Труженики моря - Виктор Гюго

Сьер Клюбен знал его в лицо.

Вообще сьер Клюбен не был гордецом: он не гнушался шапочным знакомством с жуликами. Случалось, он даже вел с ними дружбу, пожимал им руки и здоровался на людной улице. Он изъяснялся по-английски с контрабандистамиангличанами и коверкал испанский, беседуя с контрабандистами-испанцами. По этому поводу он изрекал такие сентенции"Познай зло, дабы извлечь из него добро. - Леснику -полезно потолковать с браконьером. - Лоцман должен знать пирата ибо пират - тот же риф. - Я испытываю жулика, как врач испытывает яд". Возражений это не вызывало. Все соглашались с капитаном Клюбеном. Хвалили за то, что в нем нет смешной щепетильности. Да и кто осмелился бы о нем позлословить? Все, что он делал, требовалось, очевидно, "для пользы дела". Он был сама искренность. Ничто не могло его опорочить.

Хрусталь не в силах запятнать себя, даже если бы старался.

Такое доверие было справедливым воздаянием за долгие годы примерной жизни, в этом ценность честно заслуженного доброго имени. Как бы ни поступал сьер Клюбен, каким бы его поступок ни казался, все приписывалось его добродетели которую усматривали даже в дурном, - он был непогрешимкроме того, его считали очень осторожным. Сомнительные связи с разными проходимцами набросили бы тень на любого поведение же сьера Клюбена лишь подчеркивало его честность!

Слава о его ловкости сочеталась со славой о его простоватости, ни в ком не возбуждая ни сомнения, ни беспокойства есть такие простачки-ловкачи. Это одна из разновидностей честного человека, и разновидность неоценимая. Если людей подобных сьеру Клюбену, застанут за дружеским разговором с жуликом и злодеем, то воспримут это как нечто должное умилятся, поймут, станут уважать еще больше; одобрительно подмигнет им общественное мнение.

Погрузка "Тамолипаса" подходила к концу. Он готовился к отплытию и должен был скоро сняться с якоря.

Как-то, во вторник вечером, Дюранда пришла в Сен-Мало еще засветло. Сьер Клюбен, стоя на мостике и наблюдая за маневрированием судна у входа в гавань, заметил близ Малой бухты, на песчаном берегу, в укромном уголке меж скал, двух человек, которые о чем-то толковали. Он направил на них:

морской бинокль и узнал одного из собеседников. То был капитан Зуэла. Казалось, он узнал и другого.

Другой, рослый человек с проседью, в шляпе с высокой тульей и строгом черном костюме, был, по-видимому, квакер.

Он не поднимал смиренно опущенных глаз.

В "Гостинице Жана" сьер Клюбен выяснил, что "Тамолипас" снимается с якоря дней через десять.

Впоследствии стало известно, что Клюбен собрал еще коекакие дополнительные сведения.

Ночью он явился в оружейную лавку, что на улице СенВенсан, и спросил хозяина:

- О револьвере слышали?

- Как же, американская выдумка! - отвечал тот,

- Это пистолет, который умеет поддерживать беседу,

- И впрямь. Спросит и ответит,

- И возразит.

- Что верно, то верно, господин Клюбен. У него вращаю-"

щийся барабан.

- Да пять-шесть пулек.

Торговец кивнул и, оттопырив губы, прищелкнул языком в знак восхищения.

- Отменное оружие, господин Клюбен. Я полагаю, что его ждет большое будущее.

- Мне нужен шестизарядный револьвер.

- Чего нет, того нет.

- Какой же вы после этого оружейник?

- Еще не держу этого товара. Вещь, знаете ли, небывалая. Новинка. Во Франции пока выделывают только пистолеты.

- Ах, черт!

- Их еще нет в продаже.

- Ах, черт!

- Могу предложить отличные пистолеты.

- Мне нужен револьвер.

- Согласен, вещь стоящая. Подождите минуточку, господин Клюбен..

- Ну что?

- Думается мне, что сейчас в Сен-Мало можно достать

один по случаю.

- Револьвер?

- Да.

- Продажный?

- Да.

- У кого?

- Думается мне, что я знаю у кого. Справлюсь,

- Когда дадите ответ?

- По случаю. Но вещь отменная,

- Когда мне наведаться?

- Уж раз я взялся добыть вам револьвер, знайте - будет на славу.

- Когда дадите ответ?

- В следующий ваш приезд.

- Никому ни слова, что это для меня, - предупредил Клюбен.

III

Клюбен что-то относит и ничего не приносит

Сьер Клюбен закончил погрузку Дюранды, взял на борт порядочное количество быков и несколько пассажиров и отплыл из Сен-Мало на Гернсей, как всегда, в пятницу утром, В тот же день, когда пароход вышел в открытое море и на время можно было покинуть капитанский мостик, Клюбен заперся в своей каюте, взял саквояж, " в одно отделение положил одежду, в другое сухари, несколько банок с консервами, несколько фунтов какао в плитках, хронометр и морскую подзорную трубу, защелкнул замок и через ушки саквояжа продернул веревку, приготовленную заранее, чтобы вскинуть, если понадобится, поклажу на сйину. Затем спустился в трюм, вошел в тросовое отделение и вынес оттуда перехваченную узлами веревку с крюком, которой пользуются конопатчики на море и воры на суше. Такие веревки облегчают подъем.

Прибыв на Гернсей, Клюбен отправился в Тортваль, где и провел почти двое суток. Он отвез туда саквояж и веревку, а вернулся с пустыми руками.

Скажем раз и навсегда, что Гернсей, о котором повествуется в этой книге, - Гернсей стародавний, уже не существующий, и найдешь его ныне лишь в селеньях и деревнях. Там он еще жив, но в городах он вымер. Замечание о Гернсее относится и к Джерсею. Сент-Элье теперь не уступит Дьеппу; порт Сен-Пьер не уступит Лориану. Прогресс и созидательный дух маленького, но стойкого островного народа все преобразили на Ламаншском архипелаге за сорок лет. Там, где была тьма, теперь все залито светом. Итак, продолжаем наш рассказ.

В те времена, которые так далеки от нас, что их можно считать седой стариной, на Ламанше процветала торговля беспошлинными товарами. Контрабандисты облюбовали дикий западный берег Гернсея. Люди сверхосведомленные и знающие со всеми подробностями о том, чта происходило час в час полстолетия назад, даже по названиям перечислят множество их кораблей, в большинстве - астурийских либо из Гипускоа.

Известно, что не проходило недели, как появлялся один-другой такой корабль в гавани Святых или в Пленмоне. Ну чем не настоящее судоходство? На побережье Серка есть пещера, которая называлась и теперь называется "Лабазом", ибо в этом гроте контрабандисты распродавали свой товар. Когда велись дела такого рода, на Ламанше пользовались особым, контрабандистским, теперь забытым языком; для испанского он был тем же, чем левантийский для итальянского.

И на английском и на французском приморье контрабандисты держали тесную тайную связь с открытой и узаконенной торговлей. Они имели доступ в дома крупнейших финансистов, правда, через потайную дверь; контрабанда подпольно вливалась в товарооборот и во всю кровеносную систему промышленности. По обличью - купец, а по сути - контрабандист; вот разгадка многих нажитых состояний. Так Сеген отзывался о Бургене, а Бурген - о Сегене. За их слова не ручаемся; быть может, они возводили друг на друга поклеп. Но что бы там ни было, бесспорно одно: контрабанда, преследуемая законом, кровно породнилась с финансовым миром. Она поддерживала отношения с "лучшим обществом". Притон, в котором Мандрен в былые времена сиживал бок о бок с графом Шароле, с виду был вполне приличен и даже безупречен в глазах общества; дом как дом.

Итак, у контрабандистов было немало соучастников, скрывавшихся под чужой личиной. Тайна требовала полной непроницаемости. Многое знал контрабандист и обязан был молчать; нерушимая и суровая верность являлась для него законом.

Главным достоинством контрабандиста считали честность. Без умения хранить тайну нет контрабанды. Тайна запретной торговли была подобна тайне исповеди.

И тайна хранилась свято. Контрабандист давал клятву молчания и держал слово. На него можно было положиться без малейшего опасения. Однажды судья-алькальд из Уаярзена задержал контрабандиста с Сухой гавани и подверг допросу, принуждая выдать лицо, негласно снабдившее его деньгами.

Контрабандист соучастника не выдал. Этим лицом был сам судья-алькальд. И судье пришлось на глазах у всех во имя закона подвергнуть пытке своего сообщника, а тот вынес ее, потому что дал клятву.

В Пленмон наезжали знаменитейшие контрабандисты тех времен - Бласко и Бласкито. Они были тезками. У испанцев и католиков это считается родством; согласитесь, что общий святой в небесах - не меньшее для того основание, чем общий отец на земле.

Сговориться с контрабандистами, зная почти все их окольные пути, было и очень сложно, и очень легко. Надо было только преодолеть ночные страхи, отправиться в Пленмон и безбоязненно стать лицом к лицу с таинственным знаком вопроса, который возникал там перед вами.

IV

Пленмон

Пленмон, близ Тортваля, - один из углов гернсейского треугольника. Там, в конце мыса, над синим морем зеленеет высокий бугор.

Вершина его пустынна.