Испания от античности к Средневековью - Юлий Циркин

После ухода вандалов и аланов свевы остались единственными представителями варварского мира на Пиренейском полуострове, и основной областью их господства стала вся Галлеция (Isid. Hist. 85). Характерно, что после раздела Испании в 411 г. и до нападения на свевов вандалов в 419 г. о свевах практически никто не упоминает, даже Идаций, живший в Галлеции. Да и после этой войны свевы появляются в источниках только как правители области, соседней с теми, которых грабил Гейзерих. Свевский король Гермерих появляется только в 430 г. (Hydat. 91). Умер он в 441 г. (Hydat. 122) после 32 лет правления (Isid. Hist. 85), что дает нам дату начала его правления (если, конечно, Исидор не ошибся, что маловероятно) — 410 г., т. е. вскоре после вторжения в Испанию и за год до ее раздела. Тем не менее ни свевы, ни их король не выходили на историческую сцену почти двадцать лет. Характерно, что не только италийские или восточные историки, но и живший в соседней Галлии Сальвиан (Gub. Dei VII, 26), говоря о порабощении Испании варварами, упоминает только вандалов. Видимо, все это время свевы вполне удовлетворялись своим господством в той части Галлеции, которая им досталась в 411 г., а после ухода вандалов и во всей провинции. К этому периоду относится, вероятно, сообщение Орозия (VII, 41,7), что варвары, обратившись от мечей к сохе, рассматривают живущих среди них римлян как друзей и союзников (socios modo et amicos), а те, в свою очередь, предпочитают пользоваться бедной свободой среди варваров, чем нести тяготы римского налогообложения. Но полное оставление Пиренейского полуострова вандалами развязало свевам руки.

Что же касается равеннского правительства, то после поражения Кастина оно в Испанию больше римскую армию не направляло. Только когда восстание багаудов охватило Тарраконскую Испанию, до того времени остававшуюся вне сферы военных действий, там появилось новое римское войско (см. ниже). Правда, в 438 г. появляется некий Андевот, выступивший против свевов (Hydat. 114). Исидор (Hist. 85) называет его dux Romanae militiae. Но была ли эта militia армией, посланной из Италии, чтобы выбить свевов из Бетики и, следовательно, Андевот являлся римским командиром{312}, очень неясно[52]. Скорее всего все же, что Андевот, о котором ничего не известно, кроме этого краткого упоминания Идацием и по его следам Исидором, отношения к Италии и Равенне не имел. Он был достаточно богат, ибо Идаций и Исидор говорят о захвате у него свевами большого количества принадлежавшего ему золота и серебра (magni eius auri et argenti opibus). Трудно понять, почему Идаций, тщательно отмечавший всякое появление римской армии в Испании, в данном случае об этом молчит. Так что представляется более вероятным, что Андевот мог быть местным магнатом, попытавшимся оказать сопротивление свевам, как пытались в свое время кузены Гонория сражаться с узурпатором Константином[53].

Правительство Равенны явно махнуло на Испанию рукой. Может быть, оно считало свевские походы не очень-то серьезным явлением, которое реально угрожало бы римской власти{313}. После официального воцарения малолетнего Валентиниана III в 425 г. реальная власть оказалась в руках его матери Галлы Плацидии, признанной регентшей. В 437 г. срок регентства официально закончился, но Плацидия еще долго оказывала значительное влияние на государственные дела. Может быть, она психологически отвергала все, что было связано с Испанией: там был убит ее первый муж (это не могло не повлиять на молодую женщину независимо от того, любила она его искренне или нет) и умер ее первенец Феодосии, там рухнули ее первые надежды на обладание властью, там она претерпела величайшее унижение, когда Сигерих провел ее как рабыню в своей пародии на римские триумфы. Еще важнее было то, что самую верхушку Западной империи раздирала борьба честолюбий, доходившая до подлинной гражданской войны, что, естественно, отвлекало внимание от проблем далекой Испании. Более важные для Равенны страны — Галлия и Африка — являлись театрами военных действий. И в военной области именно на них сосредоточивалось внимание западного правительства.

Воспользовавшись сложившимися благоприятными обстоятельствами, свевы начали свои набеги, то просто грабя, то подчиняя местное население. Римской власти в Галлеции фактически уже не было, и эта область наделе стала самостоятельной (Isid. Hist. 85)[54]. В таких условиях подчиняться варварам смысла для испано-римлян не было. Предоставленные самим себе, они стали упорно сопротивляться. Центрами сопротивления являлись укрепленные кастеллы (Hydat. 91), в которые, по-видимому, и собирались окрестные жители. Кастеллы, которые были наследниками доримских укрепленных поселков (Кастро), исчезают (или частично отходят на задний план) по мере распространения римского и латинского гражданства{314}, но в новых условиях возрождаются. Такие крепости лучше могли сопротивляться варварам, чем города, а тем более латифундии, даже если некоторые из них были укреплены. Идаций, сообщая об этих событиях, говорит, что кастеллы удерживал плебс. Это ясно говорит о том, что борьбу со свевами вели в первую очередь рядовые слои местного населения. Ни одно имя какого-либо галлецийского магната, который возглавил бы борьбу с варварами, не упоминается.

Активная борьба дала свои плоды. В 433 г. между свевами и местным населением был заключен мир, установивший какое-то сосуществование двух элементов (Hydat. 91). Мир этот не раз нарушался и снова возобновлялся (Hydat. 96, 100, ИЗ){315}. Все это время испано-римляне практически не получали никакой помощи от римских властей. В отчаянии они взмолились о помощи к Аэцию, который в это время являлся чуть ли не фактическим правителем Западной Римской империи и во главе армии восстанавливал римскую власть и влияние в Галлии. Но Аэций был, по-видимому, слишком занят галльскими делами, имевшими для империи гораздо большее значение, чем события на далекой окраине римской ойкумены, и своим противостоянием Галле Плацидии и ограничился лишь направлением посольства к свевам{316}. Но и этого оказалось достаточно, чтобы снова был заключен мир (Hydat. 96—100). Однако, вероятно, почувствовав нежелание имперского правительства реально вмешаться вдела в Испании или его бессилие, свевы возобновили свои нападения и грабежи, вторгаясь в Карфагенскую Испанию, а позже, используя восстание багаудов, даже и в Тарраконскую. Свевы, не встречая особенного сопротивления, практически захватили Лузитанию, сделав Эмериту своей столицей (Hydat. 119){317}. Позже столица была перенесена в Бракару{318}.

С подчиненным населением Галлеции и, пожалуй, Лузитании, Рехиарий, будучи католиком, сумел установить мирное сосуществование. Во время его правления не отмечены столкновения свевов с испано-римлянами внутри королевства Рехиария. Воспользовавшись стабилизацией своего тыла, Рехиарий развернул наступление на испанские провинции, еще оставшиеся под римской властью (Hydat. 137; Isid. Hist. 87). Одновременно он женился на дочери вестготского короля Теодориха (Hydat. 140), христианина, ноарианина, что, по-видимому, привело или должно было привести, по мысли Рехиария, к созданию антиримской коалиции. В 453 г. император Валентиниан III направил к свевам послов. Императорское правительство, очевидно, признало власть свевского короля над Галлецией, Лузитанией и, может быть, Бетикой. Свевское королевство достигло своего наибольшего расширения.

ВОССТАНИЕ БАГАУДОВ

В этой нестабильной обстановке в Тарраконской Испании вспыхнуло восстание багаудов. В соседней Галлии движение багаудов началось в III в.{319} и, несмотря на все попытки римских властей подавить его, продолжалось и в V в. Незадолго до середины V в. оно распространилось и на Тарраконскую Испанию. Впервые испанские багауды упоминаются в 441 г. (Hydat. 125), но восстание началось раньше{320},[55] ибо в этом году против них уже была послана римская армия. То, что испанских повстанцев называли так же, как и галльских, говорит о близости основных черт восстания в обеих странах. Само слово bagaudae или bacaudae — кельтское и обозначает, вероятно, «разбойники», или «мятежники», или «борцы»{321}. Избрание галльскими повстанцами старинного кельтского слова с определенным воинственным значением говорит об их стремлении каким-либо образом возродить в борьбе с римлянами старинные доримские порядки. Среди галльских (частично и испанских) багаудов упоминаются рабы и колоны, а также сельчане, горожане и дезертиры из римской армии{322}. В Испании восстание охватило в основном территории крупного землевладения, и уже одно это показывает, что оно было направлено против латифундистов{323}. Другим врагом багаудов были, по-видимому, римские сборщики налогов{324}, так что можно говорить, что повстанцы выступали уже против государственной системы Римской империи. Видимо, в восстании приняли участие различные слои угнетенного населения, в том числе свободные крестьяне, находившиеся под угрозой полного разорения. Римский оратор сравнивает багаудов с готами и другими варварами (Merob. Pan. 2, 14—15). Вероятно, к багаудам примкнули и нероманизованные жители этих районов, а также васконы, к тому времени полностью освободившиеся от римской власти{325}. В ряде случаев к багаудам примыкали и низшие слои горожан, особенно испытывавших тяжелейший налоговый гнет. Как и в Галлии, испанским багаудам, может быть, свойствен некоторый националистический налет{326}, что было вполне естественно в условиях политического кризиса и почти отказа центральной власти от вмешательства в местные дела.