Брюнетка в клетку - Галина Куликова

К слову сказать, этот стол был единственным убежищем на просторной и чистой кухне. Скатерть, расшитая петухами, хорошо скрывала всякого, кто имел желание спрятаться. Лариса, подгоняемая чувством справедливости, протянула руку к холодильнику и тут, в свою очередь, услышала четкие шаги. Кто-то двигался по дому, совершенно не таясь. «Фаина!» – мелькнула в голове у Ларисы страшная мысль. Она присела от страха. Обежала глазами помещение и остановилась на свисающей вниз скатерти. Встала на четвереньки и быстро пошла под стол.

Головой приподняла скатерть и сразу же увидела скрючившегося под столом Уманского. Хотела закричать, но он сделал быстрое движение и закрыл ей рот ладонью. Потом схватил за шею и втянул в свою «пещеру».

Они не успели сказать друг другу ни слова, как в кухне появилась Капитолина в пижаме цвета фуксии. На голове у нее красовались наушники, а к поясу был прилажен плеер. В руке она несла книгу. Вероятно, включенный здесь свет ее немало удивил. Она шевельнула бровью, но наушники не сняла. Постояла некоторое время на месте, потом направила свои стопы к холодильнику. Достала оттуда масло, сыр, баночку паштета и вареное яйцо – все, на что не польстился Вольдемар.

Лариса подумала было, что гувернантка все-таки сломалась и решила тайком от Фаины подкормить детей. Не тут-то было! Чудовище достало вилку и принялось за еду. Оно жевало и притопывало ногой, вероятно, в такт той музыке, которая звучала в наушниках. В другой руке у чудовища была книга, от которой совершенно точно невозможно было оторваться. Лариса почти что легла на пол, чтобы прочесть название. Это был «Артемис Фаул», которого Капитолина накануне отняла у мальчишки. Ах, лицемерка!

Уманский тихонько кашлянул, и Лариса сжалась от страха. Однако ничего не произошло – Капитолина никак не отреагировала. Тогда он наклонился к самому уху своей соседки и прошептал:

– Проголодались?

– С чего вы взяли?

– Вы ведь тоже хотели залезть в холодильник.

– Не для себя. Я думала отнести что-нибудь детям.

Уманский, в общем, задался той же целью, но говорить об этом не стал. Еще чего! Получится, будто бы он хочет стать героем в ее глазах. А еще она может подумать, что он соврал насчет детей и пришел сюда просто потому, что у него заурчало в животе.

Капитолина продолжала поглощать пищу, причем делала это неторопливо и с удовольствием.

– Сволочь, – прошептала Лариса. – Надо же иметь такие нервы!

– Зато она очень сексуальная, – возразил Уманский. – Видите, какие у нее стройные ножки?

– Ножки?! – возмутилась Лариса. – Ну, знаете! У человека, который морит своих подопечных голодом, не может быть ножек.

– Она, конечно, строга не в меру. Но глубоко внутри у нее сидят эдакие чертики… Вы замечали, как она иногда выпячивает губки?

– Вы извращенец.

– Смотрите, смотрите, у нее педикюр. Кажется, я теряю голову.

– Мужчина, теряющий голову от педикюра, достоин сожаления.

– Просто вы не такая, поэтому придираетесь к девушке.

– К девушке?! Да ей лет сорок.

Похотливые глаза Уманского так и шарили по Капитолининым нижним конечностям. До тех пор, пока та не заметила на столе мисочку, затянутую пищевой пленкой. Заинтересовалась и подошла, чтобы рассмотреть ее. При этом встала таким образом, что прямо перед носом у затаившейся парочки оказались ее крепкие гладкие икры. Совершенно неожиданно Уманский протянул руку и указательным пальцем дотронулся до глубокой ямочки у Капитолины под коленкой. Ларисе захотелось его отдубасить. Сейчас это чудовище схватит конец скатерти, задерет его вверх, сунет голову под стол и…

Однако та только пошевелила большим пальцем на правой ноге.

– Капа думает, что я – ее эротическая фантазия.

– Капа?! – одними губами прошептала Лариса и чуть громче добавила: – Неужели на вас не произвела впечатления ее черствость, даже жестокость?

– Я как-то об этом не задумывался. Кстати, а зачем вам понадобились фотографии Анечки Ружиной?

Ответить она не успела, потому что гувернантка, потеряв интерес к миске, вышла из кухни и погасила за собой свет.

Лариса и Уманский остались в абсолютной темноте. Она не видела даже его глаз, только смутно ощущала тепло тела и различала дыхание.

– Так зачем вы искали фотографии? – напомнил он, когда шаги Капитолины окончательно стихли.

– Откуда вы знаете?

– Ваш жених спрашивал меня про альбомы. А вы стояли рядом.

– Ну и что? Ни я, ни он ни слова не сказали о том, зачем нам нужны альбомы.

– Я догадался.

– Какой вы умный.

– Можно я возьму вас за руку? – спросил Уманский. – А то я чувствую себя как-то странно, разговаривая с темнотой.

– Мне тоже как-то не по себе, – призналась Лариса и в ту же секунду ощутила, что ее ладонь оказалась в чужой горячей руке. Ей вспомнилась фраза из какого-то романа: «Волнение теснило ей грудь».

– Вы полагаете, – Уманский чуть сжал ее пальцы, – что фотография бывшей воспитанницы Миколиных поможет вам понять, кто убил Макара?

– Не знаю, что и думать, – пролепетала Лариса, на которую рукопожатие произвело гораздо большее впечатление, чем ей хотелось бы признать. – Я вообще ничего не думаю. Я просто так… На всякий случай… Я вообще не уверена, что его убили…

– Конечно, убили. И убийца сегодня с удовольствием двигал тарелочку, отвечая на наши вопросы.

– Убийца?! – ахнула Лариса, и пальцы ее дрогнули. Уманский сжал их еще крепче.

– А кто же еще? Нам всем сообщили содержание записки и предупредили, кто на очереди в преисподнюю.

– Вы думаете, что все это – правда? Что кто-то двигал блюдце… – У нее сорвался голос.

– А вы? Поверили, будто и в самом деле являлся какой-то там ТРСТР?

– Зачем же убийца начал с этого глупого набора букв?

– Полагаю, для отвода глаз. Или у него вначале просто что-то не сработало. Для того чтобы аккуратно двигать блюдце и не попасться, надо ведь еще приноровиться.

– Так, значит, вы тоже считаете, что хозяина дома отправили на тот свет умышленно?

– Дураку ясно. Но мне придется вас разочаровать. В альбомах нет ни одной фотографии Анечки Ружиной – я проверил.

В самом деле. Ему было так просто проверить! Пользуясь своим служебным положением, он мог проникнуть в любое помещение, не вызывая никаких подозрений. Он перемещался по дому и участку так свободно, словно хозяйский пес, и никто, конечно, не обращал на него внимания.

– Честно сказать, вы заставили меня проявить любопытство. Я пролистал каждый альбом, имеющийся в доме. Ни одной девочки, подходящей на роль Анечки Ружиной, там нет. Зато есть пустые места, такие, знаете, светлые пятна.

– То есть фотографии были, но потом… Кто-то их вытащил. Вы на это намекаете?

– Я не намекаю, а делаю логические умозаключения.

– А что такого в этих снимках? – вслух задумалась Лариса. – Если прежде они лежали в семейном альбоме, в них просто не может быть ничего особенного.

– Для кого-то снимки имеют значение.

– Для кого? Может быть, Анечка Ружина где-то тут, среди нас? – предположила Лариса, расширив глаза. Ей было странно, что она ведет подобные разговоры с дизайнером. Да еще под столом ночью. Да еще в темноте.

– Вряд ли она тут. Кто это может быть? Зоя? Ерунда. Она постоянно на глазах. Ее бы рано или поздно опознали. Конечно, прошло много лет, но какие-то мелочи могли ее выдать.

– А что, если это Капитолина? – предположила Лариса заговорщическим тоном.

– Это вы со злости говорите, – обиделся он. – Я сказал, что Капа чертовски сексуальна, и вы решили меня уколоть, предположив, что ей пятьдесят один год.

То, что он защищает гувернантку, чрезвычайно рассердило Ларису. Поддавшись порыву, она вырвала свою ладонь из его руки и полезла из-под стола.

– Спасибо за приятную компанию, но мне нужно идти. А то жених хватится.

Она поднялась на ноги и двинулась в сторону двери.

– Вы же хотели накормить голодных детей, – сказал он ей в спину.

– Во-первых, они наверняка уже заснули, а во-вторых, в холодильнике вряд ли что осталось после набега вашей сексуальной Капы.

– Темпераментным женщинам приходится чаще восстанавливать силы. Но вам, конечно, этого не понять.

Лариса посчитала ниже своего достоинства отвечать на подобные выпады и уже сделала шаг к двери, когда Уманский прошептал ей в спину:

– Подождите! Там еще кто-то.

– Не выдумывайте.

– Я не выдумываю. Идите сюда, быстро.

Лариса послушалась и, скрючившись, метнулась обратно.

Уманский на секунду выполз из-под стола, протянул руку и, схватив миску с золой, утащил ее под стол. Всех интересует эта миска, и каждый станет подходить ее рассматривать. Сиди тут, не дыша.

– Может, мы зря прячемся? – шепотом спросила Лариса.

От близости Уманского, от его одеколона, который возбуждал в ее носу какие-то неподходящие рецепторы, Ларисе снова сделалось так жарко, будто она сидела возле печи.