Аллоды онлайн II Тайны Сарнаута - Иван Соловей

— О, да! Создал Лиге негатив — сдал имперский норматив!

Мы оба прыснули, и в этот момент открылась дверь и на пороге появилась комитетчица Влада.

— Капитан, мне сказали… — начала было она, но заметив веселящихся меня и Майю, остановилась. — О, простите… я думала, что вы здесь один.

На ее лице появились растерянность и даже обида. Я снова почувствовал себя не в своей тарелке, будто жена застукала меня с любовницей.

— Кхм-кхм… здравствуйте, Влада. У вас есть новости? Удалось что-нибудь узнать о напечатанных листовках?

— Нет. То есть, да… То есть… я работаю над этим, — ответила она, избегая встретиться со мной взглядом.

— Если вам нужна какая-то помощь…

— Да, я буду иметь вас ввиду, спасибо.

Она замолчала и повисла неловкая пауза. Майя, переводя взгляд с нее на меня и обратно, наконец нарушила тишину:

— Я, пожалуй, подожду вас снаружи, капитан…

— Нет-нет, я просто зашла поздороваться, и уже ухожу. У меня масса дел! Всего доброго! — перебила Влада скороговоркой и быстро вылетела за дверь.

Снова наступила тишина. Брови Майи ползли вверх, а губы расплывались в сочувствующей усмешке, но от комментария с ее стороны меня избавил вернувшийся Сечин с маяком, представляющим из себя крохотный металлический шарик. Как выяснилось позже, маяк подает особый сигнал, который невозможно расслышать без специального оборудования. Достаточно просто оставить его поближе к шахтам на северном берегу, и наши корабли с легкостью сумеют навести на него оружие и произвести прицельный огонь. Операция амбициозная настолько же, насколько и опасная — и для самих кораблей, которые вынуждены будут залететь на вражескую территорию, и для тех, кто попытается установить маяк — то есть, для нас.

Переход от одного берега к другому через весь аллод можно описать несколькими словами — опасно, изнуряюще и долго. Мы ехали вчетвером — я, Миша, Лиза и Майя. Точнее, половину пути мы ехали, половину — шли пешком, потому что животных пришлось оставить на полдороге, в одном из наших контрольных пунктов, рассыпанных по Асээ-Тэпх тут и там. По самой южной части можно было передвигаться посмелее, не избегая широких, протоптанных тропинок. Нам то и дело попадался имперский патруль, в компании которого мы устраивали перекур или оставались ночевать в относительной безопасности. Но ближе к центру аллода, а затем и вовсе на северной его части, приходилось медленно тащиться на своих двоих окольными путями, огибая лигийские посты и пугаясь звука собственных шагов.

Майя действительно хорошо знала эту местность, вплоть до того, по каким дорогам ходят лигийцы, где с большой долей вероятности окажется засада и на каком дереве можно с комфортом вздремнуть. Она рассказывала про эти сумеречные, неприветливые джунгли так увлеченно, даже с какой-то потаенной любовью, что наверное каждый, кто слушал ее, невольно проникался их особым духом. Я стал за собой замечать, что иду, осторожно выбирая, куда наступить, чтобы не примять большие листья растений и не задеть притаившуюся мелкую живность; что вглядываюсь в малейшее движение потревоженных лиан, ведь в густых безветренных зарослях они не могут шевелиться сами по себе; что шум джунглей, до этого казавшийся сплошной невнятной какофонией, разбился для меня на отдельные звуки, в каждый из которых я чутко вслушивался, стараясь определить источник; что запахи, долетавшие до моего носа, имеют разные оттенки, и когда они становятся слишком сладкими, значит где-то рядом цветы и открытая поляна, которую лучше обойти. Я начинал чувствовать этот лес, понимать его, учился его читать как книгу на знакомом мне языке. И лес отвечал взаимностью. Нас уже не сопровождал эскорт из местной живности, возмущенной появлением чужаков, как это было, когда я впервые вошел в джунгли. Мы двигались тихо и незаметно, иногда замирали и даже, кажется, забывали дышать, когда чаща шептала нам о присутствии кого-то рядом, обходили широкие тропы и просачивались сквозь вражеские кордоны, как вода находит себе путь даже через самые толстые стены. Несколько раз мы видели лигийцев так близко, что мне мерещилось, будто я слышу их дыхание и биение сердец. Адреналин зашкаливал. И мы часами могли стараться не шелохнуться, чтобы не выдать себя. Бывало, что приходилось чуть ли не на животе отползать назад, прячась по кустам, и сделать это бесшумно — отдельный подвиг. Нас спасало то, что лигийцы на своей подконтрольной территории подсознательно ощущали себя пораскованней, как, впрочем, и мы на своей. Я подумал, что быть может, когда мы вшестером направлялись к историкам в разрушенный джунский город Ускул, нас точно так же провожали взглядами пришлые чужаки, не решаясь напасть в стане врага.

До тайного убежища, как его называла Майя, мы все же умудрились добраться незамеченными. И конечно это была целиком и полностью заслуга нашей проводницы, чувствующей себя на лигийской части Асээ-Тэпх рыбой в воде. Без нее нас бы поймали еще на середине аллода.

Люк у корней дерева не был заметен ни с первого, ни со второго взгляда. Я вообще не сообразил, за что схватилась и потянула Майя, и как перед нами образовалась темная яма с хлипкой на вид лестницей из лиан. Спускаться по этой ненадежной конструкции, не зная глубины убежища, было не самым веселым занятием, тем более, что я полез первым, но все оказалось не так уж и плохо — внутри приличных размеров пещеры бодро горел костерок и пахло едой.

— Кто к нам с кабаном придет — тот кабана и получит! Жареного. Самую вкусную часть.

— Ну тогда я по адресу!

Я действительно пер на себе тушку кабанчика, которого мы удачно завалили неподалеку. Как сказала Майя — в убежище с пустыми руками не приходят, потому как война войной, а обед по расписанию! Встретивший нас у лестницы хадаганец представился Платоном Заныкиным. Кроме него здесь же находилась орчиха Пятка Косолапых и восставший Иавер Салеб-Сакр, и все они чрезвычайно обрадовались и возвращению Майи, и пополнению в лице меня, Миши и Лизы (ни капли при этом не удивившись последней), и провизии, которую мы принесли с собой. Было странно видеть радость и веселье на лицах тех, кто постоянно пребывает в смертельной опасности. Через час мы уже сидели как старые друзья вокруг костра, над которым сочился жирком принесенный кабан. Я позволил себе немного расслабиться и сразу почувствовал усталость от длительного перехода, на которую до этого заставлял себя не обращать внимания. Рядом со мной пыхтел Заныкин, без конца тыкающий в кабанью тушу ножом на предмет ее готовности