Поляна, 2013 № 01 (3), февраль - Журнал Поляна

— Девочка! Положи все на место и выйди из отдела!

Я люблю наш универмаг. Он единственный здесь, на Востоке. Здесь всегда есть зубная паста «Чебурашка». А если выбрасывают какой-то дефицит, то все равно нет денег…

Однажды летом, после девятого класса, я решила, что надо пойти поработать. Хочется же, так много всего хочется, что страшно перечислить. Я ходила по городу, но меня никуда не брали. Одни говорили, что еще маленькая, другие говорили, что на небольшой срок не берем, третьим вообще ничего не надо было. Я устала и села в сквере на лавочку. День был солнечный и жаркий. Я огляделась. Чуть дальше шевелились кусты, а ветра не было. Вдруг чья-то голова вынырнула и снова пропала. Две пожилые женщины ловко орудовали большими ножницами, подстригая кусты. Я загляделась на них.

— Чего сидишь и смотришь? Иди к нам!

— А можно?

— Чего ж нельзя? Деньги нужны?

— Кому они не нужны!

— Все, решено! Будешь озеленителем. Сейчас придет наш бригадир, мы тебя оформим. А пока бери секатор и приступай к работе. Эту аллею надо достричь сегодня. Мы немного передохнем, а то уж совсем упрели. И табачку понюхать охота.

— Меня бабой Дуней зовут, а ее баба Вера. А тебя как?

— Маруся.

— И хорошо, что нам Бог тебя в помощники послал. Ты, Маруся, постриги попробуй, а то вдруг еще не получится. Бригадир у нас на этот счет строгая.

Вдруг откуда-то с параллельной аллеи выскочил велосипедист и подрулил прямо к нам. С багажника выпала женщина в темных очках и с помятой прической.

— Вот и наш бригадир!

После того как мама выкинула такой фортель, мы учились жить с отцом вдвоем. Нет, конечно, мама приходила, что-то делала, пыталась как-то помочь, но я понимала, что у нее началась другая жизнь. Есть ли там для нас место? Наверное, есть, но искать его не хотелось. Куда бы я пошла с ней? В дом к чужому человеку со своими вещами, мыслями, со своей жизнью? Зачем я ему нужна? Нет, я останусь здесь, дома, со своими вещами, мыслями и жизнью.

Однажды отец пришел с работы и сказал:

— Отменяется стучать по батарее! У Маринки же есть телефон?

— Да, папа, и ты об этом прекрасно знаешь!

— Дочка! У нас тоже будет теперь телефон!

— Что, подошла, наконец, через десять лет наша очередь?

Откуда-то взялся телефонный аппарат. Отец тянул провода, аккуратно прибивал вдоль стены. Долго возился, выходил на лестничную площадку, снова возвращался. Что-то где-то подсоединял, снова разъединял, периодически подносил к уху телефонную трубку и что-то слушал, потом снова колдовал с проводами. Наконец сказал: «Все! Готово!» Я подошла к телефону и с недоверием подняла трубку. Послышались гудки. «Папка! Ты молодец! Вот здорово!» Я позвонила Маринке. Она удивилась, откуда это я. Потом мы болтали и болтали… Конечно же, я могла спуститься к ней, она могла подняться ко мне. Но, согласитесь, телефон в доме — это уже никакой беготни и хождений, а батарея может просто отдыхать! На следующий день меня осенило: я же не знаю своего телефонного номера! Отец задумался, но потом сказал мне, что нам его пока не дали.

С мамой я теперь встречалась на нейтральной территории. Она работала в детском саду воспитателем. Это был тоже заводской цех под номером. Раз завод построил, значит — это цех, но только по обработке и плавке человеческих душ. Я заезжала к ней, чмокала ее в щеку и смотрела, как она воспитывает чужих детей. Когда я ходила в детский сад, я мечтала, чтобы мама была моей воспитательницей. Что хочешь, то и делай! И спать днем не обязательно, и кашу доедать никто не заставит. Хочешь — играй, хочешь — рисуй, хочешь — лепи. Но мама, прослушав мои доводы, отдала меня в другой детский сад. Тогда я подумала, наверное, чужих детей интереснее воспитывать, чем своих.

Бригадир сняла очки и поздоровалась. Под глазом у нее красовался синяк. От этого лицо казалось немного перекошенным.

— Так, девочки, молодцы, работаете! Это кто у нас такая?

— Анжела Семеновна, это девочка хочет к нам оформиться, человеку деньги нужны, а нам человек нужен, — ответила одна из «девочек», баба Дуня.

— Хорошо! Оформим в лучшем виде! Ха-ха! — подмигнула Анжела Семеновна своему водителю. Девочки, работайте, а мне надо еще к начальству, Борису Петровичу, доложить обстановку на нашем объекте!

Она попыталась запрыгнуть на багажник, но с первой попытки ей это не удалось. Она потерла ушибленную коленку, ругнулась матом, дыхнула на всех перегаром, и, подняв выше юбку, перекинула одну ногу через багажник. Крепко обняла своего водителя сзади, и велосипед, пошатываясь из стороны в сторону, двинулся к магазину.

— Вот б…. — сказала баба Вера, сморкаясь на асфальт.

Так я стала озеленителем. Я стригла, ровняла непричесанные, лохматые, заросшие кусты. Аллеи превращались в аккуратные, ухоженные, ровно подстриженные. Ни одна веточка не выбивалась, ни один листочек не торчал, как попало, после моего секатора. Мне нравилось. Мне нравилось, когда из кустов выпархивали вспугнутые парочки. Они как голуби разлетались в разные стороны, на ходу поправляя юбку, заправляя рубашку в брюки. А мои «девочки» улюлюкали им вслед. Однажды мы поймали маньяка…

— А-аааа! Девчонки! — раздался визгливый голос Анжелы Семеновны из кустов сирени, где она прилегла отдохнуть с бутылочкой пива. Баба Дуня бросила свой секатор и помчалась, переваливаясь, как утка, на зов бригадира, я с бабой Верой — за ней.

— Девочки! Вы посмотрите, что же это делается? Лежишь, никого не трогаешь, а это чучело выходит из кустов без штанов и пытается меня чем-то удивить, как будто я не видела этого! Девчонки! Окружай его! Сейчас мы покажем ему, как пугать женщин! В психушке день незапертых дверей опять устроили, а мы отдувайся здесь!

В кустах подальше стоял невысокий мужичок и улыбался нам. Штаны его были расстегнуты. Я пошла обратно к лавочке.

— Окружай его! — кричала Анфиса Семеновна. Сейчас мы посмотрим, что он может на самом деле как мужик! А то штаны тут свои снимает! Врешь! От нас не уйдешь! Дунька! Верка! Ловите его! Ловите! Ха-ха-ха!

Мои женщины вернулись разгоряченные беготней по кустам. Анжела Семеновна волокла свою добычу за шиворот. Мужик явно не ожидал такого поворота событий. Он выворачивался как уж, пыхтел и ругался. Меня отпустили домой в связи со сложившимися обстоятельствами, а вся эта компания двинулась к милицейскому участку на соседнюю улицу.

Милицию я не любила. Я не любила ее с тех пор, как меня поставили на учет, и участковый стал доставать меня своими нотациями.

Меня научили в школе писать правой рукой. До этого у меня хорошо получалось и левой. Но старания Светланы Петровны не прошли даром. Она гордилась своими достижениями в области меня. Но как только правая рука записала, голова отключилась. Сбой в системе. Однажды вечером я перешла дорогу и направилась к школе. Полазила по лестнице на спортивной площадке. Покачалась на перекладине. Посмотрела на темные окна своего класса. Подняла камень правой рукой и подкинула его. А потом я поднимала камни еще и еще, и старалась попасть в окна нашего класса на втором этаже именно правой рукой. Я кидала и кидала изо всех сил. Сыпались стекла, и вдребезги разбивались у моих ног. Я ничего не слышала, только визжащий звон стекла. Сторож пришел, когда я уже заканчивала расправу с третьим и последним окном нашего класса…

Телефона у нас вскоре не стало. Но в последний раз, когда мы разговаривали с Маринкой по телефону, мы вспомнили все матерные слова, какие только знали или когда-нибудь слышали, вспоминая нашего физкультурника. Мне почему-то казалось, что с нами кто-то еще есть. Он, незримый, присутствует здесь, слушает, но молчит. Потом оказалось, что отец подключился к телефону соседки. Она была очень удивлена и возмущена этим обстоятельством. Долго ругалась на весь подъезд. Я поняла, почему у нас не было номера.

Сторож вызвал милицию. Они приехали быстро. Меня посадили и увезли. Утром отпустили. Мама повезла меня в психбольницу. Меня поставили на учет в психушке. Но это не помогло, а может, и помогло. В милиции меня тоже поставили на учет. Потом долго у всех мама одалживала денег на штраф.

Тиф зашел за мной, и мы пошли погулять. Он рассказывал о себе, а мне было ужасно скучно.

— Я закончил ПТУ. Меня распределили на Машзавод. Цех «веселый» у нас. Я не знал, что мне придется подписывать бумаги, что я не болтун. Завод оборонный. Только говорят, что волосы потом выпадают, и член может не стоять. Но деньги приличные платят. И вдруг сказал:

— Пойдем в ресторан завтра или в выходные?

— Пойдем! — согласилась я.

Потом, уже дома я думала, что в ресторан мы не пойдем. Туфель у меня нет. И платья тоже. На следующий день я пошла в универмаг, в отдел головных уборов. Хотелось представить, как бы я оделась в ресторан.

А тут смотрю, туфли привезли в отдел обуви. Чудесные туфли. Что надо! Лодочка аккуратная, каблучок небольшой. Я помчалась к маме на работу. Я плакала и просила, я умоляла и доказывала, что мне нужны туфли. Срочно! Необходимы как воздух! Мама заняла денег у заведующей, и я помчалась обратно в магазин. Моего размера уже не было. Я долго примеряла на полтора размера меньше. Были еще на два размера больше, но их я мерить не стала. Я поджимала пальцы и старательно из своего 36-го размера делала 34,5. Мне удалось. Я втиснула ногу. Я встала и походила. Вроде бы ничего. Может, разносятся. Весь день я их разнашивала и разнашивала. Я выдерживала дойти в них до булочной за углом, а затем разувалась и шла босиком.