Букелларий (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

— Приедем, если к тому времени не наймемся к Карлу Мартеллу, — подначил я.

— Как хотите, — без обиды и сожаления молвил Сепп и побежал дальше.

У меня был запасной вариант, поэтому не сильно огорчился. Даже подумал, что теперь лангобарды, скорее всего, поедут домой, сопроводят меня. Все-таки большим военным отрядом безопаснее передвигаться. Неподалеку от монастыря я расстался с Алахисом, поехал за спрятанным кладом.

У меня много раз появлялось желание сделать заначку на будущее. Только вот все варианты были стремными. Римский ростовщик отучил надеяться на векселя. Просто закопать золотишко и драгоценные камни надолго тоже было проблемой. Требовалось очень приметное место, расположенное вдали от людей, потому что морское побережье, приливы и ветры, если меняются, то очень медленно, я их не забывал, а вот объекты на суше имеют привычку удивлять. Через несколько десятков лет, не говоря уже о веках, они становятся другими. К тому же, приметность и удаленность сочетаются плохо. Люди имеют дурную привычку селиться рядом с запоминающимися местами.

Поскольку в этот раз прятал ненадолго, то и не усердствовал с поиском места. Решил, что за год-два-три как-нибудь не забуду. Что не помешало мне часа два искать заветную пещерку в каменистом склоне холма. Точнее, нашел ее со второй попытки, но, поскольку была пуста, решил, что ошибся, продолжил поиски. Потом вернулся к ней и понял, какой я лох. Сейчас заныкиванием ценностей занимаются почти все, кто их имеет, а остальные увлекаются кладоискательством. Видимо, кто-то в тот день увидел прихваченную мной кирку, сделал правильный вывод и прошел по следам. Или случайно увидел, как я прячу ценности.

Черт с ними! Как пришли, так и ушли! Мне вполне хватит на раскрутку того, что имею. Уже понял, что хорошее оружие и доспехи, особенно, если к ним прилагается светлая голова, имеющая пользоваться знаниями и умениями, накопленными за много жизней, полезнее золота и драгоценных камней. Да и деньги никогда не были для меня самоцелью. Процесс их добывания намного интереснее.

Как бы там ни было, я не то, чтобы стал совсем уж бедным, но богатым быть перестал. Покупка имения в тихом месте откладывалась на неопределенный срок. Надо было подыскивать новое место службы. Поэтому, вернувшись в монастырь, первым делом встретился с лангобардами. Они разделились на две части, примерно одинаковые. Одни собирались вернуться домой, другие — ехать к Карлу Мартеллу.

— Давайте задержимся здесь еще на день-два, — предложил я. — Есть у меня в Тулузе влиятельный знакомый. Вдруг поможет нам?!

Лангобарды сразу согласились. Как и большинство людей всех времен и национальностей, они свято верили в протекцию, причем даже больше, чем во взятку. Меньшинство на первое место ставило взятку. Лишь единицы, самые порядочные, считали, что должны совпасть оба фактора.

31

«Крысоловку» во входной двери епископского дома открыл тот же старый подслеповатый слуга. Он молча уставился на меня, будто перед ним была пустота.

Поприветствовав его и дождавшись ответа, я сказал:

— Мне нужно поговорить с епископом Бернардом, — и напомнил: — Был у него два года назад. Подарил рукопись святого Августина.

— Я помню, — тихо молвил старик. — Сейчас доложу.

Епископ Бернард, все так же умиленный жизнью, сидел в беседке в саду и наслаждался белым вином и крупными бордовыми яблоками. Предложив мне занять второе, низкое, сплетенное из лозы кресло, он жестом приказал слуге налить вина и мне. Вино было слишком сладким и с медовым привкусом. Наверное, добавили в него несколько ложек трудов пчелиных. Яблоки тоже были сладкими и мягкими, рассыпчатыми. Епископ Бернард делал свою жизнь сладкой во всех смыслах.

Подождав, пока я утолю жажду, он спросил:

— Какая беда опять закинула тебя в наши края?

— Наверное, за грехи мои воздается! — тоном раскаявшегося грешника произнес я. — Поддержал императора Анастасия. При нем выдвинулся из простых воинов в командиры, захотел отблагодарить. Но бог был не на нашей стороне. Пришлось мне бежать с родины.

В бытность императором Анастасий Второй, вопреки существующей традиции, часто назначал на высокие посты молодых и хорошо зарекомендовавших себя командиров, так что мои слова должны были показаться правдоподобными. К тому же, что было важнее в данном случае, он приказал патриарху помириться с папой Римским. За предательство интересов своей страны его тут же полюбили в Западной Европе и, если бы посидел на троне дольше, объявили бы святым. В общем, нынешний вариант Михаила Горбачева, с которым тоже обошлись, как и положено с предателем.

— Помыслы божьи неведомы нам, смертным. Иногда думаешь, что действуешь по его велению, а оказывается, что не так, — назидательно произнес епископ Бернард, после чего спросил: — Ты нуждаешься в деньгах, сын мой?

— Нет, — ответил я и объяснил: — Не привык ходить с протянутой рукой, предпочитаю зарабатывать службой. Попытался со своим отрядом устроиться к Эду Большому, но встретиться с ним не смогли, а его помощник Сепп отказал нам. Если не трудно, не мог бы ты замолвить за нас словечко?

— Конечно, не трудно! — радостно воскликнул епископ, которому, как догадываюсь, было жалко расставаться с деньгами, но и отказать мне тоже было бы нелегко. — Более того, благодаря тебе, Эд стал доверять мне во всех вопросах. Так что я твой должник. Сегодня буду у него на пиру и обязательно порекомендую тебя и твоих людей, — и спросил: — Большой у тебя отряд?

— Чуть больше турмы, тридцать восемь человек вместе со мной, — ответил я.

— Где вы остановились? — поинтересовался он.

— В монастыре. Там дешевле, чем на постоялых дворах в пригороде, — сказал я.

— Завтра пришлю своего слугу с ответом Эда, — пообещал епископ Бернард.

Слуга прибыл рано утром. Видимо, вышел из города сразу после того, как открыли ворота. Это был молодой мужчина с длинными волосами, выбритым лицом и выпирающим брюшком, будто под туникой прятал большой арбуз, из-за чего напоминал беременную женщину. Наверное, епископ кормил своих слуг так же сытно, как ел сам. Первым делом посыльный наведался к настоятелю монастыря, которому, как позже выяснилось, передал пожелание своего хозяина не брать с нас плату за постой. Потом сообщил мне приказ Эда Большого прибыть утром на поле возле города, где перед самым нашим приездом в Тулузу закончилась ярмарка. Там будет проходить смотр королевской дружины. Заодно и нас посмотрят.

— Даже если не все будет в порядке, вас все равно зачислят и дадут время на исправление недостатков, — предупредил слуга.

Воинов из личной дружины полководца сейчас называют букеллариями. Появились такие дружины еще в мою предыдущую эпоху. Знаю точно, что была у Флавия Аэция, причем в ней служили люди разных национальностей, порой враждующих между собой: гунны, готы, франки, герулы… Главное, чтобы воин был лучшим из лучших. В то время их называли на греческий манер ипаспистами (щитоносцами), а командира дружины — дорифором (копьеносцем). Наверное, подразумевалось, что они щит и копье своего сеньора. Поступая на службу, клялись в верности ему и заодно императору. Позже перестали упоминать императора и получили латинское прозвище букелларий в честь белого, пшеничного сухаря с дыркой посередине, который давали только офицерам, в отличие от коричневато-серых сухарей, входивших в паек обычных солдат. Сейчас личные дружины появились у всех влиятельных лиц, включая воинственных епископов, стали чем-то типа гвардии, в которой рядовой приравнивался к офицеру обычных войск. Их часто и назначали командирами отрядов и даже армий.

Само собой, лучших на всех не хватало, поэтому набирали просто хороших воинов, а то и вовсе лишь хорошо оснащенных. По крайней мере, именно так обстояло дело в дружине Эда Большого. В ней состояло около пятисот человек. Все конные и в доспехах разного качества. Чтобы был понятен уровень оснащения, скажу, что мои доспехи были самыми лучшими, даже королевские превосходили, а воинов моего отряда — находились в верхней половине списка. Несколько человек из набранных ранее были сегодня изгнаны, потому что так и не успели обзавестись хорошим конем или доспехами. Думаю, если бы не появился наш отряд, и дальше бы служили