Только тишина - Богдан Петецкий

— Сигнал бунта, — сообщил я несколькими минутами позже, уже сидя в кресле перед пультом. — Подождем первого отряда.

И попытался рассмеяться. Вызвал звук — словно стронулся с места веками не работающий механизм — и замолчал.

В стенах купола зародился высокий, вибрирующий звук. Я ничего не сделал, дабы перестать его слышать. Даже не пошевелился.

Это только тишина.

Прошло с полчаса. Я обнаружил, что у меня по лбу текут струйки пота. Ладони оказались влажными. Рубашка липла к телу.

Я встал, сбросил с себя, хватая воздух, одежду. Забрался в ванную и пустил душ. Вода казалась тепловатой. Становилось душно. Мне на грудь навалилась какая-то тяжесть, дышать сделалось физическим мучением. Я — как был мокрый — влетел в кабину, не закрыв воду. От меня шел пар. Чувствовал я себя словно в теплице, полной влаголюбивых растений, привыкших жить в болотах. Невольно коснулся рукой шеи, словно собирался распустить галстук. Температура быстро росла, я начал задыхаться.

В неожиданном прозрении, уже чуть ли не теряя сознание, я сообразил, что оказался жертвой катастрофы. Взрыв реактора? Без малейшего сигнала со стороны аварийной аппаратуры?

Лес. Лес горит. Занялся от того дерева. Когда это было? Год назад? Вчера?

Все сходится. Только что. Да, это лес. Меня предупреждали, чтобы я был с ним поосторожнее. Кто? Какая разница. Может, во сне? Неважно.

Я почувствовал прилив сил. Необходимо вызвать автоматы. Пусть покажут, на что они способны.

Я сорвался с места. Как был, голый, выскочил в тамбур. Рванул дверь. Промчался несколько метров по просеке, поскользнулся и упал лицом на заросли колючего кустарника. Боли не почувствовал. Мне на кажу упало что-то белое. Пепел.

Я зашипел и, раздирая ладони, отполз назад. Сверху опять что-то полетело.

Снег, разумеется.

Я закрыл глаза. Изо всех сил стиснул зубы. Пальцы мои впились в лицо. Челюсти свела судорога, я начал дрожать, колотясь всем телом о лед, на котором лежал.

Широко раскрыл глаза. Ночь. Темно. На расстоянии вытянутой руки — заснеженные корни деревьев. Луна. Неподвижные тени. Декорация, а не ночь.

Только декорации бывают такими тихими.

Мышцы одеревенели. Я поднялся и немного подождал. Отошли. Можно идти.

Еще от входа я услышал шум воды в ванной. Отворачивая лицо от зеркала, сразу же потащился под душ.

— Сумасшествие, — выдавил, когда успокоилось дыхание. — Сущее сумасшествие.

6.

Меня разбудило движение снаружи базы. Я приподнялся в кресле и прислушался.

— Серна, — сказал сам себе, — и привела махонького, иззябшего сершеныша.

Голос мой звучал фальшиво. Заболело горло.

Звук повторился. Теперь он был другим. И доносился словно из тамбура.

— Сквозняк, — прохрипел я, пытаясь улыбнуться. — Забыл дверь запереть.

Уверенный, что обнаружу пустой шлюз, я притворил дверь. У входа стоял сторожевой автомат. Чем-то он напоминал сторожевого пса, просящего, чтобы его пустили внутрь. На его сигнализационном блоке помаргивал оранжевый огонек.

Я пришел в себя в долю секунды. Значет, это не мне чудится, это автомат явился. В таком случае дело серьезное.

Я отшатнулся, нацепил скафандр, шлем, проверил их и принялся разглядывать этот огонек изблизи. Он уже угасал. Словно нарушитель спокойствия сориентировался в ситуации и теперь удалялся на цыпочках. Я помотал головой и напряг зрение. Нет. Лампочка светилась на самом деле.

— Пойдем, посмотрим, — произнес я, отпирая замок.

Направил чуть выше ствол излучателя и вышел.

Жаль, что в этой тишине не различить заодно и запахов. Например, приближающейся весны. Пока еще холодновато. Но в полдень можно было бы пройти поискать первые зеленые побеги.

Я глубоко вдохнул несколько раз и направился в сторону ближайшего автомата. Миновал рощицу невысоких деревьев и остановился. В воздухе все еще царило спокойствие. И ночью не было ветра. И вечером, когда я выскочил из базы тушить пожар, разгоревшийся в моем воображении.

Еще раз обшарил глазами близлежащие заросли, после чего вернулся к автомату. Это не было галлюцинацией. Люк оказался открытым. Кто-то либо что-то заглядывали в регистрирующую приставку.

Я подошел поближе и склонился перед конусообразной конструкцией. Внимательно оглядел наружные датчики и заглянул внутрь.

Камера регистратора была пуста. Катушка с записью исчезла.

Я неторопливо выпрямился и довольно долго прислушивался. Ничего. Ни малейшего движения в черно-белом лесу. Словно все деревья, все ветви промерзли насквозь и застыли такими уже сотни лет назад.

Я стоял, не прикасаясь к аппарату, и размышлял. Если бы дело происходило вчера, я бы себе кое-что высказал. Насчет тех типчиков, которые забывают, чего ради они живут. Вернулся бы на базу и обшарил все углы.

Но сейчас всего-то шесть часов. И свет времени года соответственный. А на свету мои серые мозговые клеточки функционируют нормально.

Нет. Единственное, о чем я вчера позабыл — это вернуть сторожевой автомат на его место в неглубокой котловине, ведущей к тамбуру.

Этого они и ждали, — пришло мне на ум.

— Кто? — негромко спросил я.

Пожал плечами, повернулся и отправился в обратный путь. Не сделал и десятки шагов, как до меня донесся какой-то отзвук. Иной, чем тот, который я услышал, открыв глаза. Издалека. Он не имел ничего общего ни с шелестом ветвей. Ни с шагами. Скорее — шуршание. Словно кто-то валок по земле значительный, оказывающий сопротивление груз.

— Собака бы тебе не помешала, — произнес я, на этот раз во весь голос. — Только надо было подумать об этом своевременно.

Мой голос разбудил тишину. Колокола. Я выждал какое-то время, потом выпрямил руки и поднял их до уровня глаз. Кончики пальцев подрагивали.

Я проворчал:

— Это отговорка. Не рекомендуется выслушивать такие вещи до обеда.

Но не тронулся с места. Прошла минута, другая. Ни с отдаленных гор, ни с равнины не доносились уже никакие звуки. Кроме тех, которые постоянно присутствовали в воздухе.

Допустим, я заблуждаюсь. Допустим, я сам вчера, не ведая, что творю, открыл камеру регистрационной аппаратуры и зашвырнул катушку в кусты. Что шуршание, только что доносившееся со стороны задней части парка, это тоже всего-лишь тишина. Но старая истина пилотов обязывает. Любое сомнение, раз уж оно появилось, должно быть разрешено. Способом действенным и поддающимся проверке.

Возле входа я задержался, настороженный неожиданной переменой в окружающем. Мгновенно повернулся. Ни движения, ни звука, ничего. Молчание.

Колокола умолкли. Кто-то позакрывал трубы органов. Меня поразила новая мысль.