Африка грёз и действительности (Том 2) - Иржи Ганзелка

Солдаты засыпают, не успев поесть. Майор поднимает голову из-под противомоскитной сетки.

— Listen, boys,[26] пойдемте выкупаемся! Вам станет легче.

Его слова звучат, как насмешка, однако майор уже раздевается и через минуту зовет нас к себе из грязной лужи на дороге. Там воды по колено.

— Ну идите же!

Через несколько минут мы как бы вновь родились. Ни насекомые, ни другие мелкие обитатели лужи, забирающиеся между пальцев ног, не могут отравить нам удовольствия. Дождевая вода, прогретая солнцем, возвращает нам силы…

Звезды, будто пьяные, качаются на небе. Осколки их обжигают лоб. Легкая сетка душит и гнетет, как центнеры свинца.

Проваливаемся в неспокойный сон, как в бездонную пропасть.

Питьевая вода из слоновьих следов

У майора всю ночь была рвота. Утром просыпаемся вялые, каждое движение причиняет боль. Но надо двигаться. Хоть один глоток воды, смочить пересохшие губы! Бутылка пуста. В кузове грузовика на дне бочки из-под бензина осталось немного воды для радиатора. Но она отдает нефтью и пить ее нельзя.

Майор, не задумываясь, пьет грязную воду с дороги.

— Там в ямках — следах слонов — есть вода, чистая вода, — охотно сообщают негры. — Ночью слоны близко подходили к стоянке.

Пусть на зубах хрустит песок, но это вода! Несколько огромных круглых следов блестят в порослях, шагах в 30 от нас. За ночь в них просочилась вода на 20–30 сантиметров.

Канун сочельника.

На небе неподвижно висят свинцовые тучи. Каждое мгновение может снова разразиться ливень. Местность впереди в безнадежном состоянии. Еще раз обследуем путь. От сухой дороги нас отделяет всего один километр заболоченной местности. Проедем? Или будем праздновать сочельник среди болот и комаров?

Предпринимаем последнюю попытку.

Отдельные островки сухой дороги между огромными лужами будут служить нам трамплинами. В самые глубокие ямы мы набрасываем гнилых стволов и хвороста, которые валяются рядом в буше. Тщательно измеряем расстояния и кучками хвороста отмечаем места, где нам нужно будет переезжать с одного края дороги на другой. Самый последний и самый опасный участок придется объезжать через буш. Срываем также насыпи около рвов, чтобы можно было сделать разбег для преодоления препятствия.

Обе машины готовы к старту: майорская впереди, потому что она разгружена и у нее цепи на всех четырех ведущих колесах. У майора больше надежды проехать. Мы последуем за ним на коротком расстоянии. Повторяем в памяти все особенности дороги, каждую деталь критического километра, над которым мы два часа работали только для того, чтобы проехать его в несколько секунд. Машины тронулись. Моторы работают на высоких оборотах. Теперь только не останавливаться. Мы должны двигаться вперед. Вперед!

Мы лишь смутно ощущаем, что колеса вращаются вхолостую. В те моменты, когда они находят твердый грунт, машина проскакивает вперед. Только чудом задние оси и первичный вал выдерживают напряжение в момент скручивания.

Ветки под машиной, приподнимаясь, ударяют по низу, трещат и ломаются, но в них наша единственная опора: мы так в них нуждаемся для преодоления ближайших заболоченных участков! Остались считанные дециметры до конца размокшего участка дороги. Все наши усилия направлены лишь на этот кусочек земли впереди машины. Один неловкий поворот рулевого колеса — и мы пропали.

Этому километру конца не будет!

Осторожно! Ров! Пробиться через кустарники! Еще раз через ров!

И вдруг обе машины разбегаются по крепкому шероховатому грунту, покрытому водой, и через мгновение выезжают на сухой песок. Тормозим. От моторов несет горячим маслом, машины покрыты грязью.

Нижние края обоих передних крыльев помяты. Не выдержали напора густой грязи и вздыбившихся ветвей, по которым мы проскакивали по инерции.

Далеко перед нами бежит ровное сухое шоссе. Где-то впереди, правда, еще поблескивает маленькая лужица. Через минуту прибегают солдаты, остававшиеся сзади. Глаза у них сияют от радости.

Делаем еще одну фотографию переднего капота «татры», ставшей неузнаваемой под комьями черной грязи. А потом обе машины снова пускаются в путь. После того, что мы испытали, последний отрезок пути до Гариссы показался нам детской забавой. Ни разу не пришлось объезжать через буш. Десятки затопленных мест мы проезжали обычно силой инерции. В самых худших случаях сначала проверяли дно лужи, а затем выбирали для проезда самую твердую часть грунта. Теперь мы уже хорошо знаем, что можно без особого риска позволить себе с нашей «татрой».

«Слушайте обзор последних известий!»

Мы проехали около 70 километров на пути к Гариссе, и роковой участок магистрали, из-за которого в дождливый период прерывается сообщение между Сомали и Кенией, окончательно остался позади нас в северном полушарии. Только теперь мы посмотрели на карту, о чем мы в последние напряженные часы и подумать не могли, и убедились в том, что прошедшую ночь мы опять провели на экваторе. В третий раз мы переходили из северного полушария в южное.

С чувством облегчения приветствуем жестяные домишки Гариссы — первого поселения на территории Кении.

Капитан пограничной полиции в иммиграционном отделе смерил нас взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Как вы сюда попали? — спрашивает он официальным тоном, не ответив на наше приветствие.

— По шоссе из Кисмаю. Ведь другой дороги сюда нет! Минуту капитан роется в бумагах у себя на столе.

— У меня здесь телеграмма из Кисмаю, чтобы я сейчас же вернул вас обратно в Сомали. Вы уехали без разрешения на выезд, придется вернуться за ним.

Предъявляем штампы на паспортах, которые нам поставили в Могадишо.

— Никто нигде не предупреждал нас о том, что в Кисмаю снова надо ставить штамп на паспортах. У нас есть специальное разрешение на проезд, полученное в канцелярии губернатора.

Мы отвергаем абсурдное требование вернуться по отчаянно скверной дороге за 450 километров в Кисмаю, чтобы проставить штамп на паспортах.

— Пойдемте посмотрим, как выглядит машина, — приглашаем мы капитана вместо дальнейших переговоров.

На страницах паспортов, где полагается быть второму штампу, подтверждающему разрешение на выезд из Сомали, без дальнейших возражений появляется отметка о въезде, сделанная полицейским постом в Гариссе, а капитан регистрирует номер «татры».

— Не понимаю, как могли вы проехать такой дорогой. Третьего дня сообщение в обоих направлениях опять было прервано, и для всех машин без исключения!