока бродила по квартире.

Для официанта с дерьмовой зарплатой (а я знаю, что она дерьмовая), квартира была очень большая: три комнаты, просторная и светлая кухня, широкий балкон. Я обратила внимание на все: мебель, люстры, ковры — недешевые вещи. Но с уверенностью могла сказать, что это дом футболиста.

Расхаживая по мягкому европейскому ковру с абстрактными чернилами, прислушивалась к тиканью настенных часов в виде солнца. Наткнулась на комод с фотографиями и замерла, почти не дыша.

На мне была легкая рубашка Леандро, которую я нашла в шкафу, поэтому, поймав озноб, потерла себя руками.

Моя ревность всегда странно проявлялась. Порой меня колотило от холода так, словно я голая стояла посреди Антарктиды. Сейчас было именно так.

Мои карие глаза уставились на фото, где Леандро нежно обнимает беременную блондинку. А в рамочке чуть левее эта же блондинка держит на руках годовалого смуглого мальчика. А вот еще одна фотография: Леандро в свадебном фраке, чуть моложе, и она — блондинка в свадебном платье и с венком на голове.

Так. И во что же я вляпалась?

На миг мне показалось, что в дверном замке вот-вот повернется ключ, и нас застукают с поличным. Я — любовница Леандро?

— Наверное, мне стоило объяснить всё еще вчера, — услышала за спиной и развернулась, плотно сжимая губы. Мне казалось, что если я их разожму, то изо рта польется всё словесное дерьмо, которое только знаю.

— Женат, — наконец выдавила из себя.

Это не вопрос, а скорее заключение.

— Наполовину, — был ответ.

— Это как?

Леандро подошел ко мне очень близко. Наши обнажённые части тела соприкоснулись и, черт, мне сильно захотелось всё повторить.

— Она в Буэнос-Айресе.

— О-о-о… а ты в это время решил поразвлечься.

— Нет, это не так. Ты мне очень нравишься. Я вовсе не развлекаюсь с тобой.

Я ничего не понимала. Леандро отвел меня на кухню и насильно заставил позавтракать. Он сварил кофе и сделал тосты, а я все это время сидела, словно в рот воды набрала.

— Она ушла от меня, — сказал он, когда мы приступили к трапезе. — Мы не разведены, но… не живем вместе уже три года.

— Почему не разведешься тогда?

— Эрика не дает развода.

— Почему? — Я расслабилась и уже могла есть, поэтому откусила кусочек от тоста и стала жевать, ожидая ответа.

Леандро, однако, не постеснялся отобрать тост, чтобы положить помидор, ветчину, сыр, лист салата, после чего накрыл его вторым куском хлеба и вложил мне в руку.

— Это своего рода наказание.

Я удивленно изогнула бровь.

— «Наказание» за что? Как можно бросить мужчину, отобрать ребенка и не дать ему свободы?

— Эрике все можно.

— И… — Сэндвич получился бесподобно вкусным, не могла не подумать об этом. — Сколько твоему сыну сейчас?

— Четыре.

— Ты с ним совсем не видишься?

— Сомневаюсь, что он мой. Эрика была беременна, когда мы поженились. До меня… или одновременно встречаясь со мной, у нее был парень. Чувствую, что мальчик его, а не мой.

— Тогда зачем ты женился, если сомневался?

— Я только недавно догадался, — ответил Леандро ровным тоном. — В «фейсбуке» на ее страничке как-то заметил фотографию, где они втроем… Она живет с ним. А мой «сын» похож на него. Не знаю, в общем. Я решил не думать об этом.

Откинувшись на спинку стула, я долго сидела в раздумьях. Есть же чокнутые женщины на свете. Живет с любовником, а разводиться с мужем не хочет.

— А в чем причина ее ухода?

Леандро приподнялся и, перегнувшись через стол, поцеловал меня, а затем принялся убирать со стола. Он словно уклонялся от ответа, сделав вид, что увлечен делом. Однако, наверное, ему просто было нужно время собраться с мыслями. Я не торопила парня, а терпеливо ждала.

Он ответил мне позже, когда мы выходили из дома.

— Ты действительно хочешь знать, в чем причина?

— Конечно…

— А не пожалеешь?

— А должна?

Повисло молчание, но потом я все же дождалась честного ответа:

— Я изменял ей.

***

Болгария, г. Бургас

2018 год

«Уважаемые пассажиры! Наш самолёт начинает снижение и переходит к режиму посадки: просьба пристегнуть ремни!» — вежливо прозвучали динамики.

Я напряглась всем телом. Не люблю ни взлеты, ни посадки и даже не подозревала, что придется к ним привыкать.

Болгария стала именно тем местом, где я изменила свою позицию по отношению к своей ситуации, стала более трезво мыслить, а за одно смирилась с тем, что никогда не будет по-моему. Планируя побег, я не предполагала, что придется кататься по Европе, а потом и по всему свету, и трястись, чтобы меня не узнали. Хотела стать счастливой в одном месте — подальше от турецких традиций, отцовских нравоучений, и оградить себя от несчастливого брака.

Только на что я себя обрекла в итоге?..

Впрочем, Болгария стала переломным моментом.

Тот час, что я провела в воздухе, заставил меня обдумать собственное положение. Я внушила себе, что отныне во мне будет жить два пола: милая хрупкая девушка, до сих пор прибывающая в поисках любви; и сильный смелый парень, который должен уметь постоять за себя в нужный момент. Мне и восемнадцати нет, но я одна среди чужих людей. И в этом жестоком мире если не я сама, то кто мне поможет?

У меня есть «центральный мозг» — это Ден. Он дает команды, направление и решает, какое действие я должна выполнять. Где бы я оказалась без него?

Яркие лучи солнца поразили глаза, стоило выйти на трап. Мы прилетели в самый разгар дня.

Прежде чем выйти из аэропорта, я зашла в туалет, сделала свои дела, помыла руки и посмотрелась в зеркало: под глазами образовались синяки, от бесконечных рыданий; из-за недоедания я осунулась, стала бледной, щеки впали, а скулы выпирали. Надо будет прикупить косметики, а заодно сходить в салон красоты, сделать прическу. Иначе я всех болгар распугаю.

Проходя по коридору из встречающих, прищурилась, чтобы получше вглядеться в лица. Я не знакома с Викой или ее мужем — как его? В глаза их не видела. Они меня тоже не знают. Медленно передвигая ногами, пробиралась к выходу и вдруг заметила табличку за спинами двух толстых женщин: «Элизабет Миллер». Я прилетела по датскому паспорту, заранее сообщив об этом Денису. Табличку держала миниатюрная девушка на вид лет двадцати с причёской в греческом стиле. Девушка ухоженная, ярко накрашенная, фигура без изъяна. Я вдруг осознала, что буду выглядеть по сравнению с ней замухрышкой. На мне простые джинсы, футболка-поло персикового цвета, клетчатая кепка, из-под которой торчали «сосульки» волос. В последний раз я их расчесывала в отеле перед отъездом. Хорошо, что мои стыдливые глаза скрывали темные очки с широкой оправой.

— Привет! — крикнула я, приближаясь к девушке. — Ты Вика?

Она ответила жизнерадостным голосом:

— Да! А ты Элизабет?

— Она самая.

— Как долетела?

— Главное, что долетела, — устало произнесла я, чувствуя, как меня украдкой разглядывают или оценивают. Это было ужасно.

— Э… позволь, я возьму?