Прикосновение тьмы - Скот Вестерфельд

— Ты не знаешь точно, что они родственники, — настаивала она, и голос отдавался в ушах, как в пустом тоннеле.

Констанца ведь ее единственный нормальный друг во всем городе… Неужели она примкнула к последователям темняков?

— В телефонной книге Биксби я нашел только одного Грейфута, — сказал Рекс. — Это номер Эрнесто из «Поместья темняков». Но адреса нет. Отца Констанцы, видимо, не включили в список.

— Так, может, Эрнесто из другого города! — воскликнула Джессика. — Даже из другого штата!

— А может, это старший брат Констанцы.

— У нее нет братьев.

Джессика неуверенно замялась. Когда она ночевала у Констанцы, то не видела ни сестер, ни братьев, но о взрослом брате, который живет где-то в другом месте, могли ведь и не упоминать. И то, что Констанца наткнулась на Джессику на стоянке и предложила подвезти домой, — тоже наверняка чистая случайность…

— Джесс. — Джонатан взял ее за руку, но она отстранилась. — Мы не утверждаем, что Констанца одна из них. Тебе просто стоит расспросить ее о семье. Узнай, что сможешь.

— Надо найти Эрнесто, — добавил Рекс. — Мелиссе нужно еще раз послушать ту женщину из поместья. Она планирует что-то построить в пустыне.

Джонатан тихо заговорил:

— Просто скажи Констанце, что делаешь доклад или что-нибудь в этом духе.

— Я встречал это имя в записях еще до нефтяного бума, — сказал Рекс. — Скажи, что делаешь доклад по истории Биксби, и она поверит.

— Но я-то не поверю, — не унималась Джессика. — Я не хочу ее использовать. Констанца мой единственный друг…

Все четверо неловко замолчали.

— Ну, кроме вас, — вяло добавила она.

Рекс и Джонатан продолжали смотреть на нее. Джессика пыталась совладать с собой, сказать что-то, чтобы вернуть свои слова обратно.

— Мы твои единственные друзья, Джессика.

Ребята уставились на Мелиссу, не веря своим ушам. Это сказала она. Даже Рекс потерял дар речи.

— Мы единственные, кто знает, каков реальный мир, — продолжила Мелисса. — Слушай, мы с Рексом еле ноги унесли из этого Лас-Колоньяс. Когда ты сюда только приехала, на тебя была такая охота, что каждую ночь нас могли запросто убить. — Она фыркнула с обычной презрительностью. — Думаешь, Констанца Грейфут когда-нибудь сталкивалась с чем-то подобным? За ней когда-нибудь гонялись темняки? — Она отвернулась. — А вот мы тебя понимаем как никто другой. Мы твои друзья.

Джессика уставилась в землю, где всего в паре дюймов над асфальтом неподвижно парили подброшенные ветром листья.

— Ты этим не заморачивайся, — закончила Мелисса. — Мы с Рексом сами справимся. Может, последим за ней после школы, почитаем мысли…

— Конечно, — согласился Рекс. — Без проблем.

— Спасибо, — ответила Джессика. — Да и я с ней поговорю.

— Почему ты мне все днем не сказал?

Джонатан не ответил.

— Я бы хоть не выглядела такой злюкой, будь у меня время подумать, — объяснила она.

— Извини, — сухо сказал он. — В десятый раз.

Джессика вздохнула. В ее состоянии не помешали бы и еще десять извинений. Не то чтобы это он во всем виноват. Любой, кто посмеет украсть у Примадонны Мелиссы славу эгоистичной капризной злюки, легко не отделается. Они сидели вместе на обсыпанной гравием кровле, которая принадлежала «Торговому центру Биксби», в окружении темных очертаний труб вытяжной вентиляции и промышленных кондиционеров.

— Руки опускаются, — произнес Джонатан, нарушив молчание. — Не знаю, что и делать.

— С чем?

— С тобой. То есть для тебя.

Он поднял камень и бросил его через пустую стоянку. Стоило камню вылететь из его руки, как он полетел медленно, точно через невидимую воздушную пену. Потом камень наконец остановился и пополнил собой парящую галактику его собратьев, которых Джонатан раскидал над асфальтовой равниной. Когда дело касалось гравитации, Джонатан почему-то отличался от остальных полуночников. Это как-то связано с искажением пространственно-временного конти… короче, с физикой.

Джесс снова вздохнула.

— И все равно я не понимаю.

Джонатан швырнул еще один камень.

— Я хочу сказать: одно дело, когда это только темняки. С ними я тебе мог помочь. Я мог унести тебя от них. Но теперь злодеи пришли из Флатландии.

— Откуда?

Он нахмурился.

— У тебя разве не Санчес по тригонометрии? Он все свои углубленные классы заставляет читать эту книгу, «Флатландия» называется.

— Постой-ка, — перебила Джессика. — Десс мне ее показывала. Флатландия — это двумерный мир, где каждый житель — треугольник или квадрат, верно? И тут появляется этот трехмерный парень… — Она тоже бросила камень, но он пролетел мимо остальных и, шлепнувшись на землю, заскакал по асфальту. — Жаль, но знаний по тригонометрии у меня все равно не прибавилось.

— Зато у меня прибавилось, — ответил Джонатан. — Когда вокруг нормальная сила тяжести и я не могу летать, прыгать, почти не вижу углов…

— Не можешь смотреть на всех свысока…

Он подбросил еще один камень и ухмыльнулся. Его карие глаза сверкнули фиолетовым светом в лучах черной луны.

— И это тоже. Вся эта ерунда, которая тебе угрожает, — в Флатландии. Как будто тебя впихивают в двумерное пространство. — Он на минуту повернулся к ней. — Я ничего не могу сделать, чтобы защитить тебя от них. Мелисса и днем все равно может читать мысли, Десс — считать, Рекс все равно может… ну, видеть, что ли. А я становлюсь бесполезным.

— Бесполезным? — Джесс покачала головой. — Ты не бесполезный.

— Представь, что завтра эти типы подрулят к школе и утащат тебя, а я и пальцем не смогу пошевелить. Разве что буду ковылять за их машиной. — Он встал, опираясь больше на здоровую ногу, и в очередной раз бросил камешек, да с такой силой, что тот исчез далеко во мраке.

— Спасибо, что нарисовал такую жизненную картинку, — нахмурилась Джессика. — Поэтому в Флатландии ты никогда не берешь меня за руку?

— Что? — Джонатан посмотрел на свою ладонь, которую, сам того не замечая, потирал. — Мы все время держимся за руки.

Она покачала головой. Даже если Констанца из последователей темняков, она все же дала ей хороший совет. Может, именно сейчас, когда все и так валится, самый подходящий момент поговорить об этом.

— Только не в обычное время. Не в Флатландии.

Джонатан на секунду будто бы отупел и уставился на свою руку, словно ожидал от нее чистосердечного признания.

— Правда? — наконец выдавил из себя он.

— Правда.

Он снова сел, окончательно сбитый с толку.