О бедном вампире замолвите слово - Ирина Боброва

Исполнитель взмахивал перегруженными тушью ресницами так, будто хотел взлететь и медленно снимал с себя предметы гардероба. Когда же на сцену полетел лифчик, оказалось, что под ним был огромный муляж женских молочных желез, нелепо смотревшихся на волосатой груди мужика. Обманутая толпа взревела от разочарования, обломившийся стриптиз артисту не простили: зрители ринулась на сцену. Певца бы разорвали на куски, но тому все же удалось взлететь, хотя махать ресницами пришлось в усиленном режиме. «Гоп-гоп-гоп, гоп-гоп, мой милый гоблин!» — допел он последнюю строчку уже под потолком. Вампир содрогнулся и попытался вспомнить, как зовут этого злоупотребляющего косметикой голосистого гоблина, но не смог.

Вышедшая на сцену после него группа «Гламурный эритроцит» тоже состояла из типов без ярко выраженных половых признаков. Они тоже пели про маньяка Ихтиандра, зачем-то оплакивая его трудный путь по канализационным трубам, через которые насильник добирался до своих жертв. «Ты имей меня везде, в туалете я уже». — напевали они. «Рухнет мир напополам, я твоя ни здесь, ни там». Кроме этих, других слов в завываниях гламурных красоток зомби вампир разобрать не смог.

— Куда катится мир? — вздохнул Кирпачек и вдруг поймал себя на том, что напевает привязавшиеся слова: «Ни здесь, ни там; ни здесь, ни там; ни здесь, ни там…»

Он похолодел, но было поздно.

Дверцы шифоньера издевательски скрипнули, очень медленно открываясь, будто надрывным скрипом проверяли на прочность нервную систему вампира. Он рванулся с места, почти в полете схватив с аномального шкафа святую звезду, страшась того, что может ожидать его по ту сторону.

По ту сторону шкафа происходило почти то же самое, что и в квартире вампира. Мамонт Дальский собирался посетить Крупу. Он, посмеиваясь, вспоминал пристава, демоницу, вылезшую из шкафа, и ее «сильно китайские» лосины и сожалел о том, что эти две достойные друг друга дамы так и не передрались. В телевизоре довольно мило пела певичка. Мамонт попытался вспомнить, как ее зовут: «Певица Николай? Сергей? Вася?»

Попсу Дальский терпеть не мог, но всегда слушал ради возможности лишний раз поворчать. Вот и сейчас, так и не вспомнив мужское имя молоденькой девушки, он продолжил перебирать варианты: «Может, Борис? Нет, имя Борис уже занято другой певицей. О! Вспомнил! Певица Максим!» Обычно, проплевавшись, начинал комментировать текст песни, музыку, манеру исполнения. О, попса была для него таким неиссякаемым источником материала для шуток, пародий, анекдотов, что друзья порой подсмеивались над Мамонтом, обзывая параноиком.

Домой Мамонт Дальский заскочил переодеться после посещения церкви. Недавние явления вампира и черта женского пола все же слегка напрягали, и экономист решил проконсультироваться с человеком, более компетентным в этом вопросе. Священник, выслушав его, посоветовал сначала покаяться, а потом обратиться к психиатру. По словам батюшки, выходило, что вера, конечно, великая вещь, но отрыв от реальности до добра не доведет. Он, конечно, может провести обряд и очистить квартиру от чертей, но ему кажется, что нарколог сделает это лучше. В этом месте священник с жалостью посмотрел на Дальского и грустно улыбнулся. Больше вопросов у Мамонта не было. Он просто повернулся и ушел. Для себя же решил сегодня вернуться на Крупу и проверить все шкафы — нет ли где потайной двери, и не подшутили ли над ним веселые ребята из ансамбля «Обские черти» или не менее веселые из другого молодежного коллектива «Монстры Алтая».

На кухне засвистел чайник. Дальский заварил в кружке пакетик чая «Принцесса Нури», потом заглянул в холодильник, но есть особо не хотелось. Вытащил из целлофанового пакета кусок хлеба, достал масло. Некоторое время он сидел, бездумно уставившись в телевизор, и без аппетита жевал бутерброд. Взяв пульт, принялся переключать каналы. По НТВ показывали фильм про вампиров. То, что экономист увидел на экране, надолго привлекло внимание. После просмотра Дальский еще раз сходил на кухню — за чесноком. Взял серебряный крест, жалея, что не может быстренько изготовить из него пулю, потом, вспомнив, что у кровососущих аллергия на розы, он обвел глазами квартиру. Наткнувшись взглядом на веточку чертополоха, решил, что за неимением роз сойдет и это. Все же чертополох — защита от нечистой силы, от чертей, а вампиры от них наверняка не сильно отличаются.

Положив сухую веточку на пол, рядом с распятием и чесночной головкой, он осторожно растворил дверцы шифоньера — надо было достать свежий носовой платок.

Отсутствие вещей в шкафу его уже не удивило. Мамонт ожидал чего-то подобного. Вместо чистых носовых платков, лежащих веселой клеткой на полке, он увидел пустое чрево с дверцами на ту сторону. Дальский разозлился, решив раз и навсегда разобраться с видениями и выяснить, действительно ли в шкафу живет вампир или же это все-таки «белочка». Вампир был предпочтительней. Дверцы на ту сторону медленно, со скрипом открывались…

Дальский нагнулся, схватил с пола правой рукой распятие, левой — чертополох и ринулся в шкаф. Толкнул дверцы, выглянул и тут же отпрянул. Там, по ту сторону шкафа, стоял уже порядком надоевший ему за последние сутки вампир. В руке эта нежить держала звезду, прикрепленную вверх ногами к тонкой палочке.

— Ты чего ко мне привязался, мертвяк поганый?! — вскричал Мамонт.

На что вампир вежливо ответил:

— На себя посмотрите! Кто к кому еще привязался?!

Удивляться Мамонту было некогда. Он, выставив перед собой распятие, быстрым речитативом начал читать:

— Господи Иисусе, сыне Божий, молитв ради пречистой твоей матери и всех святых, помилуй мя грешнага…

— Да воскреснет Бог, да расточатся вра… вра… — продолжил синемордый, но сбился с дыхания.

— Врази его, — подсказал растерявшемуся вампиру экономист.

— Спасибо, — ответил вампир и продолжил: —…врази его. Царю небесный, душе истинный утешителю иже везде сый и вся исполняй…

— Сокровища благих и жизнь подателю, — подхватил Дальский, когда вампир снова сбился, — прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны…

— И спаси Блаже души наши, — хором закончили они.

Молитва подействовала, на душе стало легче, но нежить из шкафа не исчезла — ни с той, ни с другой стороны.

Дальский, посмотрев на чертополох, решил, что пора переходить к активным действиям. Он замахнулся так, будто в руке у него была, по меньшей мере, шашка Чапая, и опустил ветку колючего кустарника на голову красноглазого противника. Тот отпрянул, но при этом рассыпаться в прах, коим, по мнению Дальского, ему надлежало быть уже лет сто, даже и не подумал.

— Хороший аромат, — одобрил противник, принюхиваясь. — Черенок на развод не дадите?

— Я тебе, бесово отродье, лучше чеснока на рассаду дам! — возмутился такой наглости человек и бросил чеснок на ту сторону, стараясь попасть в незваного соседа по шкафу.

Вампир, словно он находился на теннисном корте, отбил чеснок святой звездой, точненько отправив его назад.

— Вы что, за наркодилера меня принимаете? — обиженно спросил он.

— За кого я тебя принимаю, мое личное дело, — отрезал Мамонт и принялся чертить в воздухе распятие. Употреблять матерные слова, чтобы защититься от нежити, он не стал. Во-первых, нежить эта не нападала, а во-вторых, враг ему показался очень образованным и интеллигентным. Поэтому Дальский ограничился плевком и словами: — Тьфу на тебя, бесово отродье!

— На себя посмотрите, — ответил вампир усталым голосом, и противники принялись в унисон читать:

— Отче наш, иже еси на небеси…

Посреди молитвы вампир снова запнулся.

— И-эх, молодежь! — в сердцах воскликнул Дальский. — «Отче наш» на память не знать!

— Извините, но этому есть уважительная причина. После трех дежурств в больнице я не знаю, как имя свое помню, — обиделся вампир и, устало вздохнув, опустился на пол со своей стороны шкафа.

— А ты кем служишь? — поинтересовался Мамонт, садясь на пол со своей стороны.

— Врачом работаю, — ответил вампир. — Вообще-то я терапевт, но сейчас на подхвате во всех отделениях. — Он, не вставая, поклонился и представился: — Доктор Кирпачек фон Гнорь.

— Мамонт, — в свою очередь назвался Мамонт.

Вампир выпучил глаза и пробормотал:

— Час от часу не легче. Мало вам быть человеком, вы еще и Мамонт?!

— Послушай, Кирпичик, а ты не мог бы к кому другому в шкаф заглянуть? Который день достаешь, уж к шкафам без содрогания подходить не могу.

— То же самое могу предъявить вам, уважаемый Мамонт, — отмел обвинение Кирпачек. — И букетом меня зачем-то ударили! Разве можно так обращаться с чертополохом? Мне, чтобы купить такой букет, нужно отдать половину месячного дохода!

— Возьми. — Дальский протянул ему ветку. — На кой он мне, если не работает? Эх, сколько раз убеждался, что от телевизора правды не дождешься!