Смертельный удар - Александр Прозоров

Приглядевшись, Федор с удивлением отмстил, что на телеге вперемешку с телами легионеров лежали солдаты, одетые в кожаныедоспехи, очень похожие нате, что носила армия Карфагена. Вряд ли финикийцы стали бы относиться так неуважительно к собственным солдатам, особенно после смерти. А это могло означать только одно — в этом штурме участвовали карфагеняне, стоявшие за сенат.

«Неужели Магон уже привел свой план в исполнение? — еще больше напрягся Федор. — Надо немедленно посетить Ганнибала и все узнать. Хотя нет, сначала домой, убедиться, что с Юлией все в порядке».

— Ганнибал жив? — напрямик спросил Чайка морского офицера, который встречал их караван у сходней на набережной с охраной из десяти бойцов.

— Хвала богам, жив, — ответил офицер, даже вздрогнув от такого предположения, — хотя во время вчерашнего нападения сам водил войска в контратаку и снес немало голов римлян и этих… изменников.

«Значит, Могадор прав, — промелькнуло в голове у наварха, — и посланцы метрополии уже побывали здесь».

— Вчерашнего? — уточнил еще более удивленный Федор, поправляя ремни амуниции, малость поистрепавшейся за время недавних боев. — Значит, мы опоздали всего на день. Он сейчас в городе?

— Да, — кивнул офицер, указав в сторону замка нового тирана, который издали выглядел непострадавшим, — должен быть у себя. Хотя мне он не отчитывается, так что вам стоит самому нанести ему визит, если пожелаете.

— Нанесем, — закончил разговор Федор и, обернувшись к Могадору, добавил: — Ты займись кораблями и людьми. А я должен посетить Ганнибала. Немедленно.

— Расскажите ему, как мы славно бились, — напутствовал наварха командир «Ликса».

— Непременно, — бросил Федор уже на ходу, покидая пристань.

Прогулка по улицам пережившего вторжение города ничуть не способствовала поднятию духа, скорее заставила Федора лишь больше обеспокоиться. Повсюду был слышен запах гари и видны следы крови. А кое-где еще валялись неубранные трупы. Проходя только по нижнему городу, Чайка насчитал штук двадцать таких. Особенно ему запомнился римский легионер, лежавший раскинув руки на ступеньках харчевни. Из груди его торчала рукоять кинжала. Хоть и не мечом, но, судя по всему, удар был нанесен с такой яростью, что пробил панцирь.

Повсюду суетились люди, перетаскивая трупы к кострам в отхожих местах, где они сжигались. Но убитых все равно было слишком много. «Да, жуткая была драка, — думал Федор, опережая очередную телегу с убитыми, которая приблизилась к костру, — видно наши враги не на шутку вознамерились выкурить нас из Тарента».

Солнце скоро должно было зайти, и зажженные по всему городу костры только приближали ночь, сгущая сумрак вокруг. Однако до своего дома Чайка добрался еще засветло. Миновав полуразрушенные особняки соседей, у которых толпились уцелевшие слуги, разбирая завалы, Чайка наконец приблизился к своему дому. И чем ближе он подходил, тем медленнее становился его шаг.

Издалека особняк выглядел целым, но вблизи в глаза бросилось то, что скрыло от них расстояние. На колоннах портиков зияли свежие выбоины от камней и скользящих ударов мечом. Двери в особняк были выломаны.

Оказавшись у входа, Федор увидел согбенную фигуру, сидевшую на мраморных ступенях, и сразу узнал в ней Клеоппа. Плечи тщедушного слуги как-то странно подрагивали, хотя он не издавал ни одного звука. И лишь приблизившись вплотную, Федор понял, что он плачет.

— Клеопп… — осторожно позвал Чайка, словно боялся побеспокоить своего слугу, и вдруг заметил тело мертвой служанки, лежавшее между колонн. Она была изрублена в куски, а на ступенях под ней запеклась лужа крови.

Грек прекратил содрогаться и поднял голову, узнав этот голос.

— Хозяин… — ответил он также тихо, — вы вернулись. Слишком поздно…

— Что ты сказал?! — взревел Федор от страшного предчувствия, и, толкнув его рукой в грудь, повалил слугу на ступени.

Клеопп безвольно опрокинулся на спину, приготовившись к смерти. Он даже не стремился закрыться руками, когда Чайка, обезумев, выхватил фалькату и занес ее над головой слуги. Клеопп лишь смотрел немигающим взглядом мимо Федора в небо над головой.

— Говори, что здесь произошло! — потребовал Чайка, еле сдержав свою руку и больше всего на свете боясь услышать ответ.

— Солдаты… — прошептал слуга еле слышно, словно находился в полузабытьи, — они напали на наш дом и похитили госпожу с вашим сыном.

— Римляне?!!! — взревел Федор. — Римляне похитили Юлию?

Чтобы как-то погасить вспышку дикой ярости, Чайка изо всей силы саданул клинком по ступеньке, вышибая искры рядом с головой Клеоппа. Затем сознание его помутилось. Отбросив со звоном фалькату в сторону, Федор вбежал в дом и увидел картину дикого разрушения. Вся мебель была перевернута вверх дном, разрублена или просто разбита. Все вазы, так любимые Юлией, были опрокинуты на пол. Среди черепков лежало еще несколько тел убитых слуг и финикийских охранников, пытавшихся защитить его дом.

— Ю-ли-я!!! — прокричал Федор, и голос его разнесся эхом по пустым закоулкам огромного дома. — Сынок! Где вы?!!!

Взревев, словно раненый вепрь, Федор бросился наверх по лестнице, где ему была знакома каждая ступенька, и ворвался в спальню. Здесь среди раздавленных армейскими башмаками цветов, которые тоже валялись на полу, лежала еще одна мертвая служанка. Судя по разодранной одежде, над ней надругались прямо здесь, на полу, среди грязи и обломков. А потом убили, перерезав горла

Потеряв дар речи, словно во сне, Федор долго бродил по комнатам и везде искал Юлию и сына, но не находил их. Он не помнил, как вышел из дома и вновь оказался на ступеньках. Здесь он принялся нервно ходить из конца в конец, и остановился лишь, когда едва не наступил подошвой башмака в кровавое месиво, оставшееся от тела служанки. Только тут он услышал, что Клеопп пробормотал фразу, не сразу дошедшую до его сознания.

— Это были не римляне, господин…

Чайка обхватил еще не отдавшую дневное тепло колонну и простоял так несколько минут. По его обветренному лицу текли слезы. И лишь затем переспросил, немного приходя в себя:

— Как это не римляне, старик? Кто же это был?

— Это были солдаты Карфагена, — ответил Клеопп, смотревший перед собой, — уж я-то знаю…

Я должен немедленно прибыть к Ганнибалу, — вдруг проговорил Федор, отделяясь от колонны. И удивился звуку своего голоса, раздавшегося в полумраке так буднично, словно ничего не произошло. — Немедленно.

Он разыскал фалькату и резким движением вернул ее в ножны. Поправил съехавший назад шлем. Затем посмотрел на Клеоппа, который поднялся после толчка хозяина, снова сел и продолжал теперь молча сидеть, глядя в сгущавшийся сумрак улицы и что-то бормоча себе под нос.

— Я скоро вернусь, — зачем-то отчитался перед слугой Федор и, развернувшись, направился во дворец Ганнибала.

«Время вечернее, не для приемов. Но придется побеспокоить главнокомандующего, — решил Чайка, шагая сквозь быстро погружавшийся во мрак город не разбирая дороги, — некогда мне расшаркиваться и проявлять любезность. Приду и спрошу обо всем, а там пусть хоть казнит. Все равно».

Он не помнил, как оказался у ворот дворца и столкнулся нос к носу с тем самым капитаном стражи, который уже однажды попытался его не пустить к новому тирану. Теперь же, едва взглянув при свете факелов, горевших за его спиной, на лицо наварха, он не посмел перечить и сразу же проводил его в зал для приемов. Там Федор некоторое время молча буравил взглядом статую какого-то римского героя, оставшуюся от прежних хозяев, и рассеянно слушал звуки, доносившиеся сквозь раскрытое окно со двора, где происходила какая-то суматоха. Слишком много шума было для вечернего времени, но Чайка не обращал на это внимания. Он вообще не обращал внимания ни на что. В минуты вынужденного ожидания в голове наварха стучало лишь: «Юлию и моего сына похитили! Надо их спасти, в погоню как можно быстрее!» Хотя за кем гнаться и куда бежать он не представлял. Лишь какое-то смутное предчувствие говорило ему, что Ганнибал мог знать ответ хотя бы на один из этих вопросов.

— Ганнибал ждет вас, — доложил «гвардеец-паж», появившийся из бесшумно открывшейся двери, ведущей в кабинет тирана. Тот самый, где они вместе ужинали во время прошлого штурма перед самым отплытием.

Федор, слегка покачиваясь, вошел в кабинет и остановился. На этот раз никакой еды на столе не было. Одетый в доспехи Ганнибал сидел в кресле и при свечах рассматривал какие-то карты, лежавшие перед ним.

— А ты молодец, Чайка! Я не ошибся в тебе, — весело приветствовал его новый тиран, еще не успев поднять голову от карты. — Сам прибыл только сейчас, а вот известия о твоем плавании дошли до меня уже давно. Римляне просто в дикой ярости.

— Я тоже, — едва смог вымолвить Федор. Сняв шлем, он обхватил и прижал его правой рукой к панцирю.