Житейская правда войны - Олег Смыслов

Второй роман начался некоторое время спустя, когда у аккордеона, на котором лейтенант учился играть, стали западать клавиши: «Кто-то мне сказал, что в городе есть музыкальный мастер. Я пришел к нему, и дверь мне открыла замечательная девушка, с таким чистым-чистым лицом. Ее отец (в результате ранения на Восточном фронте он был без ноги) оказался действительно отличным мастером, аккордеон он мне настроил. Когда я пришел за ним, то попросил девочку — не помню уже, как ее звали, — подыграть мне. Она взяла свой маленький аккордеончик, и мы заиграли вдвоем. Здорово получилось. Я стал приходить к ним в гости — музицировать… Со временем ее родители начали позволять нам оставаться в комнате наедине. Мы целовались, но больше ничего себе не позволяли — все-таки рядом находились папа и мама. Это уже была потрясающая девочка, и любовь у нас с ней была очень чистая, светлая… Но закончилось все печально. В марте 1946-го нас по тревоге подняли, и мы стали грузиться в эшелоны, чтобы ехать в Россию. Я побежал к ней прощаться, но, подбежав, увидел, что ее отца выводят наши смершевцы. А моя девочка и ее мама, рыдая, бегут за ним… Выяснилось, что он был “нехорошим” немцем. Капитан, арестовавший его, подошел ко мне и сказал: “Скажите спасибо, что вы уезжаете…” Да-а, там были настоящие трагедии. Кстати, когда наш эшелон медленно выезжал из этого немецкого городка, то на платформе под мокрым снегом стояла группа немецких женщин, которые кричали из темноты: “Коля! Сережа! Игорь! Прощайте!!!” Вот такие страсти разворачивались».

В августе 1946 года Петр Ефимович получил свой первый офицерский отпуск. Без предупреждения он отправляется в Саратов, навестить свою первую любовь Яну. Вот ее дом, а на пороге встречает капитан весь в орденах и с нашивками за ранения. Это его училищный командир взвода Добров. Его очень любили курсанты за доброту, за отсутствие солдафонщины и всепрощение. Но что он делает здесь?

Сели за стол под бутылку белой, пошел разговор… Лейтенанта Доброва тогда разжаловали в рядовые, воевал, два ранения, вернули звание. После третьего тяжелого ранения медсанбат, армейский госпиталь, две неудачные операции и госпиталь в Саратове, где было училище. Выходила Яна… и они расписались. Работает старшей сестрой, учится заочно на втором курсе медицинского. Пока говорили, появилась она.

«На пороге стоит Яна! ОНА! Та, которую я так долго искал, так долго ждал, так страстно целовал, так серьезно договаривались: если останусь жив, обязательно поженимся. И вот ОНА стоит, смотрит на меня и не верит своим глазам.

Такой красивой я ее еще никогда не видел: легкое летнее платье, глубоко декольтированное, округлые плечи, новая прическа и глаза — широко расставленные, хоть бери и разглядывай их по отдельности.

— Петя-аа! — кричит Яна и бросается на меня. Целует, целует. — Ты жив?! Какое счастье! Жив! — и снова целует в губы, щеки, глаза.

На лице Доброва растерянная усмешка: слишком эмоционально, слишком долго его жена целует лейтенанта. Яна не обращает на него внимания, ее слезы падают на лейтенантскую грудь, за воротник гимнастерки…

Глаза капитана.

Глаза лейтенанта.

Зареванные глаза Яны», — именно так десятилетия спустя опишет эту встречу из прошлого известный кинорежиссер.

У ВОЙНЫ ОЧЕНЬ ДОЛГОЕ ЭХО

Из Германии стрелковый полк, в котором служил лейтенант Тодоровский, был выведен под Кострому, в огромный воинский лагерь среди лесов. Воспоминания тех лет (1947–1949 гг.) легли в основу художественного фильма «Анкор, еще анкор!».

Рассказывает Петр Ефимович: «Картина очень не понравилась руководству страны, в первую очередь министру обороны Павлу Грачеву. Он заявил, что она позорит нашу славную армию. Но фильм основан на совершенно реальных фактах, хотя, конечно, мое воображение тоже присутствует. После первого показа в кинотеатре “Пушкинский” ко мне подошел уже немолодой полковник: “Я провел тридцать пять лет в разных военных гарнизонах, и все, что показано в вашем фильме, — чистая правда!”»

Примечательно, но факт: мальчишка из провинциального города Бобринец Кировоградской области никогда до фронта не видел кинокамеры. И только там, на передовой, рядом с ним совершенно случайно оказался кинооператор. Лейтенант подумал в тот момент: «Какая это потрясающая профессия!» И для себя решил: «Если останусь жив, обязательно освою эту профессию».

Так оно и случилось. После войны и пяти лет службы в армии, в 1949 году, Петр Ефимович поступил на операторский факультет ВГИКа, в мастерскую Б. Волчека. Учеба давалась очень тяжело. Демобилизованный фронтовик не получал никакой стипендии, а потому ему приходилось подрабатывать даже на станции грузчиком. Но институт он все же окончил в 1954-м и около десяти лет работал оператором на Одесской киностудии. Затем по воле случая стал и кинорежиссером.

Фильм «По главной улице с оркестром» также возник из собственной жизни Тодоровского. Он с детства увлекался музыкой, выступал в самодеятельности. Это и заметил его командир полка, решив, что талантливый офицер непременно должен стать композитором. Так родилось письмо директору Московской консерватории с просьбой принять лейтенанта Тодоровского на композиторский факультет. А то, что у Тодоровского не было никакого начального музыкального образования, полковник не счел важным.

«Меня война не отпускает. Она меня держит. Вот почему постоянно к ней возвращаюсь», — часто любил повторять Петр Ефимович.

Став режиссером, Тодоровский понял для себя навсегда: «…вся эта жизнь мне так пригодилась, так она мне помогла в работе над фильмами, в работе над сценариями. Каждый раз в памяти что-то всплывало, какие-то эпизоды, какие-то лица, какие-то истории.

Я воевал на первом Белорусском фронте, и мы стояли долго в Польше в обороне на левом берегу Вислы. Кухня приезжала раз в сутки ночью. И мы повзводно с переднего края шли с котелками к этой кухне и получали перловую кашу, кусок сахара, кусок хлеба. И вот ночью, проходя мимо землянки комбата, — а у него была землянка в три наката, как было в песне, — мы услышали, как там заразительно смеялась женщина и играл патефон. Нам было по 18–19 лет. И мы стали приходить к этой землянке и слушать, как смеется женщина, как играет патефон. Это на переднем крае было, — просто чудо какое-то. А потом началось наступление, комбат погиб. И больше я эту женщину не видел, но она была для нас совершенно недосягаемой, это была фронтовая королева. И представьте себе, я, будучи студентом первого курса Института кинематографии, иду зимой в Москве мимо ЦУМа, туда дальше, к фотомагазину я шел, и слышу знакомый заразительный смех, я оборачиваюсь и вижу: у будочки стоит женщина в ватных брюках, в телогрейке, замотана в платок. Она продает пирожки, а рядом на ящике сидела крохотная девочка, дочь ее, замотанная в лохмотья. Это была та самая счастливая женщина, влюбленная, любимая, о которой мы, младшие офицеры, все мечтали, в которую были влюблены, хотя никто не имел возможности к ней даже подойти и поговорить. Вот эта история, вот это столкновение двух эпизодов мне не давали покоя, пока я и не сочинил сценарий, по которому потом снял “Военно-полевой роман”».

В одном из интервью Петра Трофимовича спросили: «Но фронтовые сто граммов по случаю праздника себе позволите?» И он ответил как обычно, только немного грустно, переживая снова и снова ту проклятую войну: «С удовольствием выпил бы с однополчанами, только где их взять? В Саратовском военно-пехотном училище сдружился с Сережей Ивановым и Юрой Никитиным, мы были словно братья. Спали на нарах, укрывшись тремя шинелями. И после выпуска старались держаться друг друга, попали в одну дивизию. Юра напоролся на пулю снайпера и погиб. Сережа уцелел на фронте, но не прошел испытания мирной жизнью, спился, сгорел. Так что боевых друзей не осталось. Да и ровесников все меньше. При этом у войны очень долгое эхо. Шестьдесят лет пытался прояснить судьбу родного брата. Илью после школы призвали на срочную службу и отправили на границу. А через какое-то время началась война, и — все, следы потерялись. Искали его всей семьей — мама, папа, сестра Роза и я. Куда только не обращались, отовсюду получали ответ: в списках погибших и пропавших без вести не значится. А три года назад раздался звонок из Коломны. В трубке молодой голос: “Петр Трофимович, я руководитель поисковой группы, мы нашли место, где погиб ваш брат”. Я быстро собрался, поехал.

Действительно, под деревней Вадосье в Чудовском районе Новгородской области обнаружили массовое захоронение советских воинов. Видимо, тела после боя на скорую руку свалили в ров и слегка присыпали землей. Наверное, имена погибших так и остались бы загадкой, если бы не найденный во рву орден Красной Звезды. Поисковики направили запрос в военный архив в Подольске и выяснили, что награда принадлежала Илье Ефимовичу Тодоровскому.