Базар житейской суеты. Часть 4 - Уильям Теккерей

Между-тѣмъ подали постшезъ, и майоръ не хотѣлъ медлить ни минуты.

Будь мистеръ Доббинъ англійскимъ нобльменомъ, разъѣзжающимъ для собственнаго удовольствія, или британскимъ курьеромъ, скачущимъ съ правительственными депешами, путешествіе его не могло бы совершаться и тогда съ большей быстротою. Щедрою рукою бросалъ онъ на водку каждую станцію, и приводилъ въ изумленіе своихъ ямщиковъ. Какъ пріятно смотрѣть на цвѣтущія зеленыя поля, когда постшезъ быстро катится по гладкой дорогѣ отъ одного мильнаго столба до другаго! Вы проѣзжаете черезъ маленькіе провинціальные города, чистые и опрятные, гдѣ содержатели гостинницъ выходятъ къ вамъ навстрѣчу съ низкими поклонами и привѣтливой улыбкой; летите по открытому полю мимо придорожныхъ трактировъ, гдѣ ямщикъ выводитъ на водопой своихъ усталыхъ коней, или отдыхаетъ самъ подъ тѣпію развѣспетыхъ деревъ; мимо древнихъ замковъ, парковъ, дворцовъ, мимо деревенскихъ хижинъ сгруппированныхъ вокругъ старинныхъ церквей. Что можетъ быть живописнѣе этихъ чудныхъ ландшафтовъ, разбросанныхъ почти всюду по нашимъ англійскимъ дорогамъ? Путешественникъ, воротившійся на родину, любуется по неволѣ всѣми этими видами и роскошнымй картинами сельской природы, но все это — увы! — не производило ни малѣйшаго впечатлѣнія на безчувственнаго майора Доббина, когда онъ проѣзжалъ изъ Соутамптона въ Лондонъ. Вниманіе его было только обращено на мильные столбы, и больше ничего онъ не видѣлъ. Ему, извольте видѣть, нужно было поскорѣе увидѣться съ своими родителями въ Кемберъ-Уэллѣ. Но вотъ и Лондонъ. Проѣхавъ Пиккадилли, мистеръ Доббинъ приказалъ ямщику повернуть къ военнымъ казармамъ, въ гостинницу Пестраго Быка, гдѣ живалъ онъ встарину. Много утекло воды съ той поры, какъ оставилъ онъ это убѣжище въ послѣдній разъ. Онъ и Джорджъ Осборнъ, тогда еще молодые люди, дѣлили здѣсь и радость, и горе, пировали и веселились. Время быстро измѣнилось. Майоръ Доббинъ попалъ въ разрядъ пожилыхъ джентльменовъ. Его волосы посѣдѣли, и многія чувства, волновавшія тогда его душу, совсѣмъ загасли. Но у воротъ гостинницы, теперь какъ и тогда, стоялъ тотъ же самый старый слуга въ поношенномъ черномъ фракѣ, съ раздвоеннымъ подбородкомъ и отдутливымъ лицомъ. Тѣ же огромныя печати болтаются на его бронзовой часовой цѣпочкѣ, и попрежнему бренчатъ мелкія деньги въ его карманахъ. Онъ встрѣчаетъ майора съ обычными привѣтствіями, какъ будто мистеръ Доббинъ оставилъ это мѣсто не дальше, какъ на прошлой недѣлѣ.

— Неси вещи майора въ его комнату, двадцать-третій нумеръ, сказалъ Джонъ, не обнаруживая ни малѣйшихъ признаковъ изумленія. Къ вашему обѣду, я полагаю, подать жаренаго цыпленка. Вы охотникъ до цыплятъ. Женаты вы или нѣтъ? Пронесся слухъ, что вы женились… былъ здѣсь недавно шотландскій лекарь изъ вашего полка. Нѣтъ, то былъ капитанъ Гумбы изъ Бильйоннаго полка. Прикажете теплой водицы? Что это вамъ вздумалось ѣхать въ постшезѣ? Въ дилижансѣ было бы спокойнѣе.

И съ этими словами вѣрный слуга, знавшій на перечетъ и помнившій всѣхъ офицеровъ, посѣщавшихъ этотъ домъ, повелъ мистера Доббина въ его старую комнату, гдѣ стояла большая постель, и на полу былъ попрежнему разосланъ ветхій коверъ. Всѣ старинные разряды почернѣлой мёбели, прикрыты были полинялымъ ситцемъ, точь въ точь, какъ въ бывалое время, когда мистеръ Доббинъ квартировалъ здѣсь въ цвѣтущую зпоху своей юности.

Живо припомнилъ нашъ почтенный другъ, какъ, въ этой самой комнатѣ мистеръ Джорджъ, наканунѣ своей свадьбы, кусалъ свои пальцы, и клялся, что старшина, рано или поздно перемѣнитъ гнѣвъ на милость, особенно, если онъ, Джорджъ Осборнъ, покроетъ себя безсмертными лаврами въ предстоящую кампанію. И припомнилъ мистеръ Доббинъ, какъ пріятель его, расхаживая взадъ и впередъ, объявилъ съ геройскою рѣшимостью, что онъ съумѣетъ, силою собственнаго генія, пробить себѣ блистательную каррьеру въ свѣтѣ сквозь милльйоны препятствій…

— Вы однакожь не помолодѣли, мистеръ Доббинъ, сказалъ Джонъ, спокойно обозрѣвая своего стариннаго знакомца съ ногъ до головы.

Доббинъ засмѣялся.

— Десять лѣтъ и пароксизмы гнилой горячки не придаютъ, говорятъ, молодости нашему брату, другъ мой Джонъ, замѣтилъ майоръ, — а вотъ ты такъ всегда молодъ… нѣтъ, правда, ты всегда старичина.

— Какъ-то теперь поживаетъ вдова капитана Осборна? сказалъ Джолъ. Славный былъ человѣкъ этотъ капитанъ. Кутилъ напропалую, и бросалъ денежки зажмуря глаза. Послѣ женитьбы намъ ужь не приходилось его видѣть. Онъ долженъ мнѣ три фунтика по настоящую минуту. Это еще ясно значится въ моей книгѣ. Не угодно ли взглянуть: «апрѣля 10. 1815, за капитаномъ Осборномъ три фунтика». Интересно бы знать, расплатится ли со мной его отецъ.

И говоря это, старый Джонъ вынулъ изъ кармана записную книгу въ сафьянномъ переплетѣ, гдѣ на засаленной страницѣ, собственноручно записалъ онъ этотъ капитанскій долгъ, и гдѣ хранились многія памятныя записочки, имѣвшія отношенія къ стариннымъ посѣтителямъ Пестраго Быка, уже давнымъ-давно истлѣвшимъ въ сырой землѣ.

Отведя такимъ-образомъ старинный нумеръ своему старинному жильцу, Джонъ удалился на свое мѣсто съ рѣшительнымъ спокойствіемъ. Майоръ Добблнъ, позабавившись надъ своимъ, нѣсколько страннымъ положеніемъ послѣ форсированной почтовой ѣзды, поспѣшилъ вынуть изъ чемодана самый щегольской статскій костюмъ, какой только былъ въ его распоряженіи. Одѣвшись на скорую руку, онъ заглянулъ въ тусклое зеркало, стоявшее въ туалетѣ, и отъ души посмѣялся надъ своимъ тощимъ, исхудалымъ лицомъ и сѣдыми волосами.

— Это однакожь хорошо, что старикъ Джонъ не забылъ меня, подумалъ мистеръ Доббинъ, — надѣюсь, что и она узнаетъ меня.

И затѣмъ, выходя изъ гостиниицы, онъ направилъ свои шаги на Аделаидины Виллы, въ Бромптонъ.

Подробности послѣдняго свиданія съ мистриссъ Эмми представились до мельчайшихъ подробностей его воображенію, когда онъ теперь снова, черезъ десять лѣтъ, шелъ въ ея домъ. Въ Пиккадилли замѣтилъ онъ новую арку и статую Ахиллеса, воздвигнутую въ его отсутствіе. Тысячи другихъ перемѣнъ совершились въ эти десять лѣтъ. Доббинъ затрепеталъ, когда вышелъ на Бромптонскій проспектъ, по которому такъ часто встарину онъ путешествовалъ въ жилище мистриссъ Эмми. Вотъ наконецъ и Виллы Аделаиды. Замужемъ она, или нѣтъ? Что если онъ встрѣтитъ ее съ маленькимъ ребенкомъ на рукахъ, — великій Боже! что тогда станетъ майоръ дѣлать?… Вотъ идетъ какая-то женщина съ малюткой лѣтъ пяти: не Амелія ли? При одной этой мысли, ноги мистера Доббина подкосились. Подойдя наконецъ къ домику, гдѣ жила мистриссъ Эмми, онъ ухватился за калитку и остановился перевести духъ. Въ эту минуту онъ могъ слышать біеніе своего собственнаго сердца.

— Что бы ни случилось, воскликнулъ онъ изъ глубины души, — да благословитъ ее всемогущій Богъ! но почему я знаю, что она живетъ здѣсь? быть-можетъ нѣтъ и слѣдовъ ея въ этомъ домѣ, проговорилъ онъ, отворивъ калитку.

Окно въ гостиной, гдѣ нѣкогда сидѣла мистриссъ Эмми, было открыто, но казалось, не было тамъ ни одной живой души. Впрочемъ Доббинъ хорошо разглядѣлъ знакомое ему фортепьяно, и надъ нимъ — тоже знакомую картину. Надъ дверью висѣла мѣдная дощечка съ именемъ хозяина дома, мистера Клеппа. Доббинъ взялся за дверную скобку, и постучался два раза.

Смазливая дѣвушка, лѣтъ шестнадцати, съ яркими глазами и пурпуровыми щеками, вышла на этотъ стукъ, и устремила на майора пытливый взоръ. Онъ былъ блѣденъ какъ привидѣніе и едва могъ пролепетать слова:

— Здѣсь ли живетъ мистриссъ Осборнъ?

Дѣвушка еще разъ обратила на него пристальный взглядъ, и поблѣднѣла въ свою очередь, какъ полотно.

— Ахъ Боже мой! вскричала она. Вы ли это, майоръ Доббинъ?

И она протянула ему обѣ руки.

— Помните ли вы меня, мистеръ Доббинъ? Я? бывало называла васъ сахарнымъ майоромъ.

Послѣ этого комплимента, майоръ Доббинъ заключилъ молодую дѣвушку въ свои объятія, и принялся цаловать ее съ необыкновенною горячностію, позволяя себѣ такой поступокъ чуть-ли не первый разъ въ своей жизни. Молодая дѣвица засмѣялась и заплакала въ одно и то же время, и принялась кричать изо всей силы: «Папа! Мама!» Въ одну минуту весь домъ поднялся на ноги. Почтенные родители означенной дѣвицы, подбѣжавъ къ окну, съ изумленіемъ увидѣли, что дочь ихъ обнимается въ корридорѣ съ какимъ-то высокимъ джентльменомъ въ голубомъ фракѣ и бѣлыхъ лосиныхъ панталонахъ.

— Я старый вашъ знакомый, сказалъ майоръ Доббинъ, съ трудомъ оправляясь отъ своего замѣшательства, — развѣ вы не помните меня, мистриссъ Клеппъ? Вы еще, бывало, подавали къ чаю сладкіе пирожки. Не помните ли вы меня, мистеръ Клеппъ? Я крестный отецъ Джорджа… сейчасъ только изъ Индіи пріѣхалъ.