Жизнь — это судьба - Алек Стюарт

Мин Тхин заколебалась, в черных выразительных глазах отразилось сомнение, ведь я ее начальник, и она привыкла беспрекословно выполнять мои распоряжения. Генри жестом попросил нас подождать, а сам прошел в шатер, вслед за ним — санитары с носилками.

— Ну что ж, — проговорила Мин Тхин, вздохнув, — если ты так считаешь... У меня в палатке есть санитарная сумка. Если ты не против, сама перевяжу тебе руку, если, конечно, ожог не слишком сильный. Пошли, Вики, оставаться здесь дольше не имеет смысла. Сегодня уже ничего нельзя сделать. Утром мы все уберем. Может, все не так и ужасно.

— Хуже некуда, — возразила я с мрачным видом, позволив ей взять меня за здоровую руку. — Как чувствуют себя остальные девушки? — спросила я по дороге. — С ними все в порядке, правда?

— Да, Вики. Я благополучно довела их до палаток.

— Ты просто молодец, — похвалила я и почувствовала в темноте, как она, довольная, улыбнулась.

— Неужели? Я рада, что ты так думаешь. Несмотря на мои сержантские погоны, не всегда так просто заставить австралийских девушек выполнять мои указания... Хотя, возможно, это моя мнительность. Сегодня вечером они проявили себя с лучшей стороны, и я горжусь ими. Ты ведь упомянешь об этом в своем докладе начальнице? Пусть она узнает, как мужественно они себя вели. Несправедливо, если станут думать, что и они в какой-то мере виноваты в случившемся.

Я почувствовала, как у меня похолодело внутри. Пока я еще не думала о том, что я скажу начальнице о вечерних событиях, но слова Мин Тхин напомнили мне о необходимости представить подробный отчет. Начальница обязательно потребует его независимо от того, сумеет Генри или нет убедить полицейских, чтобы они помалкивали о своем участии в беспорядках. Нет, все-таки мне нужно предварительно переговорить с Генри; вероятно, с точки зрения чиновников, было бы лучше, если бы неприятные события не получили огласки.

У первой же палатки, отведенной нам под жилье, нас окружили остальные девчата, которые, очевидно, совсем не собирались ложиться спать. Я постаралась, как могла, ответить на их вопросы. При этом меня все время не покидало чувство нереальности происходящего, я испытывала легкое головокружение.

Встревоженная Мин Тхин попросила девчат оставить меня в покое и прошла со мной в палатку. Дже-нис молча последовала за нами и, невзирая на мои протесты, помогла раздеться. Не знаю, кто из нас был сильнее потрясен, когда я сняла военную форму и обнажила правую руку. Не ощущая боли, я вообразила, что лишь слегка ошпарилась, но одного взгляда на багровую, вздувшуюся кожу было достаточно, чтобы избавиться от всяких иллюзий. И тут, как обычно бывает в таких случаях, я сразу же почувствовала нестерпимую боль.

— О Вики, дела плохи! — проговорила испуганно Мин Тхин. — Почему ты не сказала мне правду? Ты, наверное, очень страдаешь?

— Нисколько, — ответила я, — честное слово, я не знала, что рука так повреждена, иначе бы сказала.

— Нужно перевязать, — заявила Мин Тхин, растерянно роясь в своей санитарной сумке. Дженис стала ей помогать все так же молча. Она казалась ужасно утомленной, лицо сильно побледнело. Глядя на нее, я вспомнила, насколько она еще молода, хотя ей пришлось многое пережить с тех пор, как она в лагере.

— Мин и я, мы вдвоем вполне управимся, Дженис, — сказала я, — тебе нет необходимости...

— А я хочу тоже, — проговорила она упрямо. Взглянув через силу на мою руку, Дженис тут же отвернулась и побледнела еще больше Мне показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Однако девушка с заметным усилием овладела собой и спросила:

— Не позвать ли Генри О'Малли? Тебе, Вики, нужно в госпиталь или, по крайней мере, показаться лагерному врачу, там наложат по всем правилам повязку.

Я понимала, что она права, но мне почему-то не хотелось просить об этом Генри О'Малли.

— Я схожу в медицинский пункт, — решила я и, отвечая на невысказанный вопрос, светившийся в глазах Мин Тхин, добавила: — Врачу не обязательно знать, как это случилось. В конце концов, невелика хитрость — обвариться кипятком.

Дженис подала мне форменную блузу, а когда я ее надела, откинула и держала полог, закрывавший вход в палатку.

— Хочешь, чтобы я пошла с тобой? — спросила она.

— Не нужно, — отрицательно качнула я головой. — Ложись-ка лучше спать, Дженис.

Дженис не стала спорить, но потом, видимо, не послушала моего совета и отправилась на поиски Генри, потому что он появился в медицинском пункте через несколько минут после моего прихода с Мин Тхин. Молодому индийскому врачу в чине лейтенанта он велел тоном, не терпящим возражений.

— Дайте-ка я осмотрю.

Не обращая внимание на недовольство возмущенного доктора, Генри склонился над моей рукой. Он не произнес ни слова, пока не закончил обследование. Затем, обращаясь к врачу и избегая моего взгляда, он тем же тоном спросил:

— Вы направляете ее в госпиталь?

Вопрос больше походил на утверждение, и лейтенант ощетинился:

— Я еще не принял окончательного решения по данному вопросу, сэр. Знаете ли...

— Тогда самое время его принять, — заявил Генри и начал что-то горячо объяснять доктору, обильно пересыпая речь медицинскими терминами. Я напряженно прислушивалась, но мало что понимала, однако страх мой увеличивался, так как Генри, по-видимому, считал мое состояние более серьезным, чем я думала. Лицо лейтенанта выражало происходившую в нем внутреннюю борьбу. Прежде всего оскорбило вмешательство чужака в его сферу деятельности, но он не мог скрыть уважения к воинскому званию Генри и к его превосходному знанию предмета. Оба вели себя так, будто меня вовсе не было. Наконец, после вялой попытки отстоять свой официальный статус, индийский медик согласился с предложением Генри и послал помощника за санитарной машиной. Пока мы ждали ее прибытия, он перевязал мне руку. За операцией пристально, с мрачным видом следил Генри. Когда мы остались с ним вдвоем, он сердито проговорил:

— Господи, Вики, какая же вы глупая! Почему ничего не сказали мне? Зачем вам понадобилось убеждать меня, что с вами все в порядке?

— Я была в этом уверена. Рука вроде совсем не болела.

— Так уж и не болела! — раздраженно фыркнул он.

— Правда, правда! Кроме того, я подумала, у вас и без меня хватает хлопот. Ну, удалось поговорить с полицейскими? Можно замять дело?

— Пожалуй. Точно не знаю. Постараюсь. А что вы сказали нашему юному другу? — он кивнул в сторону индийского лейтенанта, тот как раз сидел за столом, заполняя медицинскую карту, и не мог слышать наш тихий разговор.

— Ничего лишнего. Сказала только, что случайно опрокинулся титан. Он особенно не расспрашивал.

— Ну что ж, уже неплохо, Вики. Только понимаете, они могут продержать вас там довольно долго.

— В госпитале, вы хотите сказать? — уставилась я на него в тревоге. — Но это невозможно. Мне нужно быть здесь, Генри. Одна Мин Тхин не справится и...

— Мин Тхин придется справляться, независимо от того, оставят вас в госпитале или нет. С такой рукой работать все равно нельзя. Думаю, проваляетесь там с недельку. За это время...

Я увидела, как возле рта у него пролегла жесткая складка, и старалась угадать, что он пытается мне внушить.

— Что за это время? — переспросила я. — Генри, на что вы намекаете?

— Через неделю меня здесь уже не будет, — ответил Генри с унылым видом.

— Разве?

— Да. Во всяком случае, так заверил меня комендант сегодня утром. Хотелось бы иметь ваш адрес в Сиднее, где бы я мог найти вас, Вики. А вас прошу записать мой, конечно, временный. Но я позабочусь о том, чтобы письма мне исправно пересылались, если будет хоть какой-нибудь шанс и вы напишете мне.

Когда я записывала адрес Коннора в записную книжку Генри, на столе у доктора зазвонил телефон.

— Разумеется, я не знаю, когда там появлюсь, — заметила я, возвращая ему записную книжку.

— Понимаю, дорогая, — кивнул Генри. Затем он записал свой адрес — армейского госпиталя в Рандуике, — вырвал листок и передал мне. Я рассеянно сложила его и сунула в карман форменной блузы.

— Вы долго собираетесь пробыть в Сиднее? — спросила я.

— Не имею ни малейшего представления, Вики, — пожал он плечами. — Очевидно, не менее двух месяцев. Надеюсь, вы вернетесь в Австралию до того, как я уеду?

Я никак не отреагировала на вопрос. Он коротко, с мрачным видом посмотрел на меня. Сзади молодой индийский доктор, понизив голос, говорил по телефону. Когда он клал трубку, я заметила, как в его глазах на мгновение мелькнул злобно-торжествующий огонек, который мгновенно исчез, едва только наши взгляды встретились. Он поднялся и, улыбаясь, подошел ко мне.

— Санитарная машина ждет вас, мисс Ранделл. Надеюсь, вам станет лучше в госпитале, под надлежащим присмотром.

Поблагодарив, я встала, но индийский доктор проговорил с упреком:

— Не беспокойтесь, пожалуйста. Санитары сейчас придут с носилками и отнесут вас в машину. Вам нет надобности утруждать себя. Но прежде чем вы уедете, мне нужно для статистики уточнить обстоятельства несчастного случая. Вы сказали, насколько помню, что в магазине опрокинулся титан. Так почему же он все-таки вдруг перевернулся, мисс Ранделл?