Вновь - Никита Владимирович Чирков

и Андрей пытались меня схватить. Настя… пока ты знакомила того меня с Андреем, я почти смог взломать поезд и поехать сюда, тем самым опередив события. Но вы пришли раньше, ну и я спрятался в грузовом вагоне. Потом сразу же помчался в гараж, и, как ни странно, Клот там уже переупаковывал в другой кейс Осколок. Он заметил меня, я попытался хоть что-то сделать, и, в общем, все пошло через одно место. Случилась вспышка. Вокруг все помяло, даже мою броню, а сам чуть сознание не потерял. Клот исчез так же, как и я только что. Дальше все стало только ухудшаться. Потом пришли вы, а я ведь помнил, что в лаборатории еще произойдет стычка с ним, и решил пресечь то… то, что в итоге и произошло.

— Почему ты не спас моего отца? — Чуть ли не скуля спросила Настя, пронзив болью каждого.

— Меня накрыло взрывом. Выбраться из-под завала смог минут за десять до того, как Клот взорвал больницу. Прости.

Внезапно Настя подорвалась к нему и ударила кулаком по лицу. Бэккер не противился, смиренно ожидал, опустив глаза, он терпел новые и новые проявления чудовищной боли. Если бы Оскар не подхватил ее и не отвел назад, то избиение под истеричный крик так бы и продолжалось до бессилия. Бэккер выстоял, скрывая радость заслуженного наказания, надеясь еще долго ощущать боль от ее кулаков.

— Ты знал, что будет, но ничего не сделал! Ненавижу!

— Я пытался… Но не так просто понять, что именно твои действия запустили цепь событий, которые ты и пытаешься разорвать. Уже после больницы стало ясно: все повторяется, события не изменить, значит, надо довершить этот сценарий. Это для вас сегодня — это один день, а я его проживаю уже второй раз!

— Скажи это Пете! Он умер из-за тебя!

— Воссоздать события и закончить цикл без него было невозможно! — Бэккер оправдывался, но вот только ради нее или себя, понять трудно даже ему. — Но я не знал и не мог знать, как для него закончилось все это.

— Ты должен был прийти и все рассказать, чтобы мы вместе все исправили, урод!

— На это не просто решиться, когда знаешь, что любое отклонение изменит петлю и я перестану существовать!

— Может, стоило подумать о других, а не только о себе! Мы с Оскаром еле выжили, хотя ты мог…

— Я пытался! Почему Юст прислал вам сообщение? Да потому, что я ему сказал сделать это!

Настя наконец-то обратила на Юста внимание.

— Ты знал с самого начала? — Она с трудом держалась на ногах, голова гудела, смятение было разрушительным.

— Не все. — Ответ Настю не устроил, и нехотя Юст продолжил: — Мне пришлось врать ему же сегодняшнему, чтобы не дать раскрыть себя и его, ну а после больницы этот вышел вновь на связь и дал новые указания. Все это очень сложно. Но я не хотел…

— Заткнись! Вы оба могли предотвратить столько трагедий, но решили иначе. Клот, Дима, Петя, мой отец!

— Мы пытались…

— Да я уже устала от ваших попыток!

— Подожди. — Оскар принимал историю с большим трудом, стараясь фрагментировать все и не делать поспешных выводов. — Где был Осколок в итоге, если сейчас…

— Он всегда был здесь. Я для безопасности спрятал его в ангаре. Клот просто устроил взрыв. Думаю, он что-то нашел в лаборатории и использовал.

— Это правда? — скрипя зубами, прорычала Настя в адрес Юста.

— Да, — вновь нехотя продолжил он. — И есть еще кое-что. У меня стойкое предположение, что Клот и Наставник работали вместе. Есть устройство универсального взлома, ну, как минимум способное что угодно сделать со здешней примитивной системой. Штука единичная. Очень похоже, Клот ее забрал и отдал Наставнику. Напомню, церковь стоит прямо у разрушенной стены. Пока Бэккер там валялся где-то, Клот, как мне кажется, смог выбраться и встретиться с Наставником. Сам-то он уже давно ходит в церковь и пристрастился к текстам, так что складывается картинка неплохо.

Несколько минут все молчали, усваивая эту немыслимую историю. Лишь Настя пришла к совершенно непоколебимому выводу.

— У меня есть два свидетеля. Они все слышали и были участниками от начала и до конца. Вы будете арестованы за добычу секретной информации и за сокрытие важных сведений о безопасности Монолита. Вы могли спасти всех людей в больнице, тем самым пресечь перетекающий из протеста бунт!

— Не до конца. — Бэккер заговорил серьезнее: — Во-первых, ты даже не представляешь, как мне было тяжело весь этот долбаный день! Да, мы пытались, но не получилось, такое бывает, смирись!

— Во-вторых?

— Во-вторых! Ничего еще не кончено. Помнится мне, вы искали Петю по приказу Андрея, ибо у него, внезапно так, есть второй Осколок. Это лишь половина правды. Пока у меня было время, я узнал, что второй Осколок находится там, в пустыне, глубоко под землей, в пещерах, тех самых, где сейчас его дочь — Рода. Ради этого он и отправил ее туда, и очень скоро они его найдут.

— Откуда ты знаешь?

— А вот это самое интересное. Прежде чем оказаться в начале, меня швырнуло в будущее. На каких-то пару минут я оказался недалеко отсюда, прямо в пустыне. Я видел, как армия Опуса высаживается там и убивает ее и всех остальных на выходе из пещер, а потом увозит содержимое знакомого нам всем кейса. Настя, я говорил тебе еще утром, как опасен этот Осколок в чьих-либо руках. Посмотри, что сегодня произошло. Если вы еще не поняли, то нам повезло! Ты все ругаешься на попытки, так вот, я предлагаю не пытаться, я предлагаю сделать! Впервые за этот бесконечный день время на нашей стороне.

— Петя погиб. — Томас говорил размеренно. — Без него Андрей ничего не сделает с Осколком.

— Серьезно?! А ничего, что специалистов на Опусе хватает, да и наработки Пети никуда не делись?! Повторюсь: ничего не закончено. Опус точно знает о гражданской войне на Монолите, рано или поздно он и до Осколка доберется, потому что сам знает, где он! Если вы еще сомневаетесь в моих словах, то вспомните Клота! Как думаете, почему он оказался изувечен? Почему сошел с ума? Почему вовсю верещал о грядущей войне с Опусом? Потому что его так же швырнуло в будущее, как и меня! Только ему повезло чуть меньше и, как я могу судить из первого ряда, увидеть он смог самую гущу войны!

Эти слова были пугающе убедительными, складывая все части воедино.

— Предлагаешь верить тебе на слово? — Оскар уже не скрывал свою претензию к Бэккеру, с трудом сдерживаясь, чтобы не избить его.