Скрытая жизнь братьев и сестер. Угрозы и травмы - Джулиет Митчелл

происходит из-за недостаточной родительской заботы и контроля. Это так, хотя возвеличивание социальных, политических и экономических аспектов идеала братства предполагало уменьшение значения кровных родственных связей между сиблингами. Убийство братом своей сестры за измену в мусульманской семье или изнасилование братом младшего сиблинга в обедневшей семье матери-одиночки рассматриваются как сходные случаи. На самом деле они похожи только в том, что происходят вне рамок западного общественного договора. По существу, они, однако, разные. Первый пример относится к социальному порядку, основанному на кровных отношениях, тогда как второй возникает из-за того, что западная система не отводит кровным отношениям соответствующего места и не понимает их значимости. Таким образом, рост насилия и жестокости в детстве происходит не только вследствие ослабления родительских или других вертикальных полномочий по уходу и контролю, а также и из-за того, что биологическому сиблинговому родству не отведено соответствующего места в социальном устройстве государства, основанного на абстрактных идеалах социального братства. Это, конечно, не оправдывает убийство сестры, совершившей измену: я просто привожу пример из другой социальной системы, чтобы проиллюстрировать, что западное изумление другими практиками демонстрирует не просто нашу «инаковость», а скорее внутренний отказ от социализации кровного сиблингового родства под западным знаменем «свободы, равенства и братства». Опора на социально дарованную власть природных родителей в частной сфере (и их заместителей в социальной сфере, как если бы эти заместители были также природными) обеспечивает господство социального братства как идеала, в то время как бесчинства природного братства могут оставаться незамеченными (или осуждаются как результат отсутствия вертикальной власти), потому что ему не отводится должного социального места.

Аналогичным образом из-за нашей зацикленности на вертикальных отношениях мы считаем, что именно родители и их заместители должны ограничивать насилие над детьми. Мы также утверждаем, что насилие в первую очередь направлено против авторитетной фигуры, обладающей властью, – матери, отца или учителя. И все же, конечно, и в школах, и в детских республиках на островах Южного моря мальчики дерутся друг с другом, а девочки от них не отстают. Я полагаю, что мы упустили из виду угрозу, исходящую от нового ребенка, который занимает наше место, или от старшего сиблинга, который был на этом месте до нашего рождения. Это приводит к идентификации с серьезным травматическим чувством несуществования, которое будет «разрешено» в борьбе за власть: психическое уничтожение создает условия для желания уничтожить того, кто несет за это ответственность. Здесь разыгрывается противостояние: сильный-слабый; большой-маленький; мальчик-девочка; бледнее-тем-нее. Во взрослых войнах мы побеждаем, убиваем и насилуем наших сверстников. Однако, по иронии судьбы, именно в обществах, основанных на общественном договоре братства, эта деятельность не контролируется в горизонтальной плоскости. Наш воображаемый социальный индивид принимает во внимание только вертикальную власть. Наш образ островной южноморской республики детей запечатлен в романе «Повелитель мух» – беспредел и убийства среди мальчиков.

За идеалом братства, который существует в рамках общественного договора при отсутствии горизонтального контроля, стоит тиранический брат. Горизонтальный взгляд меняет пространство анализа. Никто в здравом уме не мог бы поверить, что построению великой империи будет хотя бы в малейшей степени способствовать уничтожение разрозненного народа, называемого «евреями», но почему же так много людей посчитали это возможным? Почему хулиган на игровой площадке получает поддержку, когда нападает на безвинную жертву? Жертва не олицетворяет собой скрытую уязвимость тирана, как это обычно понимают, а скорее являет собой травмирующее искоренение самого его существа, которое может быть восстановлено только за счет маниакальной грандиозности – место есть только для меня. Приверженцы тирана/ хулигана тоже оказываются «ненаполненными собой», разделяя с пустым, но грандиозным тираном/хулиганом ощущение искоренения себя – в них индуцируется травма. В маниакальном возбуждении тиранической риторики исчезает индивидуальность личности и суждения, пока все не станут единым целым. «Изначальное событие», когда реальный или воображаемый сиблинг занимает мое место, когда другой оказывается на моем месте, воспроизводится бесконечное количество раз, если оно не разрешено. Жертвы, которые подвергаются издевательствам, воспринимаются как те, кто старается занять место тирана/хулигана. Другие поддерживают это безумное видение, потому что в них тоже может отзываться эта «универсальная» травма смещения/замены.

Отчаянная грандиозность, присущая Я тирана, и видения империи содержат в себе как сексуальность, так и жестокость, которые маскируют любовь к себе и необходимость сохранять ее в момент грозящей опасности. Однако, как выяснили дети, только правильная социальная организация сиблингов и сверстников может противостоять непрекращающемуся отыгрыванию тираном/хулиганом неразрешенной травмы, связанной с повторяющимся проживанием момента своего уничтожения. Такая организация предполагает сестринство и братство, где есть место для равенства, достоинства и права. Взгляд на сиблингов означает новый взгляд на секс и жестокость. Если мы поместим в поле нашего зрения сиблингов, то та картина, которую мы привыкли видеть, существенно изменится.

Глава 1

Сиблинги и психоанализ: обзор

В наше время странно говорить об особом значении сиблингов. Во всем мире темпы прироста населения снижаются; на Западе эти показатели в основном ниже уровня замещения поколений1. Китай, в котором проживает более одной пятой мирового населения, предпринимает усилия для активного внедрения семейной политики «один ребенок»[3], добившись значительных успехов в городских центрах. Много ли братьев и сестер будет в будущем (и будут ли они вообще)?

Тем не менее в этой книге утверждается, что сиблинги необходимы для любой социальной структуры и важны в психическом смысле для всех социальных отношений, включая отношения родителей и детей. Интернализированные социальные отношения формируют психическую структуру личности. В частности, высказывается мнение, что сиблинги были практически исключены из поля внимания. Наше понимание психических и социальных отношений основывалось на вертикальном взаимодействии: восходящих и нисходящих линиях между предками, родителями и детьми. На протяжении большей части ХХ века модель строилась вокруг отношений между младенцем и матерью; до этого в фокусе были отношения ребенка и отца. Теперь мы приходим к пониманию того, что обеспокоенность сексуальными и насильственными действиями со стороны родителей (особенно со стороны отчимов) заслоняет те бесчинства, которые происходят в отношениях между сиблингами (Cawson et al., 2000). Почему мы не учли, что для описания любви и сексуальности, ненависти и войны, разворачивающихся в латеральных отношениях, нам нужна соответствующая теоретическая парадигма, с помощью которой мы могли бы анализировать, рассматривать эти отношения и искать пути влияния на них? У меня нет четкого ответа на этот вопрос, но я уверена, что нам необходима смена парадигмы, чтобы перейти от ситуации вертикального доминирования к взаимодействию горизонтальной и вертикальной плоскостей в социальном и психологическом контекстах. Почему только один набор отношений должен определять образ нашего мышления, почему только он должен преобладать повсеместно и во