Меч и конь - Майкл Муркок

И Илбрек запел:

В девяти великих битвахСражался славно Лаэгайре.Ростом мал был, но отвагойС ним никто не мог сравниться.

Славься, имя Лаэгайре!Славься, доблестный воитель!Ты войско вел к Слив Галиону.Немногие вернулись с битвы.

То был день победы сидов.Но сражен был Лаэгайре,Копьем Гоим поражен был.Желтый конь под ним заплакал.

Слышал только дуб могучийПоследние слова героя:«Жизнь и конь – мое богатство.Я жизнь свою отдал мабденам».

Коня отпустил он на волю,Одной лишь клятвой связав:Коль в мир вернется Древняя Ночь,Вновь носить ему воина в битвах.

Седло Лаэгайре – клятвы залог.Но не каждый сумеет коня оседлать:«Лишь того, кто вершит правое дело,Признает хозяином Желтый скакун».

На заветных лугах сил набрался скакун,Он ждет исполнения завета.Именем Лаэгайре его мы зовем,Чтоб Древнюю Ночь сокрушить.

Илбрек опустился на колени перед алтарем, на котором лежало старое растрескавшееся седло, и устало выдохнул последние слова.

Если не считать далекого рокота голосов Фои Миоре и воя псов, тут царило молчание. Никто не шевельнулся. Илбрек со склоненной головой неподвижно застыл перед алтарем. Все ждали.

Неожиданно возник какой-то новый звук, и никто не мог сказать, откуда он донесся, сверху или снизу, но, вне всякого сомнения, то был топот копыт коня, который на полном скаку несся к ним. Все стали озираться по сторонам, но никто не видел коня, хотя тот все приближался, пока не оказался в каменном круге. Люди услышали его фырканье, гордое ржанье и топот подкованных металлом копыт по мерзлой земле.

Внезапно Илбрек вскинул голову и засмеялся.

По другую сторону алтаря стоял конь. Он был уродлив и нескладен, но в его осанке чувствовалось благородство, а в теплых бархатных глазах светился ум. Дыхание клубами вырывалось из его подрагивающих ноздрей. Он встряхнул гривой и выжидающе посмотрел на Илбрека, медленно поднявшегося с колен, огромными руками взявшего седло и бережно положившего его на спину коня. Он нежно гладил животное по холке и стал ему что-то нашептывать, часто упоминая имя Лаэгайре.

Повернувшись, Илбрек жестом подозвал Корума.

– А теперь, Корум, попробуй оседлать его. Если он примет тебя, то тем самым ты докажешь всем и каждому, что не предавал мабденов.

Помедлив, Корум подошел к коню. Сначала Желтый Конь всхрапнул и отпрянул. Прижав уши, он умными глазами уставился на Корума.

Корум взялся за луку седла, и Желтый Конь повернул голову, рассматривая его и принюхиваясь. Корум осторожно сел в седло, а желтый конь опустил к земле длинную голову и старательно стал рыть носом снег в поисках травы. Он признал его.

Мабдены взорвались криками радости, называя его Кремм Кройхом, Серебряной Рукой, своим защитником. И Медб, которая теперь стала королевой Медб, со слезами на глазах подошла к нему и молча протянула нежную руку. Корум принял ее, склонился и припал к ней губами.

– А теперь мы должны посоветоваться, – коротко бросил Гофанон. – Что нам делать с Фои Миоре? – Он стоял под одной из каменных арок, положив руки на древко топора, и смотрел на туман, сгущающийся за пределами Крайг Дона.

Сактрик, все еще в облике черно-белого кота, сказал тихим сухим голосом:

– Как я полагаю, в идеальном смысле вас бы устроило, чтобы Фои Миоре оказались на вашем месте, а вы бы ушли отсюда…

Амергин кивнул:

– Если предположить, что у Фои Миоре есть реальные причины бояться Крайг Дона. Если же это всего лишь суеверие, то с нами покончено.

– Не думаю, что это всего лишь суеверие, Амергин, – возразил Сактрик. – Я тоже чувствую силу Крайг Дона. Теперь я должен подумать, как лучше помочь вам, но сначала мне необходимо получить от вас заверение, что, если все удастся, вы в свою очередь поможете мне.

– Как только я снова обрету Ожерелье силы, – сказал великий друид, – то смогу помочь тебе. В этом я уверен.

– Очень хорошо. Значит, договорились. – Сактрик, похоже, был доволен.

– Да, – со своего места мрачно откликнулся Гофанон, – будем считать, что договорились.

Корум вопросительно посмотрел на друга, но карлик– сид не проронил больше ни слова.

Когда Корум спешился, Медб прошептала ему на ухо:

– Я думала, что не смогу этого сделать, но теперь поняла свою ошибку. У меня есть заклятие, которое поможет тебе. В этом я уверена.

– Заклятие?

– Дай мне свою серебряную руку. У меня есть средство сделать ее сильнее.

– Но, Медб, – улыбнулся Корум, – мне не нужна дополнительная сила…

– В предстоящей битве тебе понадобится все, что может дать другой человек, – продолжала настаивать она.

– Где ты раздобыла это заклятие? У мудрых старух?

Она улыбнулась, и Корум вынул короткие шплинты, крепившие серебряную кисть к культе запястья.

Медб уклонилась от ответа.

– Оно сработает, – сказала она. – Так мне было обещано.

Пожав плечами, Корум протянул ей изящное серебряное изделие:

– Верни мне ее поскорее, ибо осталось не так много времени. Нас ждет сражение с Фои Миоре.

Медб кивнула.

– Это будет быстро, Корум. – Она кинула на него взгляд, полный такой нежности, что у него стало тепло на сердце и он смог улыбнуться.

Затем, взяв серебряную кисть, она скрылась в своем небольшом шатре из шкур, что стоял слева от алтаря, пока Корум обсуждал положение дел с Амергином, Илбреком, Гофаноном, Джери-а-Конелом, Моркианом Две Улыбки и другими оставшимися в живых рыцарями мабденов.

К тому времени, когда Медб, вернувшись, отдала Коруму его серебряную руку, бросив на него многозначительный и уверенный взгляд, они уже определили наилучший способ действий.

С помощью Терхали Сактрик вызовет к жизни огромный мираж, который придаст Крайг Дону облик, не страшный для Фои Миоре, но до того, как мираж возникнет, мабдены должны рискнуть и бросить в последний бой против Фои Миоре и их слуг немногих оставшихся бойцов.

– Мы основательно рискуем, – сказал Амергин, глядя, как Корум крепит серебряную кисть, – и должны быть готовы к тому, что никто из нас не уцелеет. Мы можем погибнуть еще до того, как Сактрик и Терхали исполнят свою часть договора.

Корум посмотрел на Медб и увидел, что он снова любим. И возможность погибнуть опечалила его.

Глава третья

Сражение с древней ночью

И они пошли в последний бой с Фои Миоре – гордые воины в измятых доспехах, высоко вздымая изодранные боевые знамена. Заскрипели и застонали колесницы, когда их колеса пришли в движение; лошади ржали и били копытами, и мерный шаг боевых колонн гудел подобно барабанному бою. Взвыли трубы, засвистели флейты, дробно ударили барабаны, и остатки воинства мабденов хлынули из убежища Крайг Дона в битву с народом холода.