Высшая ценность - Александр Лоскутов

В ответ на мой вопль вампирша только удвоила усилия, трехметровыми прыжками уносясь все дальше и дальше. Легко бегать, если усталости не чувствуешь и силы немерено. Даже самый заморенный вампир намного сильнее любого самого накачанного человека. Почему так, я не знаю. И никто не знает — природа вампиризма до сих пор толком не изучена. Только на практике я уже не раз убеждался: мертвые обычно гораздо сильнее живых.

Как сейчас помню, как эти твари кончали Вовку Смирнова… Один удар, всего один удар кулаком наотмашь, и у меня стало одним другом меньше.

Ненавижу вампиров. Из всего многообразия нечисти больше всего ненавижу вампиров.

Быстрее беги, кровососка. Потому что если я догоню, на снисхождение можешь не рассчитывать.

Будто бы услышав мои мысли, вампирша удвоила темп, нечеловеческим прыжком перемахнула через застрявший на тротуаре ржавый автомобиль и лихо свернула в подворотню. Припоминая на ходу географию этого района, прикидывая, куда могла помчаться тварь, я подбежал ближе… и едва успел увернуться, когда та же самая вампирша, будто отброшенная ударом огромного молота, спиной вперед вылетела из-за угла и с сухим треском дробящихся костей врезалась в стену. Безвольным мешком свалилась она на грязный асфальт. И почти по-человечески застонала.

Не знаю, в человеческих ли силах, только что мчавшись со всех ног, мгновенно остановиться на месте, но мне, во всяком случае, это удалось. Будто налетев на невидимую преграду, я мгновенно застыл, не двигаясь и даже почти не дыша. Все мое внимание было приковано к переулку, откуда медленно выползала громадная, бесконечно уродливая тень. А где есть тень — там же должен быть и ее хозяин…

С хозяином этой тени мне встречаться почему-то совсем не хотелось.

В воздухе, заползая в ноздри, медленно поплыл тошнотворный запашок зла. Он метался во все стороны, проникал в каждую щель, порождая бесконечное отчаяние и уныние. На ярко освещенную улицу будто бы набросили пыльную вуаль. Мир разом потускнел и выцвел.

А в моей ладони слабо дернулся кинжал. Дернулся, похолодел и изменил пульсацию. Будто приветствуя старого знакомца.

Я осторожно отступил на шаг назад, непослушной рукой пытаясь выдернуть на свет предательски застрявший в ножнах меч. Кинжал я неосознанно выставил перед собой, тщетно пытаясь заслониться им от надвигающейся угрозы. Тщетно — потому что природа надвигающегося зла и сила самого кинжала были настолько сходны, что оружие скорее повернулось бы против меня самого, чем уязвило родственника.

— Вижу, ты уже получил наш подарок, — хрипло прорычала тень, заставив меня подскочить на месте.

А потом ее хозяин вышел на свет. И тут уж только полнейшая потеря дара речи смогла удержать меня от позорного вопля.

Ростом около трех с половиной метров. Могучее, покрытое тусклой чешуей, отдаленно человекоподобное тело. Короткий толстый хвост. Уродливая, чудовищно деформированная голова. Рога. Длинные и на взгляд очень острые шипы на локтях. Когти на пальцах. Узкие вертикальные зрачки.

И тьма. Темное облако абсолютного зла, мягко окутывающее его со всех сторон. Внутрь этого облака не мог пробиться ни единый лучик висящего в безоблачном небе солнца. Невидимая аура тьмы просто отторгала любой свет, заставляла его съеживаться и трусливо прятаться.

Проклятущий меч никак не желал покидать уютные и безопасные ножны. Пистолет же я даже не пытался достать, понимая, что против этого монстра даже серебряные пули — все равно что укол иголкой для слона. Возможно, помогла бы святая вода в количестве цистерн этак двух или трех. Но чего не было — того не было…

Нависающее надо мной кошмарное тело медленно покачало уродливой головой.

— Человек! Ты так и будешь стоять, как соляной столб? Или мы все-таки сможем поговорить?

— Во имя Господне… — Я кое-как сумел разомкнуть враз онемевшие губы. — Кто ты такой? Монстр раскатисто хохотнул.

— Что смертным до моего имени? — Из пасти выскочил узкий раздвоенный язык, презрительно поплясал в воздухе и поспешно втянулся. Заставив меня вздрогнуть, звучно клацнули клыки. — Зови меня просто Аваддоном. И думаю, ты уже догадался, кто я на самом деле.

— Демон… — с трудом выдохнул я, отступая еще на шаг и с ужасом осознавая, что позади стена и пятиться больше некуда.

— В яблочко, — щетинистые губы сложились в некое подобие улыбки. — Именно демон.

— Что тебе надо?

— Поговорить. Всего лишь поговорить… Неужели ты боишься простого, ни к чему не обязывающего разговора?

— О чем можно говорить с демоном?

— Да о чем угодно. — Он пожал плечами. Сугубо человеческий жест в интерпретации Аваддона выглядел довольно нелепо. Но демон, казалось, этого даже не заметил. Поджав хвост, он медленно присел на капот старой «Волги», навеки оставшейся стоять у подъезда опустевшего три десятилетия назад дома. Протестующе заскрежетал безжалостно вдавливаемый в асфальт металл. Терзаемая неподъемной тяжестью машина выгнулась дугой, подняв к небу смятый внезапной судорогой зад машины. — О жизни, о судьбе, о том, что ждет тебя впереди.

— После ни к чему не обязывающего разговора с тобой меня может ждать только адское пекло, — буркнул я, скосив глаза на слабо постанывающую и упорно пытающуюся заползти под ближайшую машину вампиршу. Ее изуродованное чудовищным ударом и множеством сложных переломов тело больше напоминало какой-то сочащийся вязкой густо-красной жидкостью бурдюк. Но все же вампирша была еще жива. И если оставить ее тут денька на три, она вполне могла бы восстановиться.

— Вовсе не обязательно, — спокойно ответил выходец из ада. — Хотя и не исключено. — И проследив мой взгляд добавил, брезгливо махнув когтистой лапой: — Отработанный материал. Мусор… Если хочешь, добей. Я мешать не стану.

Я молча тряхнул головой, отметая столь великодушное предложение. И, чуть повернувшись, сделал, вероятно, самый глупый поступок за всю свою жизнь.

Я смело взглянул прямо в маленькие, зловеще поблескивающие глазки демона.

Это было все равно, что смотреть в самое сердце ничто.

Я проваливался все глубже и глубже. Беззвучно крича, летел в пропасть. Тонул в угольно-черных волнах безбрежного океана. И по мере того, как приближалось дно, перед моим взором открывались все новые и новые картины ужаса, страдания и боли.

Корчившиеся в немыслимых муках человеческие фигурки с огромной скоростью проносились мимо по мере моего падения, но я все же успевал разглядеть их искаженные лица. И я знал, что если достигну дна, то уже никогда не смогу вернуться. Стану такой же призрачной тенью, обреченной вечно скитаться по бескрайним лабиринтам нижнего мира, не видя ни единого лучика божественного света.