Калифорния (СИ) - Сван Лея

Я бы точно закричала, внезапно почувствовав тяжёлую руку у себя на плече, если бы большая мужская ладонь торопливо не перекрыла вопль, прижавшись к губам,

— Тссс, не кричи, малышка. Дядюшка Маркус просто проверит, как ты…

Облегчение вырвалось с коротким вздохом. Благословение Богине — это просто Маркус, хороший человек — беспокоится о моём самочувствии. Бояться нечего… Мысль не успела до конца сформироваться, вслед за поспешно сорвавшимся вопросом,

— Маркус? Зачем вы…?

Вопрос заткнули вонючим кляпом, неожиданно оказавшимся во рту и напрочь перекрывшим любой звук. И вот тут я по-настоящему испугалась…

Беспомощность. Она стала самым страшным. Жалкие попытки оттолкнуть левой, здоровой рукой навалившееся сверху тяжелое мужское тело были безнадежно перекрыты безапелляционным захватом. Придавившая стокилограммовая туша не позволяла пошевелиться, убивая малейшую надежду на спасение. В его намерениях не осталось сомнений, когда вороватое прикосновение шершавых ладоней жадно прошлось по моим коленям, а потом двинулось выше…

— Тссс, тсс… Моя сладкая… Дядюшка Маркус не обидит тебя. Всего лишь маленькая услуга за услугу. Я подлатал тебя, а теперь ты сделаешь мне немножко приятно. Такая хорошая девочка…

В шипящем невнятном бормотании разобрать слова было сложно, но я вслушивалась. Не знаю зачем… Может чтоб хоть как-то отвлечься от того, что он делал… Слюнявые губы обмусолили основание шеи и принялись за ухо. Меня тошнило, но я держалась. Один рвотный порыв и умру здесь, захлебнувшись собственной рвотой, в темноте, прямо под этим чудовищем. Липкий пот холодил спину, мелкой дрожью озноба разбегаясь по коже. «Нет! Нет! Нет…!» — ударило в груди сорвавшимся пульсом, когда воровские пальцы скользнули в трусы и вторглись внутрь меня.

— О, я так и думал — ты не девочка… Тем лучше — никакого урона. Всё к обоюдному удовольствию. Вот увидишь — тебе понравиться. — Я дёрнулась — влажный горячий язык пробежался по моей щеке слизывая слёзы. — Тебе понравится…

Сжать покрепче ноги, брыкаться — всё это стало жалкой пародией на сопротивление. То что раньше было моим телом обернулось вялой, непослушной массой. Бессмысленно, всё бессмысленно. Если существовал ад, то я погружалась в его пучины… Неотвратимо, навсегда. Легко разжав сведённые колени дьявол легко ворвался в меня и я закричала. Крик вырвался в мир придушенным мычанием, лишая остатков кислорода в лёгких. В глазах дрожали кровавые мухи, пока он пыхтел во мраке, жадно насилуя, причмокивая брызгающей на лицо слюной. Душно, мерзко, бесконечно… Только я не закрывала глаз в жутком убеждении, что потеряв нечёткие контуры полога палатки перед глазами ухну в безумие, потеряю себя навсегда заблудившись в вечном, непроходящем кошмаре без пробуждения.

Сколько это длилось? Секунды, минуты, часы…? Он кончил мне на бедро. Не в меня. Осознала это, когда пытка внезапно прекратилась и горячая жидкость оросила правую ногу.

— Вот видишь, я не мерзавец какой-то. — Опять зашептали мне в ухо. — Никаких неприятных последствий для тебя, крошка. Ты очень славная девочка. Сейчас… — Почувствав, как грубая ткань обтёрла бедро, судорожно свела колени вместе. — Как ничего и не было — мы в расчёте. От твоего красавчика не убыло. Братец — ха-ха. Хорошая шутка. Ох, видела бы ты, какой стояк был у твоего братца, когда он отнёс тебя в палатку. Но я сказал ему твёрдо — я человек принципов, правоверный католик — никакого разврата в моей палатке. — Урод придушенно прыснул, давясь смехом мне в шею. — Так вот — я заставил его спать снаружи, на одеяле. Он вишь не доверяет нам, поэтому дрыхнет тут, под боком, прямо у входа в палатку. Дурашка и не догадался, что у меня с другой стороны палатки припрятан вход, на случай шухера…

— Он убьёт тебя! — промычала я в то место, откуда слышался мерзкий шёпот. Вышла невнятная каша, но он понял.

— Не горячись так, а то задохнёшься. Нет конечно — ты не расскажешь своему дружку о случившемся. Ты же не глупая, понимаешь — мы с ребятами кончим его первым и закопаем где-то в джунглях. Тебя придется тоже… Никто не узнает. Оно тебе надо? Вооот… Так что я сейчас тихонечко выну кляп из твоего сладкого ротика и мы мирно разбежимся.

В то же мгновение, как рот избавился от вони тряпки я смачно, из всех сил плюнула в темный контур мерзкой рожи — «Мерзавец!». На этом ночь для меня закончилась, выпав в небытиё вместе с резким ударом в висок тяжелого кулака…

Хотелось бы сказать, что на следующее утро я ничего не помнила или хотя бы сочла случившееся жутким сном, но правда в том, что едва открыв глаза ярким солнечным лучам, я вспомнила всё — едкий запах пота, слюни на лице и неотвязные, резкие судороги внутри моего тела.

На случайно уловленное краем глаза движение, организм среагировал быстрее сознания — ударом наотмашь. Прямо под дых Арнаву. «Ох, что б тебя! За что?!» — Зазнайка сложился пополам, а протянутый им металлический стакан с водой жалобно звякнул где-то на дне палатке.

— Прости! Я не хотела…! Случайно…

— Забудь! — Он выпрямился, потирая правый бок. — Как твоё плечо?

Приподняв правую руку, растопырила пальцы и снова сжала кулак.

— Уже лучше. Отёк вроде сошел.

— Угу, и температуры нет. — Констатировал он, быстро коснувшись моего лба. — Отлично! Этот Маркус оказался неплохим мужиком — тебе помог, палатку нам отдал, позвонить позволил.

— Ты дозвонился до Фернандо?! — подскочила я.

— Вчера вечером, когда ты уснула. Набрал на мобильном номер Сью, а она передала трубку этому твоему… Короче, я сообщил им название острова и ближайшего местечка на побережье — Санта-Круз. Судя по всему яхта должна ждать нас там уже через час-другой. Этот, в шляпе — Ленни, сказал мне, что до Санта-Круз около четырёх миль, там — сразу за холмом тропа начинается. Как раз за пару часов доберёмся. Если ты можешь идти…

— Я могу. Наверное… — Уцепилась я за его руку, делая шаг. — Ага, могу!

Я боялась ответа, но всё же задала выжигавший внутренности вопрос.

— Эти ещё здесь?!

— Ты о банде браконьеров? Они снялись ещё на рассвете, прихватив все свои пожитки кроме этой палатки. Я предложил Маркусу заплатить за неё, если он оставит свой адрес, но тот только заржал и сказал, что мы в расчёте. Странный тип.

После последней фразы меня жёстко скрутило и зажимая рот ладонью я рванула к яркому треугольнику выхода. Успела — вырвало прямо на присыпанную золой траву недалеко от кострища. Вытерев ладонью рот, пыталась отдышаться, разглядывая пустую поляну в окружении шумно галдящих джунглей. Ничего кроме тёмного пятна кострища и зелёного брезента за спиной не напоминало о безумии прошедшей ночи. Вот если бы ещё стереть память…

Мы с Арнавом осилили весь путь по узкой, едва заметной тропинке, вправду оказавшейся за ближайшим склоном, почти не разговаривая. Утрамбованный десятками ног чёрный грунт почти не доставлял неудобства ногам позволяя двигаться быстро, почти бегом. Он изредка что-то спрашивал, я что-то отвечала. Незначительное, мимолётное. Игнорируя бурно цветущую растительность вдоль тропинки мысли бродили чёрти-где, снова и снова возвращаясь к одному бессмысленному, но неотвязному вопросу — «Почему он не проснулся?». Вопрос был дурацкий, ненужный, но каждый раз, когда я поднимала глаза на Арнава, боль скручивала живот — он не защитил меня, не спас от этого чудовища…

— С тобой всё в порядке? Кхуши…? — в темно-карих глазах я видела недоумение, непонимание. Больно, ему тоже, но я лишь сжимала плотнее губы запирая слова признания и кивала «Всё нормально.» Ложь, глубокая как океан, но как я могла рассказать, объяснить ему? Теперь, когда уже ничего не изменить. Как он сможет жить с этим знанием, да и сможет ли? Узнав такое, он не успокоится пока не убьет мерзавца, но что потом? Тюрьма, приговор, или он сам приговорит себя за то, что не уберёг меня? Ну уж нет! Никогда, ни за что он не узнает произошедшем этой ночью. Я сама разберусь…

Нарядно блестящий купол белоснежной часовни вынырнул из зелени первым, извещая о близкой цели путешествия. Узкая улочка прибрежного городка встретила нас растопленным в воздухе запахом рыбы и золотисто-розовыми, гладкими камнями брусчатки. От открывшейся в проёме между невысокими домами сияющей голубизны моря перехватило дыхание. Силуэт, внезапно возникший на фоне этой красоты показавшись знакомым, через пару секунд приобрёл отчётливые черты дорогого лица. Упавшая облегчением с плеч усталость придала ускорение ногам и я побежала навстречу, с разбегу влетев в безопасность крепких объятий,