Царь Каменных Врат - Дэвид Геммел

— А здесь ты замерзнешь, — прошипела она. — Пошли.

Он подчинился, и она повела его по снегу. Она была высокой и сильной, но ходьба утомила ее, и она тяжело дышала, когда они наконец выбрались из кустов перед плацем «Дракона».

— Еще несколько минут, — сказала девушка, — и ты отдохнешь.

Старик, казалось, при виде пристанища обрел силу и ковылял куда быстрее. Дважды он чуть не упал, но девушка подхватывала его.

Открыв ногой дверь ближайшего здания, она ввела старика внутрь, скинула с себя белый шерстяной бурнус и провела рукой по мокрым от пота, коротко остриженным черным волосам.

Здесь, где не было режущего ветра, ее сразу точно опахнуло огнем — тело приспосабливалось к новым условиям. Она расстегнула пояс своей овчинной накидки и отбросила ее за широкие плечи, открыв синий шерстяной камзол и тугие черные штаны. Подбитые овчиной сапоги доходили до бедер. На боку висел тонкий кинжал.

Старик, сотрясаемый неудержимой дрожью, прислонился к стене.

— Они найдут меня. Найдут! — хныкал он.

Рения, не слушая его, двинулась вперед по коридору.

В дальнем его конце показался человек — Рения вздрогнула и схватилась за кинжал. Человек был высок, смугл и одет в черное. У пояса висел длинный меч. Он шел медленно, но уверенность его походки пугала Рению. Решительно глядя ему в лицо, она приготовилась к бою.

Его глаза, очень красивого лилового цвета, были раскосыми, как у северных кочевников-надиров. Квадратное лицо могло бы показаться привлекательным, если б не угрюмо сжатые губы.

Рения хотела сказать ему, чтобы не подходил ближе, иначе она его убьет, — и не смогла. В нем чувствовалась власть, невольно побуждавшая подчиниться.

Он прошел мимо нее и склонился над Оленом.

— Не трогай его! — вскричала девушка. Тенака обернулся к ней.

— В моей комнате горит огонь — это там, направо, — спокойно сказал он. — Я отнесу его туда.

Он легко поднял старика, унес к себе и уложил на узкую койку. Потом снял с Олена плащ и сапоги и стал осторожно растирать его посиневшие икры. Девушке Тенака бросил одеяло, велев:

— Согрей его у огня.

Вскоре старик начал дышать глубоко и ровно.

— Он уснул? — спросила Рения. — Да.

— Он не умрет?

— Кто его знает... — Тенака встал и распрямил спину.

— Спасибо, что помог ему.

— Спасибо, что меня не убила.

— Что ты делаешь здесь?

— Сижу у огня и жду, когда утихнет дождь. Есть хочешь?

Они сели рядом у очага, и Тенака поделился с ней вяленым мясом и сухарями. Они почти не разговаривали. Тенака не отличался любопытством, а Рения чувствовала, что ему не хочется говорить. Но молчание не вызывало в ней никакой неловкости. Впервые за много недель она испытывала мир и покой, и даже угроза смерти отошла куда-то, словно эту казарму ограждала некая магия — невидимая, но оттого не менее могущественная.

Тенака откинулся назад, рассматривая глядящую в огонь девушку — ее овальное лицо с высокими скулами и большими глазами, такими темными, что зрачок сливался с радужкой. Ее внешность создавала впечатление силы и в то же время уязвимости — словно девушку терзал какой-то тайный страх или в ней скрывалась какая-то слабость. В другое время он счел бы ее привлекательной — но теперь не мог найти в себе ни малейшего чувства или желания. «Да во мне и жизни-то нет», — с удивлением понял он.

— За нами гонятся, — сказала наконец она.

— Я знаю.

— Откуда ты можешь знать?

Он пожал плечами и подбросил дров в огонь.

— Здесь нет никакой дороги, а у вас при себе ни лошадей, ни провизии — однако одежда на вас дорогая, и видно, что ты получила хорошее воспитание. Стало быть, вы бежите от чего-то или от кого-то — отсюда следует, что за вами должна быть погоня.

— И тебя это не смущает?

— С чего бы?

— Тебя могут убить заодно с нами.

— Пусть сначала поймают.

— Ты не хочешь знать, почему нас преследуют?

— Нет. Это твоя жизнь. Наши пути пересеклись ненадолго, но скоро они разойдутся. Нам нет нужды узнавать что-то друг о друге.

— Почему? Потому что тогда тебе труднее будет уйти? Он поразмыслил над ее вопросом, и от него не укрылся гнев в ее глазах.

— Возможно. Но главным образом потому, что сочувствие рождает слабость. У меня есть своя цель, и чужие беды мне ни к чему. Вернее сказать, я просто не хочу забивать себе голову чужими бедами.

— Не слишком ли велико твое себялюбие?

— Да, зато оно помогает мне выжить.

— Это столь важно для тебя? — бросила она.

— Как и для тебя — иначе ты не пустилась бы в бега.

— Это для него важно, — кивнула она на лежащего старика. — Не для меня.

— От смерти он все равно не убежит, — тихо сказал Тенака. — Притом мистики утверждают, что за порогом смерти нас ждет рай.

— Он тоже в это верит, — улыбнулась она. — Потому и боится.

Тенака медленно покачал головой и потер глаза.

— Это чересчур сложно для меня, — сказал он с деланной улыбкой. — Посплю-ка я лучше. — Он разостлал на полу одеяло и улегся, подложив под голову котомку.

— Ты ведь служил в «Драконе», правда? — спросила Рения.

— С чего ты взяла? — приподнялся он на локте.

— Ты сказал «в моей комнате».

— Ты очень проницательна. — Он снова лег и закрыл глаза.

— Меня зовут Рения.

— Спокойной ночи, Рения.

— А своего имени ты не хочешь назвать?

Он поразмыслил немного, перебирая причины для отказа.

— Тенака-хан, — сказал он наконец и заснул.

«Жизнь — это фарс», — думал Муха, вися на кончиках пальцев в сорока футах над мощеным двором. Внизу здоровенный полулюд нюхал воздух, мотая косматой башкой из стороны в сторону и держась когтистыми пальцами за рукоять зубчатого меча. Снег порхал ледяными крупинками, жаля Мухе глаза.

— Ну, спасибо, удружили, — прошептал он, переводя взор к темным снеговым тучам на небе. Муха исповедовал собственную религию — по его мнению, боги были дряхлыми старцами шутниками, так и норовящими подстроить людям какую-нибудь пакость.

Полулюд сунул меч в ножны и ушел во мрак. Муха перевел дух, подтянулся, влез на подоконник и раздвинул тяжелые бархатные занавески. Он оказался в маленьком кабинете, где стоял письменный стол, три дубовых стула, несколько сундуков и полки для книг и свитков. Здесь царил омерзительный, на взгляд Мухи, порядок — даже три гусиных пера лежали посередине стола ровно-ровно. Впрочем, чего же еще и ждать от Силиуса-магистра?

На дальней стене напротив стола висело большое посеребренное зеркало в раме красного дерева. Муха подошел к нему, выпрямился и расправил плечи. Одетый в темное, с черной маской на лице, он выглядел весьма грозно. Он выхватил кинжал и пригнулся — так было еще страшнее.