Лихоморье. Viva Umbra - Полина Луговцова

– От нее несет тухлятиной. И глаза стеклянные, на движение не реагируют. А отощала как, не узнать!

В этот момент Дашка покачнулась, как пьяная, подалась к Алине и шумно потянула носом.

– Эй-эй! – Та попятилась, предупреждающе выставив перед собой растопыренные ладони. – Даш, ты чего? Не укусишь, случайно?

– Смертница, – сдавленно произнесла Даша. – Неделя, максимум – две.

– Что за хрень?! – вскрикнула Алина, вытаращившись на Тильду.

– Я же говорила, что она странная, – устало ответила подруга, поднимаясь с пола. – Давай на всякий случай пока запрем ее где-нибудь, чтоб разговаривать не мешала.

– Давай! На двери родительской спальни есть замок, – охотно согласилась Алина. – Лишь бы не разбуянилась и погром не устроила.

– А родители скоро придут? – поинтересовалась Тильда.

– Через три дня из Турции возвращаются. Меня не взяли, сказали, раз последний год в школе, нечего по курортам мотаться. Представь! Но обещали летом дать денег на путевку, если оправдаю их ожидания и поступлю в нормальный вуз. А я вообще не хочу в вуз! Раньше замуж хотела, а теперь ничего не хочу, даже жить.

– Ну, ты даешь! – Тильда неодобрительно хмыкнула.

– Сме-ертница! – провыла Дашка протяжным замогильным голосом и встала на пороге комнаты, как вкопанная.

– Иди уже! – Алина сердито толкнула ее в спину и торопливо захлопнула за ней дверь. – Располагайся как дома, только ничего не трогай! – крикнула она, с сомнением глядя на хлипкую дверную защелку.

Постояв пару минут и убедившись, что из спальни не доносится никакого шума – наверное, Дашка так и стояла там посреди комнаты, Алина предложила Тильде выпить чаю на кухне.

– Правда, у меня совсем нет еды. Я все выбросила, чтобы не было соблазна.

– Как это? Почему? – Тильда с сомнением покосилась на подругу, отметив ее бледный вид и болезненную худобу.

– Я же тебе говорила, что толстею не по дням, а по часам! – раздраженно ответила Алина и втянула живот, став плоской, как щепка.

– А в зеркало ты давно смотрелась? На весах взвешивалась?

– Что «зеркало», если на мне одежда по швам трещит! А весы, похоже, сломались: показывают снижение, но этого не может быть. Вот, уже и мамин халат стал тесен!

Тильда окинула придирчивым взглядом фигуру подруги, туго обтянутую махровой тканью. В швах виднелись поперечные нити, готовые лопнуть от чрезмерного растяжения.

– Твоя мама носит этот халат? – с сомнением уточнила Тильда. – Мне казалось, она гораздо полнее тебя.

– Была! – крикнула Алина, чуть не плача. – Теперь, получается, что я полнее!

– Да ну, может, халат сел после стирки?

– Он старый! Сто раз стираный! И не могли же сесть все мои вещи, все, до единой!

– Ерунда какая-то! Ты худее, чем была, когда мы встречались в прошлый раз.

– Тебе кажется! Я стала толще! Только не пойму, от чего!

– Толще ты точно не стала, – Тильда категорично покачала головой. – Думаю, с тобой случилась чертовщина, как с Дашкой и со мной.

– С тобой? А что случилось с тобой? – Алина часто заморгала, словно устыдилась, что зациклилась на своей проблеме и не поинтересовалась бедой подруги, о которой та намекала по телефону.

– У меня Женька пропал. Он в паука превратился.

– Хм… Звучит бредово, уж извини.

– Так же бредово, как и твои заявления о полноте. В городе происходит что-то странное, противоестественное и необъяснимое.

Тильда подробно рассказала Алине о театре теней, фокусе с ожившими пауками и о том, как она обнаружила такого же паука в своей руке, которой держала за руку Женьку. Подруга молча слушала, но ее брови то и дело изгибались «домиком», взлетали на лоб, сходились к переносице и все время подрагивали, не замирая ни на миг.

После того, как Тильда замолчала, в кухне повисла напряженная тишина. Алина не спешила с комментариями, осмысливая услышанное. Но едва она собралась что-то сказать, как из спальни ее родителей донесся тревожный вопль:

– Черви-и! Открывайте быстрей! Здесь кругом черви!

Не сговариваясь, Тильда и Алина бросились к двери, за которой вопила Дашка. Комната выглядела так, словно по ней пронесся ураган: двери шкафов распахнуты, одежда кучей лежит на полу, часть ее разлетелась по комнате, повиснув на мебели, подоконнике и даже на люстре. Дашка стояла спиной к двери, у окна, и дергала за шторы, пытаясь сорвать их с потолочных креплений.

Застыв на пороге, Алина ахнула, мгновенно краснея от злости:

– Господи! И что нам теперь с ней делать?!

Обернувшись, Дашка заявила:

– Надо это сжечь! Все кишит червями!

– Зря мы закрыли ее в спальне, лучше бы в туалете! – казалось, Алина прожжет взглядом обезумевшую подругу.

– Кто ж знал-то, – виновато обронила Тильда.

Послышался треск раздираемой ткани, и Дашка отлетела от окна с обрывком шторы в руках.

– А ну, прекрати! Психбольная, да?! Что за бес в тебя вселился?! – с видом разъяренной фурии Алина ринулась к погромщице, выхватила у нее кусок ткани, и, потрясая им перед ее лицом, закричала: – Посмотри, что ты наделала! Чем тебе шторы помешали, идиотка? Что я родителям скажу?

– В ней черви! – рявкнула Дашка, вскинув на нее дикий взгляд. – Надо сжечь!

– Да какие, к черту, черви? В голове, разве что, твоей! – возразила Алина, присматриваясь к скомканному обрывку, и вдруг вся краска схлынула с ее лица. Дрожащими руками она развернула комок и выронила с визгом. – Мамочка!

Сгорая от любопытства, Тильда подняла упавшую на пол ткань и расправила, держа перед собой. На первый взгляд, ничего необычного и пугающего в этом куске материи не было, но при тщательном осмотре полотна стало видно, что некоторые из нитей… шевелятся! Ткань действительно выглядела так, будто ее соткали с добавлением тончайших и очень длинных червей одного цвета с пряжей, отчего те сливались с общим фоном и отличались едва заметным, но непрерывным шевелением. Черви оплетали нити в каждом ряду и медленно ползали по ним взад-вперед.

– А ну-ка дай взглянуть на твой халат! – Тильда отбросила ткань подальше от себя и шагнула к Алине, которая уже сама догадалась его снять и стояла теперь, в чем мать родила, с лицом, перекошенным в приступе брезгливости. Халат валялся у ее ног.

Тильда благоразумно не стала его трогать, а присела на корточки и пригляделась. Махровое полотно тоже сплошь кишело червями.

– Чертовщина, говорю же! – констатировала она. – Если вся твоя одежда такая же, то теперь понятно, почему она стала тесной.

– Сже-ечь! – подала голос Дашка.

– Кошмарище… – Алина схватилась за голову. – Как эта гадость попала к нам в дом? А я-то… я же могла с голоду умереть, думая, что толстею!

– Сме-ертница! – Дашка повернулась и ткнула пальцем в ее сторону.

– Молчи, зомбачка несчастная! – огрызнулась Алина.

И в этот момент в дверь позвонили.

Дашка сорвалась с места и выбежала из комнаты. Через мгновение из прихожей донесся щелчок открывшегося дверного замка, а следом раздался гневный мужской голос:

– Вали отсюда! Она моя!

– Сам вали! Тебя сюда не звали! – прорычала Дашка в ответ. Послышалось ее тяжелое сопение и возня, будто она вступила