В Коктебеле никто не торопится - Людмила Мартова

– Да ладно, я тоже не Дон Жуан, – рассмеялся ее новый знакомый. – Мне просто бы с кем-нибудь на концерт сходить, по набережной погулять. Ничего такого, что грозит приключениями.

– Вот это хорошо. Тогда сговоримся. Меня, кстати, Полина зовут, – представляясь, она чинно сложила правую руку лодочкой.

– Красивое имя, – кивнул Костик. – Ну что, по пиву?

Еще три минуты назад никакое пиво в ее планы не входило, но сейчас Полина представила запотевшую кружку с белой шапкой пены и судорожно сглотнула.

– С рыбкой? – уточнила она.

– А как же. – Он засмеялся, снова блеснув своими шикарными зубами. – Не бойся, я угощаю. За знакомство.

– Ладно. – Полина хотела было заявить о своем попранном равноправии, но вспомнила, как мама называла ее транжирой, и решила смолчать. – Куда пойдем?

– А в «Зодиак». Была там?

– Нет, мы ведь только вчера приехали, – ответила Полина, тактично умалчивая, что в ее планы по питанию входят исключительно столовые.

– Ну вот, заодно и посмотришь. Есть будешь?

– Не буду. – Полина благоразумно решила не объедать своего нового знакомого в первый же вечер. Выглядел он открытым и располагающим к себе, но его истинные намерения в отношении ее еще следовало прояснить. Недотрогой она не была и постоять за себя умела, вот только тратить ценное отпускное время на ненужное и тягостное выяснение отношений и постылое ухаживание ей было жалко.

Кроме того, дома оставался ее верный рыцарь Серега, в гражданском браке с которым Полина прожила два последних года. Серегу она не любила ни капельки, то прогоняла его прочь, то снова подпускала к себе, потому что других вариантов не было, а быть совсем одной, когда тебе за тридцать, вроде как и неудобно. Серега очень ей помог, когда не стало папы, поэтому последний год она терпела его присутствие рядом просто из благодарности.

В какой-то момент, когда Полина узнала, что беременна, она вдруг понадеялась, что все у них еще, может, и наладится, живут ведь люди без любви. Кроме того, Серега-то ее как раз любил, в этом она даже не сомневалась, а что ответное чувство никак не вспыхивало, так и бог с ним. Надежный, непьющий, любящий. Пусть целует, а она будет подставлять щеку.

Однако ребенок не родился, а Серега, когда она выписалась из больницы, не проявил должной печали по данному поводу. Ему нужна была Полина, а с детьми или без, не имело значения. Это равнодушие наполнило Полину отвращением, и она велела Сереге убираться из ее квартиры. Он съехал к своей маме, но продолжал с упорством идиота таскаться к ней вечерами. Выгнать его совсем у нее так и не хватило духу.

Иногда он даже оставался ночевать, но в такие дни Полина ныряла под одеяло и тут же делала вид, что крепко заснула. Спать с Серегой она не могла. Физически не могла. И понимала, что против этого уже не попрешь. Нельзя жить с человеком, к которому испытываешь телесное отвращение.

Перед отпуском она так и не собралась с духом, чтобы расстаться с ним навсегда, малодушно отложив выяснение отношений до своего возвращения. Но и свободной себя от всех обязательств пока не считала, так что новый роман, даже скоротечный, как все курортные знакомства, ей был сейчас ни к чему.

Впрочем, Константин в кафе вел себя прилично, руки не тянул, сальные взгляды не бросал, двусмысленностей или пошлостей не говорил. Рассказывал о своей работе, да так интересно, что у Полины просто рот открывался от восторга. Работал он рекламщиком на радио и телевидении, был коренным москвичом, так что запросто кидался такими именами и фамилиями, которые Полина только в глянцевых журналах встречала, беря их в минуты короткой передышки у своих хозяев, в квартирах которых прибиралась.

Два часа пролетели незаметно, и, спохватившись, Полина виновато сообщила, что ей нужно домой. Часы показывали уже начало одиннадцатого, и она понимала, что мама уже уложила Олю, но сама не ляжет в постель до тех пор, пока старшая дочь не вернется домой.

В последнее время у мамы часто скакало давление, перед самой поездкой ее выписали из больницы после серьезного гипертонического криза, так что расстраивать ее долгим отсутствием совсем не стоило.

– Ну ладно, надо, так надо, – покладисто согласился Костик. – Тогда давай, до завтра. На пляже увидимся. А я тогда пройдусь до «Голубого залива», джаз послушаю.

Он не предложил ее проводить, и Полине это очень понравилось, поскольку полностью исключало возможный интим. Он действительно ничуть за ней не ухаживал, а просто проводил время, и такая форма общения ее более чем устраивала.

Мама не спала, но и не волновалась. Читала на террасе при свете настольного торшера, вокруг которого вились мотыльки.

– Погуляла? – спросила она, ласково глядя на дочь.

– Ага, прошлась по набережной, в кафе посидела, пива попила. Оля спит?

– Да, умаялась за день. Столько впечатлений, море, плавание, люди вокруг незнакомые. Ты спать пойдешь или со мной посидишь?

Полина хотела ответить, что с удовольствием посидит, но вдруг почувствовала, как на нее стремительно наваливается сон. Глаза вдруг наотрез отказались открываться, ноги и руки налились свинцовой тяжестью, в голове зашумело.

– Спать, – вяло пробормотала она, махнув рукой и отчаянно зевая. Добрела до комнаты, кое-как стащила шорты и майку и, как была в нижнем белье, упала на свою кровать, успев лишь перед тем, как провалиться в забытье, отметить, что Оля ровно и спокойно дышит во сне.

Глава 2

В эпицентре скандала

«Ты молод всегда или никогда.

Настоящая молодость – состояние

непреходящее. Поэтому

молодость – это судьба».

Утром на пляже Полина поймала себя на мысли, что с раннего утра вертит головой, пытаясь высмотреть Константина. Однако его все не было.

Попутно она невольно обращала внимание на других обитателей пляжа, расположившихся поблизости от нее. Три лежака их семьи располагались у самой стены, отделяющей пляж от набережной, в тени под тентом. Ни маме, ни Оле находиться под палящим солнцем было совсем необязательно, сама Полина тоже опасалась сгореть, в этом году у нее не было возможности позагорать даже на даче, поэтому кожа ее была не просто белой, а даже с синеватым отливом, встречающимся у людей, особенно замученных работой.

Следующая линия лежаков тоже располагалась в тени. Перед Полининым носом то и дело мелькала аккуратно подстриженная голова весьма интеллигентного мужчины в очках с тонкой оправой. Пробираясь мимо него к воде и обратно, Полина все силилась понять, кого он ей напоминает, а потом вспомнила – писателя Чехова! Мужчина был очень похож на знакомый каждому со школьных лет портрет Антона Павловича. Правда, бородки у него не было.

«Чехов» спокойно лежал, читая какую-то книжку, периодически ходил купаться, смешно балансируя на острой гальке и, как цапля, вскидывая ноги при ходьбе. Никакого интереса к окружающим, включая Полину, он не проявлял. Лишь несколько раз бросил задумчивый взгляд на неуклюже пробирающуюся мимо него Олю, но тут же отворачивался, не выказывая ни любопытства, ни столь привычной для их семьи брезгливости, в отличие от шумной компании, состоящей из двух подруг с маленькими детьми, расположившихся слева от него.

Подруги – одна фигуристая, с зазывной татуировкой вдоль выступающего позвоночника, а другая, несмотря на совсем молодой возраст, расплывшаяся бесформенной тушей, – демонстративно шикали на своих малышей, не позволяя им приближаться к Оле. Всем своим видом они давали понять, что их коробит такое соседство.

Любящая детей Оля тихо и светло улыбалась детишкам – мальчику и девочке лет трех, но в разговор не вступала и на молодых мамаш смотрела с легким испугом. Этот постоянный испуг, не исчезающий из Олиных глаз никогда, если она бывала на публике, наполнял душу Полины бессильным и холодным бешенством. Но изжить его было трудно, практически невозможно, живя в стране, в которой так называемая «доступная среда» существовала лишь на бумаге.

Неподалеку расположилась еще одна семейная пара – муж и жена лет под пятьдесят. Интеллигентного и, как отметила Полина, довольно обеспеченного вида. Худощавый мужчина в таких же стильных и тонких, как у «Чехова», очках читал какую-то книжку на английском языке, его жена – статная, светловолосая дама с короткой стрижкой и в смешной, практически детской панамке, лежала на гамаке, прикрыв глаза и не обращая на окружающих никакого внимания.

Новый появившийся на пляже персонаж привлек внимание Полины. Накачанный парень лет тридцати в темных офисных брюках и яркой «гавайской» рубахе, пошатываясь, брел по гальке, не очень уверенно лавируя среди лежаков, но все-таки целенаправленно пробираясь к кромке моря.

Дойдя до цели, он неловко опустился прямо на камни. В какой-то момент Полина вдруг испугалась, что он сейчас завалится лицом в воду и захлебнется. Но парень удержал равновесие, сел, согнув ноги в коленях, позволив морской воде лизать его лакированные черные ботинки, уронил голову на сложенные на коленях руки и застыл неподвижно, как заснул.