Мемуары - Георгий Полонский

Собрался на чтения и разборы собственной продукции наш "Родник". С моей точки зрения, руководящий доцент всегда бубнил примерно одно и то же; но в тот день он как-то особенно противно, с повадкой Прокруста или гробовщика, прикладывал свою соцреалистическую рулетку к нежным и горьким стихам Олега Чухонцева, к такому рассказу Володи Войновича, который не стыдно печатать и теперь. Выходило, что самое пленительное, самое живое у них - оно-то как раз и непригодно! И Камил не смог вынести этого. Он встал. Он смотрел на главу кафедры, которому суждено еще не раз принимать у нас экзамены, и об являл ему совершенно непримиримо: на самом деле, М.П., непригодны вы… да-да, именно вы-то и непригодны… слухом и чутьем к искусству природа обделила вас…

Ручаюсь, что дословно было произнесено следующее:

- Если вы ничего, ну совсем ничего не понимаете, - так уйдите лучше отсюда! Мы разберемся сами!

Красные щеки, шею и нос доцент имел постоянно, но тут он сделался сиреневым. И у него пропал голос! Буквально: открывает щука рот, да не слышно, что поет. Ему просто ничего другого не оставалось, как выполнить наглейшее требование, когда-либо обращенное к нему студентом; из аудитории он ушел вон, а на его место перебрался и стал вести занятия - текущее и все последующие - Камил Икрамов.

Как это он забыл, что его лишь недавно расконвоировали? Как это он смог расконвоировать так мозг и душу, как не смели мы, девственные в Гулаговском смысле? Может, их он ухитрялся свободными иметь их всегда? Но каким образом?

Спросят непременно: ну и что потом? Вернулся к сиреневому доценту голос? отомстил он на экзаменах? Представьте, нет. Навсегда как-то оробел. Вынес тот случай за скобки, вместе с оплеванным самолюбием, будто ничего и не было. А к странному студенту сохранил опасливую почтительность: иррациональный тип… чего доброго, вытащит прямо с экзамена на ковер к ректору, да и объявит: вы держите этого типа на профессорской должности? А его надо в шею гнать! С жирным "неудом"! В специфике искусства - ничего не сечет, совсем валенок… Да, такой может… черт его знает… До того, как на нары залезть, он, говорят, у Сталина на коленях, сиживал в детстве и тот его усами щекотал…

Просто к сведению: эти рассказы правдивы, есть фотографии. Действительно, сиживал. На самом деле, щекотал. Переход от этих ласк к палачеству, логика перехода осталась бы тайной злодея… если бы помещалась в пространстве души, психологии, шекспировских страстей… Но она ведь совсем из другого пространства - из азиатского средневековья, из политиканства тех, кому зарезать безоружного проще и слаще, чем начало молитвы прочесть. Бездуховная, плоская, с бандитским, уголовным сюжетом, - увлекает ли вас такая тайна?

Эту тему мне хочется развернуть. Ибо помню, как негодовал Камил: почему у нас так охотно и увлеченно, так зачарованно исследуют Зло? Рентабельность книжки, посвященной Толстому или Ганди, надо еще доказывать, но про маркиза де Сада, про Малюту Скуратова, про Ягоду, Ежова и Берия, про Гитлера и Сталина, про Гиммлера и зондеркоманды СС - тиражи будут раскуплены наверняка!

Видно, чудовищно перекормили нас сладким! А также - полезным и "образцово-правильным".

Метал громы-молнии мой друг: такое впечатление, будто с приходом гласности открылись ликбезы по части зла! Зло в политике, зло в искусстве, зло в природе женщины, в сексе, зло в раннем детстве, в супружестве, в одиночестве, в стариковской юдоли… Зло национализма, но зло и космополитизма, зло с Востока, но и Зло с Запада, христианство и проблемы Зла, иудаизм и Зло… Что хорошего сулит людям такая необычайная подкованность по этой части? ТВ, театр, кино, изобразительные искусства - все наперебой трактуют этот предмет… Хватит, черт возьми, писать его с большой буквы! Дух - он, конечно, веет где хочет, наведывается и сюда, здесь его любил настигать Достоевский, но поймем же, господа хорошие: это было все-таки болезненное пристрастие у классика, который вовсе не за это стоит нашей любви; не привязан Дух к этой сфере, она ему не родная! Духу невмоготу от монотонности, однокрасочности зла, от его малоодаренности, наконец! И от удушающего сужения наших с вами перспектив в атмосфере его зловонного дыхания…

Талантливость добра, узколобость и бесталанность зла - стержневая тема, писательская и человеческая сверхзадача Камила Икрамова. Есть у него статья, из которой видно любому и каждому, как он противится вышеозначенному пристрастию у самого Достоевского, чтобы оно не сбивало нас с толку. До ереси приходилось доводить свое интеллектуальное бесстрашие, и мой друг делал это: лучше показаться Дон Кихотом, штурмующим мельницу, чем оставить современников во власти скверного соблазна…

Обсуждается в этой же статье сочинение еще одного большого, если не великого, писателя. Того, кто пригласил самого Сатану, Консультанта с копытом в советскую посленэповскую Москву на роль положительного героя. Как раз это и обсуждается - решающее для сюжета приглашение, которому так дружно рукоплещут читатели. Да, да - кое в чем ревизует Камил эти аплодисменты и зовет других не прятаться от трудных вопросов в нерассуждающую свою любовь к Михаилу Булгакову. Даже если это - неподдельная любовь, а талант - бесспорный и ярчайший. Да, суховатым рационалистом выступает здесь мой друг. Имеет на то причины.

Смертельно хотелось Михаилу Булгакову покарать многих и многих "совков" - малодушных, испошлившихся, унизивших звание человека, а кто это мог, кроме Князя Тьмы и… Лубянки? Так вот, Камила огорчала эта, казалось бы, счастливая идея! Огорчал этот союз "и" - но ведь на самом же деле эти герои в романе соперничают между собою за право окончательно разделаться с общим неприятелем в лице… людей вообще!

Идея "большой чистки" - и у Воландовой компании, и у лубянских профессионалов. Презрение к людям - объединяющая платформа. Недаром так велико искушение, так сильны причины - самого Усатого Чистильщика называть Сатаною.

А действительно, могут ли эти "странные сближения" не огорчать? Всемогуществу Черта радоваться - наивность и, фигурально говоря, безумное забивание мячей в свои ворота! Это значит не понимать, что досуха исчерпана была у несчастного Михаила Афанасьевича вера в добро, в людскую порядочность, в непредательство. Оттого и понадобился Воланд: если и осталась горстка людей приличных, с понятием чести, то они перед властью - пыль гулаговская, не сегодня - так завтра… Бог не вмешивается, оставляет людям свободу воли, свободу выбора. И Михаил Афанасьевич выбрал - заступником и мстителем - Дьявола. Мстителем за себя, за свое искусство и свою любовь.

Но что толку карать малых сих, и без него запуганных? Почему же тогда симпатичнейшему Дьяволу не поработать "графом Монте-Кристо" поближе к первоисточнику трусости и бесчестья, разлитых по столице? Почему бы в Кремль не заглянуть Тому, кто может все? Но незачем договаривать: автор, полуживой автор, которому и роман надо закончить, и позаботиться об его сохранности, и жену, драгоценную свою Маргариту-Елену, уберечь от напасти, - он, увы, всего не мог…

Блез Паскаль, автор вовсе не модный теперь, математик, физик и философ 17-го века, написал будто раз навсегда:

"Не умея сделать так, чтобы справедливость была сильна, люди притворялись, что сила справедлива." Это тот самый, кто назвал человека "мыслящим тростником", это из его "Мыслей", изданных в 1669 году, через семь лет после смерти.

Вот и Камилова статья ждала авторских похорон: наша гласность долго набиралась духу, чтобы такое позволить себе: мишени-то какие, батюшки!… Да, статья еретическая. Но как плотно выстроены там доказательства, как далека от эпатажа спокойная храбрость тона, как ясна этическая сверхзадача… (Интересно: сколько осталось сейчас граждан в России, которым не дают покоя эти самые "этические сверхзадачи"? Очень уж наглядно убывает это племя в послесахаровские годы!…)

Статья вызывала оторопь и странную смесь страха, досады и благодарности, - такое испытывает пациент, которому только что вправили вывих! Эскулап молодец, все сделал умело и точно… но… но… до сих пор перед глазами оранжевые круги! К истине статья очень даже причастна, с этим соглашались, но на чью мельницу она воду льет? (Вот что любопытно: не возник бы такой вопрос, если бы статья пришла к ним, например, из Нью-Йорка, за подписью, скажем, Бориса Парамонова, русского философа, который то восхищает нас оттуда, то озадачивает. Хорошо бы именно он высек достойно умственное наше иждивенчество).

Лишь недавно догадались: ничего особенного не случится, если напечатать, но к обсуждению этих вещей не возвращаться. Тссс… Ша!

5.

Вы говорите: Икс превозносит талант Игрека, потому что - из одной мафии? Вот ситуация иная, где мы, наш кружок, - те же студенты с пробами пера, а перед нами - Настоящий Писатель. Пригласили как-то в наш институт Павла Нилина. Перед будущими учителями он посчитал долгом выступить, затем ответил на вопросы, а в заключение был взят в кольцо нами. Камил измором заставил его прочитать несколько страниц Володи Войновича. Однако, нилинская реакция оказалась, вопреки уверенным нашим ожиданиям, какой-то уксусной, Павел Филиппович не пришел в восторг почему-то…